Октавиан Август и гражданские войны Рима в творчестве Диона Кассия

Дион Кассий, полное имя Луций Клавдий Кассий Дион Коккейан, родился между 155-164 гг. и умер после 230 г., возможно в 235 году. Он появился на свет в Никее, большом городе Вифинии, в семье римского сенатора Марка Кассия Апрониана и дочери известного философа Диона Хрисостома (Златоуста). Отец дал ему хорошее образование, традиционное для своего сословия (т.е. главным образом риторическое). Сначала обучение проходило в родной Никее, затем, возможно в Эфесе, Смирне или Пергаме у известных софистов, в числе которых могли быть Хрест и Квирин. А после в Риме, куда приехал около 180 г., в начале правления Коммода, и где он мог учиться у популярного ритора Адриана Тирского, который занимал «кафедру» греческой риторики в столице. Возможно, в Риме Дион изучал римское право в школе правоведения, что позволило ему выступать адвокатом в судебных процессах. При Коммоде он был сенатором. Назначенный императором Пертинаксом претором в 193 году, он в дальнейшем получил от Макрина назначение навести порядок в Пергаме и Смирне (217 или 218гг.) и при Александре Севере прошел в консулы в 222 или 223гг. После стал проконсулом Африки, легатом в Далмации и Паннонии и второй раз консулом в 229 году совместно с императором. Автор объемного труда «Римская история» в 80 книгах.

Еще более характерна для его времени повышенная религиозность историка и соответственно вера в различные сверхъестественные явления. Среди многократных упоминаний подобных явлений он общается с богиней во сне (вероятно Тюхэ) и верит в существование у народа псилов (народность Ливии) явления, при котором мужчины зачинают и рожают детей друг от друга, без участия женщин. В этой связи он отрицательно относится к атеистам своего времени, а также вероятно к христианам и иудеям, вкладывая в речь Мецената к Августу слова «ни безбожников, ни колдунов ты не должен терпеть», призывая к их ссылкам и правовому преследованию. Самого Августа боги назначили управлять государством, чтобы оно отошло от саморазрушения «и остальной свой век провело в безопасности». Будучи религиозным человеком, Дион объясняет пожар императорского дворца при Коммоде тем, как для него «с особенной ясностью вытекало, что зло не остановится в Городе, а распространится по всей обитаемой земле, находящейся под властью Рима», приписывая это воле богов. Подобным же образом рисуется и пожар Колизея 217 года: «злоключения были уготованы не только Городу, но и захлестну­ли весь мир». Период принципата отличался повышением религиозности населения империи. Частично это можно объяснить свидетельством Диона о юридическом освобождении императоров от соблюдения всех законов и тем, что с установлением принципата стало невозможно получать достоверные данные о различных событиях и принятых государственных решениях. Возможность проверять их, сверяя разные открытые источники, так как при императорах многое стало совершаться втайне от сената, и, руководствуясь слухами, люди обо всем стали получать совершенно искаженное представление, что также играло на повышение сакрализации фигур принцепсов и их власти. Совершенно верно заметил исследователь Кузищин В.И., что участие римских граждан в деятельности народных собраний, где обсуждались законопроекты, велись прения, являлись существенным фактором дополнительного повышения образования в период республики. И этого фактора жители империи были лишены. В этом отношении Дион значительно уступает своему младшему современнику Геродиану, который не заподозрен в излишнем суеверии и, упоминая о подобных вещах, относит их к римским верованиям, не причисляя себя к ним в этом отношении.

В диалоге Агриппы и Мецената красной нитью проходит вопрос страха перед собственной смертью самого Августа за введение монархии. Здесь используются выражения к императору о страхе смерти Суллы, смертельной опасности, бесславной гибели "кто пощадит тебя", "никто не оставит в живых", "лишился жизни", "погиб", "жить безопасно, не подвергаться опасности", "большей безопасности", "будешь жить в полнейшей безопасности". В речи Ливии звучат слова «тебе не избежать столкновения», "опасность", "страшно", "большой ужас", "жить в безопасности". Наконец в речи самого Августа сенату о мнимом отречении от власти, которая начинается как «Более всего я уповаю на то, что буду жить в безопасности» и развивается далее, «кто дерзнет лишить меня жизни» и «с доблестью умереть».

В отличии от Саллюстия, который настаивает в письмах Цезарю лишить деньги их значения, Меценат предлагает разрешить страх смерти Августа с помощью покупки деньгами и другими социальными подношениями лояльности всех сословий. Меценат предлагает Августу заплатить деньги бедным сенаторам и всадникам, лицам, обладающим властью за пределами Рима, назначить жалование, также поставить на денежное содержание постоянное войско. Предоставить гражданство жителям империи и сенаторам гарантировать назначение, а не выборность, магистратуры претора и консула, а также создать ряд других должностей, включая бессрочные префекта Рима и цензора. Все законы необходимо проводить через сенат и вообще всячески подчеркивать равноправие с ним. По мнению Мецената это и есть истинная демократия и здесь мы наблюдаем эволюцию синкретичности этого определения.

Дион сообщает, что с этого времени римляне стали управляться по существу монархически. В связи с этим он указывает, что сенат официально освободил Августа от необходимости соблюдать любые законы. Как реалист, автор, безусловно, принимает сторону Мецената, однако его крайне беспокоит вопрос, как и почему народу с пятью веками демократической истории необходимо прививать монархию. Тот же Дарий обосновывает необходимость принятия монархии традициями персидского общества и получения персами власти и свободы от Кира. В случае с римлянами ситуация прямо противоположная, что Дион неоднократно вкладывает в речь Агриппы. Автор приходит к выводу о необходимости введения монархии исходя из численности населения империи и величины завоеванных территориальных приобретений с трудом поддающихся управлению, а также волей богов. Это является главным моральным оправданием изменения политического строя и основным аргументом Диона. Однако также любопытна и параллель судеб предлагающих демократию перса Отана и Агриппы. Отан отказался от выборов в цари в пользу свободы себя и своих потомков от будущего персидского монарха и Агриппа определенно выдвинут Дионом в образцы идеального демократического сенатора. Таким образом, автор демонстрирует необходимость приверженности сената принципам демократии.

Так по Диону император Септимий Север (193-211гг.), произнося речь перед сенатом, восхваляет за жестокость и суровость Мария, Суллу и Августа, как наиболее надежный способ правления, и в тоже время порицает Помпея и Цезаря за их миролюбивость, в результате чего оба погибли. В противовес речи Севера нам известна и личная оценка Дионом действий Помпея. При описании возвращения Помпея в Рим с Востока с множеством войск, автор хвалит Помпея за отсутствие попытки захвата власти силовым путем, распустившем войска в Брундизии. Также он подчеркивает понимание Помпея отвращения римлянам к подобным действиям Мария и Суллы. По всей видимости, демократические установки Помпея здесь сравниваются с современными автору действиями императоров. Несмотря на это в дальнейшем историк порицает Помпея за его консулат, несмотря на отсутствие занятия других положенных магистратур, сравнивая его с современным ему сенатором. Также Дион обращает внимание на Каракаллу (211-217гг.), который восстановил надгробный памятник Суллы из-за подражания жестокости первому пожизненному диктатору Рима, а деятельность Августа оценивается автором, как «весьма жестокая» до его прихода к власти и победы в гражданских войнах. В связи с частым сравнением Диона своего времени с героями гражданских войн I века до н.э., видно желание автора более глубоко рассмотреть причины возникновения принципата в связи с наступившим его кризисом.

Что касается императоров, то Дион последовательно сообщает важные этапы усиления императорской власти при принципате. Описывается избрание Домициана впервые пожизненным цензором и получения им права на 24 ликтора, которое закрепилось при последующих императорах. Также сообщается требование обращаться к нему, как к господину и богу. После подобной попытки установления домината характерно противопоставляется короткое правление следующего императора Нервы, высказавшего мысль о добровольном сложении с себя власти императора и последующей жизни частным лицом. Здесь хорошо прослеживаются параллели с отказом Суллы от власти первого пожизненного диктаторства и отказом Диоклетиана от власти императора при впервые успешном внедрении домината, что не удалось осуществить Домициану.

В связи с последовательным изложением автором этапов укрепления императорской власти характерен для Диона описанный им пример впервые введенного архаичного обычая носить бороду императором Адрианом и подражание ему в этом большинства последующих императоров. По всей вероятности это явление было связанно с примером восточных владык и со склонностью Адриана к повышенной религиозности, где главные божества римской мифологии Юпитер и Нептун обладали этим характерным признаком. Так Адриан воздвиг храм Юпитеру на месте разрушенного Титом храма бога иудеев в Иерусалиме, что вызвало тяжелую и кровопролитную войну с оскорбленными в религиозных чувствах иудеями. Также историк сообщает, что император восстановил гробницу Помпея в Египте со словами «Вот странность: владетель стольких храмов лишен гробницы». Он занимался всевозможными гаданиями, ворожбой, использовал человеческое жертвоприношения в Египте, употреблял знахарские средства и заклинания и установил раздельное использования общественных бань мужчинами и женщинами.

Дион разделяет обычай ношение бороды между императорами с одной стороны и гладким подбородком сенаторов с остальными гражданами с другой. Так императоры по Диону использовали бороду для демонстрации постоянной занятости важнейшими делами империи и показным отсутствием времени на свой туалет в противовес остальным гражданам и сенаторам, имевшим возможность вести роскошную и беспечную жизнь. В описании же оскопления сенаторов префектом Плавцианом при Септимии Севере, он сообщает, что после оскопления их видели бородатыми евнухами. А император Макрин, после проигранной битвы Гелиогабалу, убегает, обрив бороду и волосы на голове, чтобы быть похожим на простого гражданина.

Дион постоянно подчеркивает преимущества и привилегии сословия сенаторов. Несмотря на жесточайшее правление Домициана, он говорит о взгляде сенаторов на себя, как на лиц пользующихся равным почетом с императором. Отмечается длительное нежелание сената назначать необходимые почести Адриану после его смерти из-за казни им шестерых сенаторов и выдвижение официальных обвинений связанных с произволом некоторых его назначенцев. Подобная самостоятельность сената стала возможной только после 42 лет спокойного правления трех (из пяти) «хороших» императоров. В связи с перспективами, оказывавшимися у сенаторов, некоторые граждане предпочитали потратить все свое состояние для покупки официального вхождения в данное сословие. Исходя из этого, Дион сообщает нам о попытках притязания на императорскую власть бывших центуриона и сына лекаря, пробравшихся в сенат определенно покупным путем.

Периодически автор описывает самостоятельность действий народа в отличие от сената или в городских сражениях с преторианцами. При приходе к власти императора Юлиана, Дион рассказывает, как сенаторы навестили императора, скрывая скорбь по убитому императору Пертинаксу, а народ открыто начал противодействовать назначению императора, отказался от предложенных им денег и вступил в вооруженное столкновение с преторианцами. После этого народ даже попытался сам выбрать императором Нигера. И Дион сообщает нам, что Нигер был преисполнен гордыней, так как его призвал народ. В связи с этим Септимий Север направил все свои усилия для свержения, в первую очередь, именно этого своего конкурента. Историк также описывает самолично им расследованные случаи попыток различных частных граждан поднятия мятежа в разных войсках и принятию императорской власти в правление императора-подростка Гелиогабала. Дион видит и эмоционально передает нам кризис существующего политического строя принципата. Границу кризиса, как и Геродиан, он проводит со смертью императора Марка Аврелия в 180 году н.э. используя термин царствование: «ибо история наша теперь переходит от золотого царствования к царству железа и ржавчины». Таким образом, сообщая, что пришло время «царства ржавчины», уже не отходит от этой оценки и в дальнейшем повествовании. После смерти приемника Марка Аврелия императора Коммода звучит оценка, как за его смертью последовали «войны и великие неурядицы в государстве».

Дион делает робкую попытку предложить вариант «восстановления государства» с помощью мудрости, времени и риска для жизни того, кто попытается преодолеть кризис. За недостаток этих качеств он укоряет следующего за Коммодом императора Пертинакса. При этом дважды подчеркивая, что Пертинакс пытался исправить всё. После смерти Пертинакса описывается продажа преторианцами державы «с торгов» императору Юлиану. Автор резкими оценками обозначает неприемлемость, первичность и важность этого события, а также указывает личное участие в судебных заседаниях, где он доказывал противоправность многих действий Юлиана. Период отстранения императора Макрина (218 г.) и приход к власти Гелиогабала характеризуется, как «всё до такой степени перевернулось вверх дном, что тяга к власти обуяла даже этих людей», сообщая о пытавшихся прийти к императорской власти большого количества людей, включая простых граждан. На последних страницах своего произведения, описывая начало правления Александра Севера, Дион сообщает, что «держава сотрясалась от множества мятежей», которые все же удалось подавить. Современность, безусловно, рассматривается автором как переход монархии в тиранию, в чем также можно согласиться с исследователем Махлаюком А.В.

В заключение можно сказать, что Дион Кассий предоставил ценный и наиболее полный рассказ о переходе к принципату. Сам факт его длительной жизни говорит о приспособленности социальных стереотипов историка к реалиям современного ему политического уклада и их принятия. От Диона мы узнаем некоторые причины повышенной религиозности при принципате связанные с юридическим освобождением императоров от соблюдения всех законов и тем, что с установлением принципата стало невозможно получать достоверные данные о различных событиях и принятых государственных решениях. Руководствуясь слухами, люди обо всем стали получать совершенно искаженное представление, что также играло на повышение сакрализации фигур принцепсов и их власти. Обладая великолепным знанием истории, а также понятием форм государства и цикличности, Дион попытался с их помощью раскрыть причины возникновения принципата и вырождения его при жизни автора. К ним он относит увеличение территориальных размеров империи, волю богов и страх за свою жизнь Августа и других полководцев республики в гражданских войнах I века до н.э. при возникновении принципата. А также усиление влияния армии и упадок зачения сената при кризисе позднего принципата. Он является последним историком эпохи принципата, в произведении которого сделана масштабная попытка объяснения причин падения демократической республики.