НА АССАМБЛЕЯХ ELISABET'S ПРОВОДИЛИСЬ САМЫЕ ДОРОГИЕ В МИРЕ БАЛЫ

Фаворит, блеск, слава - незыблемые понятия царствования Елизаветы с самого начала (1741). Новая императрица была очень приятна в общении, остоумна, весела, умна, находчива, и ее приближенным, чтобы не выходить из фавора, невольно приходилось быть такими же. С этим связано развитие русского высшего общества на пути европейской утонченности.

Став императрицей, Елизавета Петровна строго следила за тем, чтобы никто не носил платьев и причесок новых фасонов до того, как она их оставляла. Однажды Б. Лопухина явилась во дворец с розой в волосах, тогда как императрица имела в прическе такую же розу.

В 30-е Елизавета была ленивой "подружкой" гвардейцев, теперь же (когда она стала императрицей) это была гневливая, капризная, энергичная женщина. Своих горничных и прислугу она била в щеки, бранясь в то же время самым непристойным способом. Раз ей понадобилось обрить свои белокурые волосы, которые она, по последней моде, решила покрасить в черный цвет. Сейчас же был издан приказ 23.10.1740 придворным дамам также обрить свои головы. Так в Петербурге вместо причесок появились безобразные черные парики. Вместе с тем ее характер, помимо вспыльчивости, с детства был приговорен к чрезмерному служению богу. Елизавета проводила в церкви многие часы, стоя коленопреклоненной, так что иногда падала в обморок. Но не зря ее отец Петр Великий говорил, что лень этой девушки ничем не искоренить.

Петр I ввел государственный сбор для веселящихся, или ассамблеи, что было забыто уже первыми его преммниками. Елизавета вытащила этот обычай, наряду с другими, из небытия, но от скучного казенного праздника осталось одно лишь название. Французские грация и образцы стали законом чуть ли не с самого начала царствования (1744) Елизаветы. После государственного переворота принимал Двор и еще одно нововведение, которое принесли торговцы моды и учителя танцев. В елизаветинскую эпоху дворянству привился вкус к развлечениям и утонченным удовольствиям. В русском дворе все виды изящества и роскоши быстро развивались. Главному повару императрицы Фуксу положен был оклад в 800 рублей, что по тем временам считалось огромной суммой.

Впрочем, иноземные наблюдатели, а в особенности французы, отмечая эти новшества, жаловались на то, изобилие роскоши не покрыло недостаток вкуса и изящества. В общественных собраниях по-прежнему царила скука, мало было живости и остроумия, которые одни и сообщают раутам прелесть. Пребывая в веселье, Елизавета хотела, чтобы все развлекали ее веселым говором, но беда была тому, кто обмолвится о болезнях, о покойниках, о прусском короле, о Вольтере, о красивых женщинах, о науках, поэтому многие предпочитали держать язык за зубами. Собственно, и роскошь по европейским понятиям в большинстве своем оставалась мишурной. Настоящих дворцов, в которых было бы удобно жить, еще не построили. Несмотря на интриги, позолоту, это, скорее, были "улусы" (они реально напоминали палатки Золотой Орды). Несмотря даже на возросшие потребности и лень, в них не жили, а, по выражению Дугласа, скорее, стояли на биваках.

Государственный вклад. Елизавета всерьез считала, что ее сын должен взять Россию в наследие великой, а потому с самого начала занималась государственными делами, хотя с годами природная лень и нерадение стали брать свое. О том, что он ничему не учился у рассеянной и беспечной императрицы, канцлер Бестужев говорил саксонскому министру уже в 1742 году. Окунувшись с головой в удовольствия, императрица с трудом находила время на чтение бумаг и приемы докладов. Документы, нуждавшиеся в подписи Елизаветы в самую первую очередь, лежали неделями. Вместе с тем царствование ее можно считать удачным и даже блестящим. В ее время были уничтожены внутренние таможни, в ее эпоху был открыт первый русский университет, в ее правление Европа снова услышала о сильной русской армии и о ее блистательных победах. Однако и во внешней политике государыня, как и везде, глубокий расчет использовала после личных пристрастий. Наибольшее зло она видела в прусском короле и дважды удачно воевала с ним. Только внезапная смерть русской государыни спасла Фридриха II от полного разгрома в Семилетней войне. С 1757 года Елизавету постоянно начали преследовать истерические припадки. Она то и дело лишалась чувств, а после очень тяжело приходила в себя и даже в течение нескольких дней не могла внятно говорить. Умер легендарный бал.