Путешествие Тьяльви: пример того, как включать поздние источники в сравнительное исследование локальных религий Северной Европы

В этой статье я хотел бы обратиться к идее того, как использовать более поздний материал в качестве указания на древнейшие источники — в сравнительной перспективе.

Это может быть проиллюстрировано обзором упоминаний Тьяльви (Þjálfi), известного как спутник Тора (Þórr) в древнесеверной мифологии, которые могут быть сопоставлены с материалами других культур Северной Европы. Связь саамских материалов XVIII в. и финских материалов XIX – XX вв. с древнесеверными источниками XIII в. является проблематичной во многих отношениях, в т.ч. хронологических и географических. Ранние исследования представляют нам ясную картину: саамская религия находилась под влиянием веры скандинавских соседей саамов, как было с религией финнов. Позднейшие исследования, однако, показали, что взаимодействие должно было быть гораздо более сложным, нежели указанное.

Заимствования и обмен — что мы подразумеваем?

Религиозное культурное слияние и обмен, как утверждал Ауке Хулткранц, это никоим образом не однократное действие. В большинстве случаев это процесс, который продолжается длительный период времени со многими встречами при различных условиях, знакомстве, насаждении и включении идей и мотивов среди групп различных людей.

Это не похоже на поход в библиотеку и заимствование книги. Это не единичное событие и, вероятно, происходит без четкого намерения или открытого выбора. Потому затруднительно установить, кто на кого во тьме раннего железного века в Скандинавии повлиял. Произвело ли жертвоприношение оленя на горном склоне Лапландии в качестве магического действа впечатление на сборщиков дани норвежского господина, или это культовое празднество в Уппсале впечатлило финских торговцев, которые рассказали о нём своим приятелям из Сатакунты (Satakunta), что привело к изменениям в религии? Что бы ни произошло, оно оставило нам следы в письменных источниках, чернилами на бумаге или коже. Следы чего-то, что во многих отношениях было чем-то большим, чем чернила на бумаге: контакт с божеством, запах крови на идолах и рассказы о могуществе, способном изменить жизнь. Следы подобны сплетням о вещах и встречах, что значили что-то в повседневной жизни людей по обе стороны языкового барьера. Я здесь попытаюсь показать, как ретроспективный сравнительный метод может помочь нам указать возможные новые перспективы, касающиеся источников древнесеверной религии.

Религии в качестве контекста друг друга.

Сравнительный метод может помочь нам раскрыть мотивы, что были скрыты, или мотивы, угадываемые только намёками в материалах различных периодов и культур. Наиболее похоже на то, что самые популярные персонажи широко распространённых верований, так называемые traditionsdominanter [традиционные доминанты], что притягиваются популярными мотивами и включаются ими в себя, являются главной целью метода. По ним есть богатый материал, как правило, из различных типов источников и различных времён. В данном случае для саамских, финских и древнеисландских религий, у нас есть бог грома в каждом культурном окружении — чрезвычайно популярный персонаж, свидетельства о котором указывают на защиту от хаоса и изобилие как центральные темы, связанные с этой фигурой.

Язык саамов, однако, не един, но состоит из нескольких диалектов, подразделяемых на южный саамский (South Sámi), луле-саамский (Lule Sámi), северный саамский (North Sámi) и колтта-саамский (сколт, Skolt Sámi). При этом даже большее число подгрупп, таких как уме-саамский (Ume Sámi) и инари-саамский (Inari Sámi), принималось во внимание. При рассмотрении Скандинавского полуострова и региона Балтийского моря как единого культурного плавильного тигля сфера семантики бога грома становится центральной и выявляет, где мотивы и даже мифы способны были легко передаваться, вероятно, вследствие того, что создавали смыслы в повседневном мире поклоняющихся божеству. Мотивы мифологии переносятся в новое окружение, если они кажутся приемлемыми для верующих, а не в том случае, если их одобрили высшие авторитеты. До времени доминирования Церкви различные этнические группы взаимодействовали различным образом, через торговлю, войну, союзы и т.д. Не существовало исключительной межкультурной общности, обеспечивавшей поток идей и впечатлений. Однако, надо сказать, область смешения и высокая степень вовлечения не означали некритического заимствования друг у друга и копирования всей мифологической системы слово в слово. Каждая личность и религиозная общность выбирает свой собственный кусочек, формируя их и приспосабливая к личной системе. Культурная сфера Скандинавского полуострова сама по себе является причиной рассматривать источники в контексте друг друга даже при том, что это источники разного времени, и невзирая на культурные различия.

Кто писал источники?

У трёх местных религий Северной Европы имеются три индивидуальных, очень различающихся корпуса текстов в качестве главных письменных источников. Если коротко (и несколько упрощённо), саамские источники были, главным образом, записаны миссионерами Шведской и Датско-Норвежской церкви, но в период, когда саамская религия имела полную свободу действий. Финский материал был собран академиками в процессе полевых работ, но во времена, когда местная религия превратилась в народную религию, находящуюся под воздействием христианства. Древнесеверный материал был записан христианами спустя несколько сотен лет после официального обращения в христианство. У всех этих собирателей и наблюдателей была одна общая черта: все они были наблюдателями внешними.

Человек среди Божественного?

Помощник бога Грома появляется как неясный персонаж в нескольких различных местных религиях Северной Европы, таких как древнесеверная, саамская и финская (помощник также представлен в литовском материале, однако, хотя тема интересна, она не будет рассматриваться в данном исследовании). Различные источники разбросаны не только географически, но и по периоду в несколько сотен лет, с X по XX столетия. Тем не менее, они демонстрируют несколько общих черт.

Древнесеверная фигура Тьяльви является единственным персонажем, о ком сказано, что он был человеком (в широком смысле) в древнесеверной мифологии, который взаимодействовал с богами и который был возвышен до царства богов. Его сестра Рёсква (Röskva) известна нам только по имени. Однако даже это является предметом дискуссии, так как о Тьяльви и Рёскве сказано в «Песне о Хюмире» (Hymiskviða), что они были великанами, а этимология имени Тьяльви могла бы даже указывать на происхождение из альвов.

Для большинства образ помощника Тора знаком. Древнесеверный бог грома имеет многих персонажей в качестве закадычных друзей в своих путешествиях в Ётунхейм (Jötunheimr, Страна Великанов), обычно это Локи или Тьяльви, но есть также примеры Тюра в «Песне о Хюмире», не говоря уже о самом великане Хюмире, когда Тор отправился за Мидгардсормом (Miðgarðsormr, Мировой Змей) на рыбалку. В древнесеверных мифах Тор — единственный, кто часто путешествует со спутником.

Фигура Тьяльви уникальна в древнесеверном материале. Он — мужчина неизвестного возраста, нет оснований считать его ребёнком, но он не является также и независимым взрослым. Он — человек/великан, взятый в качестве слуги в царство богов. В отличие от Локи, Тьяльви никогда не рассматривается отдельно от Тора, и не становится героем своих собственных мифов. Предыдущие попытки объяснить образ Тьяльви были сосредоточены главным образом на его имени, и его связи с или же его замене на Локи, как спутника Тора.

Предположения, касающиеся имени Þjálfi, выдвигались по мало отличающимся направлениям. Одно из предположений — «Эльф-слуга», другие включают «Бойца кандалов» и «Сковывающий/Связывающий». В «Драпе о Торе» Эйлива Гудрунарсона, он назван sifuni вместе с Тором, намекая на «близкое родство либо по крови, либо по браку», что символизировало бы тесную связь с богом. Дополнительной информацией про Тьяльви было бы то, что он всё ещё присутствует в фольклорных материалах в Швеции XIX в. и по-прежнему в качестве слуги Тора. Ценным замечанием тут является также то, что Тор в подобном контексте часто описывался как «старик» или «старый Тор», и таким же образом бог грома описывался в саамском, эстонском и финском материале.

В религии саамов помощник бога грома называется Thoor-olmai [человек Тора]. Этот персонаж — скорее страж жестокого бога грома, который содержится в заключении из-за своего дурного нрава. В северной саамской традиции помощник — тот, кто освобождает бога, когда гремит гром. Но северные саамские источники также подразумевают, что это может быть сделано нойдой (noajdie), шаманом саамов. Иногда в южной традиции саамов Thoor-olmai охраняет нойду в то время, когда душа того путешествует в трансе. На месте Thoor-olmai мы также находим Thorens söner [сыновей Тора], Termes raskaste drängar [«Термесовы» быстрейшие работники], Thorens drängar Luleå(культовое место), Tordengudens dreng [работник/работники бога грома] и Thordens striidsman [солдат/боец бога грома]. Три из этих наименований подразумевают, что мы имеем дело с группой, не с одним персонажем. Он является сыном Громовержца, и, таким образом, наследником божественного. Саамский бог грома в южной части саамского лингвистического ареала именуется Нoragalles, имя это является заимствованием Скандинавского Þórr kall [старик Тор]. «Германизация» саамского материала также указывает на другую проблему: авторы источников интерпретировали информацию о Громовержце саамов в терминах Тора, не оставляя нам подсказок, насколько их интерпретация влияла на источники. Громовержец носит различные имена на разных саамских языках, имена с Hora- (Horagalles, Horanorias, Horesgudk) у южных саамов, в луле-саамском он Thora Galle, в пите-саамском (Pite Sámi) он Hora-Gallis и Pajan-Olmai [Гром-Человек]. В северных и восточных регионах он зовется Tiermes, Dierpmis и Termes.

Финский бог грома Ukko [Старик] не имеет помощника в том смысле, в котором он есть у бога грома в древнесеверной и саамской традициях. Однако, с другой стороны, tietäja [знающий, ведающий, ведун], специалист по ритуалам в досовременной Финляндии, именовался Ukon poika [сын Укко, парень Укко], указывая на тесную связь с богом. Знающий был в некотором смысле отражением божества и бог обеспечивал tietäjä оружием и защитной магией. В этом tietäjä и Ukko имели одну и туже функцию. Tietäjä мог также упоминаться как «полубог» или даже быть назван «богом».

Просто комбинируя этих трёх помощников бога грома, мы бы получили несуществующую, идеальную картину помощника Северного Громовержца с характерными чертами от XIII до XX столетия. Такое смешение могло бы дать в сумме следующее:

• Он связан с Громовержцем или через родство по браку, или как сын.
• Он освобождает бога грома и охраняет шамана в трансе. Он помогает Громовержцу. Он является религиозным специалистом в тесном контакте с Громовержцем и посредником между божеством и людьми. Он связан с шаманской деятельностью.
• Он является божеством или человеком, ставшим божеством, или человеком со специальными умениями.

Если мы на мгновение остановим этот безумный спекулятивный поток и задумаемся, мы можем найти несколько моментов для критики. Прежде всего, источники происходят из различных, географически разбросанных мест. Во-вторых, они в большинстве случаев относятся к различным временным периодам. По крайней мере, расцвет саамской и финской религий отделён от расцвета религии древнесеверной несколькими сотнями лет. В-третьих, мы также можем сделать вывод, что обстоятельства, при которых различные источники были сохранены и записаны, также различаются. Что же делать?

Прежде всего, мы можем сделать вывод, что мы имеем материал с 1200х гг. до XX в. по всем религиям, пусть даже основные кодексы появились в различные временные периоды каждый. В течение этого времени новое прибавлялось и исключалось из материала.

Мы также можем сделать вывод, что христианизация ударила по каждой религии различным образом: с различной силой и с различными результатами.

Комбинируя все характеристики, мы получаем что-то, чего не существует, и что нельзя рассматривать как некую разновидность реальности. Что же тогда в нашей лаборатории? Является ли это движителем, что легко приведёт нас к новым открытиям? Нет. Является ли это картой, полностью характеризующий Северную концепцию помощника бога грома? Нет.

Что у нас имеется, так это куча предположений, дорожные знаки, указывающие направления, где мы можем найти больше подсказок чтобы решить загадку.

Таким образом, нам нужно использовать имеющиеся предположения и исследовать глубже материал, на который эти дорожные знаки указывают.

По моему твёрдому убеждению только доказательства, найденные в древнесеверном материале, говорят что-либо о концепции дохристианских скандинавских традиций. Саамский и финский материалы ни в коем случае не могут быть использованы для простого заполнения провалов в мифологии скандинавской и наоборот. Материалы в сравнительном исследовании, межкультурном или хронологическом, могут сказать нам что-либо только о культурном контакте или влиянии, и могут быть указанием назад во времени, но не могут быть единственными. Если это указывает на направление и найдены дополнительные признаки, это усиливает вероятность. Может быть, трудно принять здесь историческую тьму, но пока новый свет не будет пролит на этот вопрос, это наш единственный приемлемый вывод.

С этим набором правил и используя в качестве дорожных указателей саамский и финский материал, становится возможным возобновить изучение фигуры Тьяльви, переходя от предположений к вопросам:

1. Мыслился ли некогда Тьяльви как часть коллектива, группы?

2. Есть ли что-то, что связывает Тьяльви или Тора с шаманской деятельностью?

3. Могло ли быть имя Тьяльви названием для ритуального специалиста?

4. Является ли Тьяльви мифологической интерпретацией ритуального специалиста?

Вопрос 1: Тьяльви никогда не мыслился членом группы, как мыслился иногда помощник бога у саамов, кажется, кроме посещения Утгарда-Локи в Снорриевой «Эдде», группы в действительности весьма странной. Два человека/великана, бог/гигант на пути своего падения и бог грома. Миф выглядит компиляцией нескольких мотивов и более коротких рассказов, и исход мифа не вполне ясен.

Вопрос 2: Я не нашёл ничего, что связывало бы Тора или Тьяльви с шаманской деятельностью.

Вопрос 3: Нет, Þjálfi, вероятнее, будет человеческим именем, которое усиливает идею того, что он не является полноправным богом. Однако недавние открытия, возможно, дают нам новую информацию.

Вопрос 4: Есть общие черты между действиями Thoor olmai и нойд по освобождению бога грома и действиями Тьяльви в мифе о битве с Хрунгниром (Hrungnir). В последнем Тьяльви обманом вынуждает великана встать на свой щит — и в версии Снорри, и у Эйлива в «Драпе о Торе». Таким образом, я предполагаю, что это миф о ритуальном высечении огня ударом, где великан Хрунгнир имеет каменное сердце с тремя выступами и вооружился точильным камнем перед столкновением с Тором с его стальным Молотом. И кажется не случайным, что компаньон Тора в этом мифе именно Тьяльви, а не Локи. Тьяльви делает возможной встречу Молота и точильного камня в воздушном пространстве, позволяя таким образом создать огонь/молнию при их столкновении. В целом представление об образе Тьяльви, кажется, имеет отношение к связи между людьми и могущественнейшим из богов как мифологической интерпретации ритуала. Миф о Хрунгнире и его сердце также увязывается с историей Торстейна Мощи Хуторов и его оружия, исторгающего огонь при ударе: трёхгранного камня и стального шипа карлика-дверга, что возвращаются в руку метнувшего.

Представление о людях, связанных с богами, является универсальным и исконным. Уже древние египтяне считали себя связанными с богом солнца, можно найти аналогии этому и во многих других культурах. Представление о Тьяльви, связанном с Тором (sífuni), потому никоим образом не является радикальным, даже если Тьяльви — человек, и оно могло бы быть мифической интерпретацией связи ритуального специалиста с богом грома. С тех пор он воспринимался человеком у Снорри и великаном в «Песне о Хюмире», и если этимология его имени действительно указывает на его эльфийское происхождение, это могло бы свидетельствовать, что категория существ, к которым принадлежит Тьяльви, была не столь важной. Важным моментом, возможно, было то, что он не являлся богом. Однако это также поднимает новые вопросы. В какой мере мог его почитатель — или он лично — обращаться к богу, и когда нуждались он или она в ком-то для передачи его/её просьбы? Здесь мы обращаемся к различным видам контакта между человеком и божеством: мореплаватель по-прежнему мог воззвать к Тору, прося лучшей погоды, но новая вера Исландии заботилась о местном ритуальном специалисте.

Выводы?

В свете религиозного окружения, этимологическое объяснение имени Þjálfi могло бы указать нам правильное направление: он некто, кто помогает и позволяет Громовержцу достичь успеха, освобождая его (как Thoor Olmai в саамской мифологии) и прокладывая ему путь. Это то, что делает Тьяльви в эпизоде с Хрунгниром, где его можно было бы интерпретировать как высекающего огонь, создаваемый встречей стали и точильного камня.

Эта группа идей и перетекание их между различными религиями показывают, что мотивы, ассоциируемые с богом грома, вероятно, имели региональные вариации, и что «традиционная доминанта» привлекала различные мотивы в различных сочетаниях между культурами и даже в пределах каждой культуры. Как видно из поэмы «Драпа о Торе» в сравнении с прозаической версией Снорри, где он излагает эпизод с Хрунгниром, даже в пределах узкой среды, в которой действовал Снорри, имеются вариации, которые могли бы быть выражением различных традиций и жанров в большей степени, чем редакцией текста со стороны Снорри. Так как разночтения в рассмотренных здесь материалах столь значительны, мы можем прийти к заключению, что мифологический помощник бога грома в саамской и древнесеверной религии был персонажем и концепцией, для которых центральной являлась идея помощника и природного явления, а форма (расовая принадлежность, число персонажей) была вторична. Это также можно было бы интерпретировать как центральную тему для Громовержца: он может действовать не в одиночку. В эпизодах, где он так действует («Перебранка Локи», «Песнь о Харбарде») на это обстоятельство указывают как на нечто исключительное. Довольно странно при этом, что Снорри Тора именует einriði, одиноким ездоком или ездящим в одиночку. Сравнительное исследование показывает, что список слов, связанных с ритуальным специалистом в саамском материале и мифологический образ Thoor-olmai как раз и был одной таких из упомянутых вариаций. Это открывает дорогу для идеи про Тьяльви, имеющего те же самые черты, и, возможно, демонстрирующего это в мифе о Хрунгнире. В сочетании с редкой и довольно неясной информацией про Ukon poika из финских мифов, и со столь же неясным упоминанием в скальдической поэзии возможного тесного родства Тьяльви с богом грома, можно высказать предположение о Тьяльви как о мифологической интерпретации ритуального специалиста.