Поэмы «Илиада» и «Одиссея»

Время и место создания «Илиады» и «Одиссеи»

Цицерон, Павзаний и другие античные авторы донесли до нас сведения о созданной афинским тираном Писистратида ученой комиссии, работавшей над творчеством Гомера и расположившей в нужном порядке разрозненные части «Илиады» и «Одиссеи».

Это говорит о существовании записи гомеровских поэм в VI в. до н. э. и означает, что завершение поэм относится к VIII–VII вв. до н. э. Анализ отраженных в поэмах общественных отношений и материальной культуры приводит ученых к выводу о том, что вряд ли завершение произошло раньше.

Общество, изображенное в поэмах «Илиада» и «Одиссея» – это доклассовое общество, люди живут в племенных объединениях. Во главе племени стоят «цари»– родовые старейшины, которые являлись военачальниками, жрецами, судьями, но их власть была ограничена: уже в I книге «Илиады» рассказывается о том, что вопрос о выдаче Хрисеиды ее отцу решается народным собранием. И хотя царю не по душе вердикт, все же приходится подчиниться ему.

Гомер, автор «Илиады» и «Одиссеи»

Образ жизни царей довольно демократичен, они ведут себя как обыкновенные люди, их не боятся критиковать. В XIX книге поэмы «Илиада» Одиссей говорит:

«Ты, Агамемнон могучий, вперед и к другому ахейцу
Сам справедливее будь: унижения нет властелину
С мужем искать примиренья, которого сам оскорбил он»
(Ил., кн. XIX, ст. 182–184).

О демократическом образе мыслей царей свидетельствуют слова самого Агамемнона:

«Нет, на род не взирай ты, хотя б и державнейший был он»
(Ил., кн. X, ст. 239).

Всё это указывает на родовой характер гомеровского общества, которое находится на грани разложения и перехода к рабовладельческому строю. В поэмах «Илиада» и «Одиссея» уже налицо имущественное и социальное неравенство, разделение на «лучших» и «худых»; уже существует рабство, которое, правда, сохраняет патриархальный характер: рабы – в основном пастухи и домашние слуги, среди которых есть привилегированные: такова Евриклея, няня Одиссея; таков пастух Евмей, который действует вполне самостоятельно, скорее, как друг Одиссея, чем как раб его.

Торговля в обществе «Илиады» и «Одиссеи» уже существует, хотя она еще мало занимает мысли автора.

Следовательно, создатель поэм (олицетворенный в личности легендарного Гомера) – представитель греческого общества VIII–VII вв. до н. э., находящегося на грани перехода от родоплеменного быта к государственному.

Материальная культура, описанная в «Илиаде» и «Одиссее», убеждает нас в том же: автор хорошо знаком с употреблением железа, хотя, стремясь к архаизации (особенно в «Илиаде»), указывает на бронзовое вооружение воинов.

Поэмы «Илиада» и «Одиссея» написаны в основном на ионийском диалекте, с примесью эолийских форм. Это означает, что местом создания их была Иония – острова Эгейского моря или Малая Азия. Отсутствие же в поэмах упоминаний о городах Малой Азии свидетельствует об архаизаторских стремлениях Гомера, воспевающего древнюю Трою.

Композиция «Илиады» и «Одиссеи»

В основу содержания «Илиады» и «Одиссеи» легли предания из цикла мифов о Троянской войне, действительно имевшей место быть, вероятно, в 13-12 веках до нашей эры.

«Илиада», военно-героическая поэма, повествует о событиях 10-го года войны, вызванных ссорой храбрейшего из участников похода Ахилла, царя Фтии, с предводителем войска Агамемноном, который отобрал у Ахилла его пленницу Брисеиду. Оскорбленный Ахилл отказался участвовать в сражениях и вернулся к войску лишь после гибели его лучшего друга Патрокла. Мстя за смерть друга, он вступил в сражение с главой армии Трои Держателем, виновником смерти Патрокла, и убил его.

«Путешествие Одиссея» – сказочно-бытовая поэма. В ней рассказывается о событиях, происшедших после окончания войны, о возвращении на родину одного из греческих военачальников Одиссея, царя Итаки, и о его многочисленных злоключениях.

В поэме «Илиада» рассказы о действиях людей на земле чередуются с изображением сцен на Олимпе, где боги, разделившиеся на две партии, решают судьбу отдельных сражений (так как конечный исход войны давно предрешен). При этом события, происходящие одновременно, излагаются как происходящие последовательно, одно за другим (так называемый закон хронологической несовместимости). Завязкой действия «Илиады» является гнев Ахилла; события, излагаемые в поэме, вызваны этим гневом, и весь сюжет представляет собой как бы последовательное изложение фаз гнева Ахилла, хотя встречаются отклонения от основной сюжетной линии, вставные эпизоды. Кульминационный момент «Илиады» Гомера – поединок Ахилла с Гектором; развязка – возвращение Ахиллом Приаму тела убитого им Гектора.

Композиция поэмы «Илиада» отличается некоторой симметричностью в соответствии с нравственными установками поэта. В начале действия старик Хрис обращается к Агамемнону с просьбой вернуть ему плененную дочь и получает надменный отказ, явно осуждаемый автором. Этот отказ по существу стал началом многих кровавых событий, разыгравшихся у стен Трои. В конце поэмы другой старик, Приам, приходит к Ахиллу с просьбой вернуть ему тело Гектора и не получает отказа – это поступок, достойный героя гуманного поэта.

В структуре «Одиссеи» Гомера самое замечательное – первый в мировой литературе прием транспозиции – изложение прошлых событий в виде рассказа Одиссея.

Заслуживает внимания та особенность поэмы, что рассказы о чудовищах и фантастических событиях сосредоточены в рассказе самого Одиссея; автор, стремящийся к рационализации мифа, как бы не участвует в этом искажении действительности.

Гуманизм «Илиады» и «Одиссеи»

Одна из причин бессмертия поэм «Илиада» и «Одиссея» – их гуманизм. Гомер прославлял прежде всего мужество человека, доблесть, любовь к родине, верность в дружбе, мудрость в советах, уважение к старости и т. п. Хотя все эти достоинства в различные времена, в неодинаковых социальных условиях понимаются несколько по-разному, но, получив обобщенную форму, они оказываются созвучными всем эпохам и всем народам.

Главный герой «Илиады» Ахилл самолюбив, страшен в своем гневе; личная обида заставила его пренебречь своим долгом и отказаться от участия в боях; тем не менее ему присущи нравственные понятия, которые в конце концов заставляют его искупить свою вину перед войском; гнев же его, составляющий стержень сюжета «Илиады», разрешается великодушием.

Согласно «Илиаде», Ахилл покинул соратников-ахейцев, несправедливо обиженный Агамемноном. Но вот ахейцы попадают в тяжелое положение, им нужна помощь Ахилла, и Агамемнон посылает к нему своих людей, с просьбой вернуться и обещанием искупить нанесенную ему обиду. Ахилл отказывается вернуться – это психологически точно: гордость, присущая Ахиллу, мешает ему сделать это. Но чувство долга, чувство патриотизма не позволяет ему примириться с поражением ахейцев, и он отдает доспехи своему другу Патроклу, чтобы тот отогнал троянское войско от греческих кораблей. Когда же Патрокл гибнет, Ахилл забывает о своем гневе: любовь к другу оказывается у него сильнее самолюбия. Он чувствует за собой двойную вину: нарушение долга перед войском и вину за смерть Патрокла. Теперь он не может не вернуться, как раньше он не мог вернуться. Он бросается в бой с удесятеренной силой, обращает в бегство троянцев, убивает троянского полководца Гектора и оскверняет его тело, мстя за смерть друга: жестокость его по-своему оправдана чувством гнева и горя.

Ахилл, главный герой «Илиады». Античный барельеф

Но когда в следующем действии поэмы «Илиада» до Ахиллеса добирается пожилой родитель Гектора – несчастный отец, потерявший сына, и просит выдать ему тело Гектора для погребения, сердце Ахилла смягчается. Он тронут положением старца, его отвагой (ведь Приам пришел безоружным во вражеский лагерь), гнев его стихает, и герой проявляет великодушие. Это воспевание Гомером человечности героя – одно из наиболее ярких проявлений гуманизма «Илиады».

Автор «Одиссеи» стремится сделать своего многострадального героя не только мужественным, не только хитроумным человеком, умеющим найти выход из любого трудного положения, но и справедливым: вернувшись на родину, Одиссей внимательно наблюдает за поведением людей, чтобы воздать каждому по его заслугам. Единственного из женихов Пенелопы, который ласково приветствует хозяина, появившегося в облике нищего бродяги, он пытается удалить из толпы обреченных им на гибель женихов, но это ему не удается: случайность губит Амфинома. На этом примере Гомер показывает, как должен поступать достойный уважения герой.

Жизнеутверждающее настроение поэм «Илиада» и «Одиссея» омрачается иногда скорбными мыслями о краткости жизни. Думая о неизбежности смерти, гомеровские герои стремятся оставить о себе славную память. Ахилл говорит:

«Так же и я, коль назначена доля мне равная, лягу,
Где суждено; но сияющей славы я прежде добуду!»
(Ил., кн. XVIII, ст. 120–121).

В «Илиаде» прославляется воинская доблесть, но Гомер отнюдь не одобряет войну. Об этом свидетельствуют как отдельные реплики автора и его героев, так и явное сочувствие Гектору и другим защитникам Трои, которые не являются виновниками войны.

Вот что Зевс говорит в «Илиаде» своему сыну Аресу:

«Ты, ненавистнейший мне меж богов, населяющих небо!
Распря единая, брань и убийство тебе лишь приятны!»
(Ил., кн. V, ст. 890–891)

В X книге «Илиады» Нестор поучает Диомеда:

«Тот беззаконен, безроден, скиталец бездомный на свете,
Кто межусобную брань, человекам ужасную, любит!»
(Ил., кн. X. ст. 63, 64).

Одиссей, уговаривая воинов забыть о доме и продолжать войну, говорит о вынужденности этого решения, о войне, как о тяжком, но необходимом деле:

«Тягостна брань, и унылому радостно в дом возвратиться».
(Ил., кн. II. ст. 291).

Гомер сочувствует в поэме «Илиаде» воинам обеих враждующих сторон, но агрессивность и грабительские стремления греков вызывают у него осуждение. Во II книге «Илиады» поэт вкладывает в уста воина Терсита речи, клеймящие алчность военачальников. Хотя описание внешности Терсита указывает на стремление Гомера выразить свое осуждение его речам, однако речи эти весьма убедительны и по существу в поэме не опровергнуты, значит, мы можем предполагать, что они созвучны мыслям поэта. Это тем более вероятно, что упреки, брошенные Терситом Агамемнону, почти аналогичны тяжким обвинениям, которые предъявляет ему же Ахилл (ст. 121 сл.), а тот факт, что Гомер сочувствует словам Ахилла, сомнения не вызывает.

Осуждение в «Илиаде» войны, как мы видели, звучит не только в устах Терсита. Сам доблестный Ахилл, собираясь вернуться в войско, чтобы отомстить за Патрокла, говорит:

«О, да погибнет вражда от богов и от смертных, и с нею
Гнев ненавистный, который и мудрых в неистовство вводит!»
(Ил., кн. XVIII, ст. 107–108).

Очевидно, что если бы прославление войны и мести было целью Гомера, то действие «Илиады» завершилось бы убиением Гектора, как это было в одной из «киклических» поэм. Но для Гомера важно не торжество победы Ахилла, а моральное разрешение его гнева.

Жизнь в представлении поэм «Илиада» и «Одиссея» настолько привлекательна, что Ахилл, встреченный Одиссеем в царстве мертвых, говорит, что он предпочел бы тяжелую жизнь поденщика царствованию над душами умерших в преисподней.

В то же время, когда нужно действовать во имя славы родины или ради близких людей, герои Гомера презирают смерть. Сознавая свою неправоту в том, что он уклонился от участия в боях, Ахилл говорит:

«Праздный, сижу пред судами, земли бесполезное бремя»
(Ил., кн. XVIII, ст. 104).

Гуманизм Гомера, сострадание человеческому горю, восхищение внутренними достоинствами человека, мужеством, верностью патриотическому долгу и взаимной привязанностью людей достигает ярчайшего выражения в сцене прощания Гектора с Андромахой (Ил., кн. VI, ст. 390–496).

Художественные особенности «Илиады» и «Одиссеи»

Образы гомеровских героев до некоторой степени статичны, т. е. характеры их освещены несколько односторонне и остаются неизменными от начала и до конца действия поэм «Илиада» и «Одиссея», хотя каждый персонаж имеет свое лицо, отличное от других: в Одиссее подчеркивается изворотливость ума, в Агамемноне – надменность и властолюбие, в Парисе – изнеженность, в Елене – красота, в Пенелопе – мудрость и постоянство жены, в Гекторе – мужество защитника своего города и настроение обреченности, так как должен погибнуть и он, и его отец, и его сын, и сама Троя.

Односторонность в изображении героев обусловлена тем, что большинство из них предстает перед нами только в одной обстановке – в бою, где не могут проявиться все черты их характеров. Некоторое исключение составляет Ахилл, так как он показан в отношениях с другом, и в битве с врагом, и в ссоре с Агамемноном, и в разговоре со старцем Приамом, и в других ситуациях.

Что касается развития характера, то оно еще недоступно «Илиаде» и «Одиссее» и вообще литературе доклассического периода Древней Греции. Попытки такого изображения мы находим лишь в конце V в. до н. э. в трагедиях сына Мнесарха.

Что же касается изображения психологии героев «Илиады» и «Одиссеи», их внутренних импульсов, то о них мы узнаем из их поведения и из их слов; кроме того, для изображения движений души Гомер использует весьма своеобразный прием: вмешательство богов. Например, в I книге «Илиады», когда Ахилл, будучи не в силах стерпеть оскорбление, вынимает меч, чтобы напасть на Агамемнона, кто-то сзади вдруг хватает его за волосы. Оглянувшись, он видит Афину, покровительницу треков, которая не допускает убийства.

Другой пример. Афродита увела Париса с поля боя и приказала Елене, взошедшей на городскую стену, вернуться домой. Елена негодует на мужа, считая, что он сбежал с поля боя и отказывается вернуться к трусу. Но богиня любви угрожает ей, и Елена покоряется.

Менелай преследует Париса (эпизод «Илиады»). Слева - богиня Афродита, справа - Артемида

Этот прием характерен для поэм «Илиада» и «Одиссея» и, по-видимому, призван приподнять героев, так как боги руководят действиями только достойных.

Обычно Гомер прибегает к вмешательству богов, чтобы объяснить важную перемену в линии поведения, мотивировка сознательного решения, пришедшего на смену мгновенному порыву.

Отсутствие психологических характеристик героев «Илиады» и «Одиссеи» объясняется отчасти задачами жанра: эпос, в основе которого лежит народное творчество, повествует обычно о событиях, о делах какого-то коллектива, а отдельной личностью интересуется мало. Между тем психологический анализ – явление, связанное с интересом, прежде всего, к индивиду.

Идолы автора антропоморфны: они обладают всеми человеческими слабостями, а иной раз даже пороками, не свойственными героям «Илиады», отличаясь от людей лишь бессмертием и могуществом (да и то относительным, так как герои в боях иногда ранят богов), – в основном гомеровский Олимп построен по образцу человеческого общества периода родового строя.

Стилистические средства, используемые в поэмах «Илиаде» и «Одиссее», свидетельствуют об органической связи гомеровского эпоса с его фольклорными истоками; по обилию эпитетов поэмы Гомера могут сравниться только с произведениями народного творчества, где большая часть существительных сопровождается определениями. Только Ахилл в «Илиаде» наделен 46 эпитетами. Среди эпитетов поэм «Илиады» и «Одиссеи» имеется большое число «постоянных», т. е. предназначенных для какого-либо одного героя или предмета. Это тоже – фольклорная черта. В русских былинах, например, море – всегда синее, руки – белые, молодец – добрый, девица – красная. У Гомера море – многошумное, Зевс – тучегонитель, Нептун – колебатель земли, Аполлон – сребролукий, девы – тонколодыжные, Ахилл – чаще всего быстроногий, Одиссей – хитроумный, Гектор – шлемоблещущий.

Очевидно, эти эпитеты (почти всегда украшающие) сложились в поэтическом языке задолго до создания «Илиады» и «Одиссеи», и Гомер пользуется ими нередко как готовыми штампами, сообразуясь подчас не с сюжетной ситуацией, а со стихотворным размером. Вот почему Ахилл, например, называется быстроногим даже тогда, когда он сидит, а море многошумным, когда оно спокойно.

К художественному приему народного творчества восходит и обилие в поэмах «Илиаде» и «Одиссее» прямых речей: косвенная речь им не знакома. Иногда повествование в «Илиаде» и «Одиссее» все сплошь строится на длинных диалогах. По объему диалогические части намного превосходят повествовательные.

Часто герои Гомера произносят речи, которые легли в основу эллинской трибунной культуры.

Подробность, детальность описаний, характерные для «Илиады» и «Одиссеи», особенно проявляются в таком часто употребляемом поэтическом приеме, как сравнение: гомеровские сравнения иногда настолько развернуты, что превращаются как бы в самостоятельные рассказы, оторванные от основного повествования. Материалом для сравнения в поэмах служат чаще всего природные явления: животный и растительный мир, ветер, дождь, снег и т. п.:

«Он устремился как лев горожитель, алкающий долго
Мяса и крови, который, душою отважной стремимый,
Хочет на гибель овец, в их загон огражденный ворваться;
И, хотя перед оградою пастырей сельских находит,
С бодрыми псами и копьями стадо свое стерегущих,
Он, не изведавши прежде, не мыслит бежать из ограды;
Прянув во двор, похищает овцу, либо сам под ударом
Падает первый, копьем прободенный из длани могучей.
Так устремляла душа Сарпедона, подобного богу»
(Ил., кн. XII, ст. 299–307).

Иногда эпические сравнения поэм «Илиады» и «Одиссеи» призваны создать эффект ретардации, т. е. замедления хода повествования путем художественного отступления и отвлечения внимания слушателей от основной темы.

«Илиаду» и «Одиссею» роднят с фольклором и гиперболы: в XII книге «Илиады» Гектор, атакуя ворота, швыряет в них такой камень, который и два сильнейших мужа с трудом приподняли бы рычагами. Голос Ахилла, бегущего вызволить тело Патрокла, звучит, как медная труба, и т. п.

О песенно-народном происхождении поэм Гомера свидетельствуют также так называемые эпические повторы: отдельные стихи повторяются полностью или с небольшими отклонениями, и таких стихов в «Илиаде» и «Одиссее» насчитывается 9253; таким образом, они составляют третью часть всего эпоса. Повторы широко применяются в устном народном творчестве потому, что они облегчают певцу импровизацию. В то же время повторы – моменты отдыха и ослабления внимания для слушателей. Повторы облегчают и восприятие слышимого. Например, стих из «Одиссеи»:

«Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос»
(пер. В. А. Жуковского).

переключал внимание аудитории рапсода на события следующего дня, означая, что наступило утро.

Часто повторяемая в «Илиаде» картина падения воина на поле битвы нередко выливается в формулу с трудом валимого дровосеками дерева:

«Пал он, как падает дуб или тополь серебрянолистный»
(пер. Н. Гнедича).

Иногда словесная формула призвана вызывать представление о громе, который возникает при падении облаченного в металлические доспехи тела:

«С шумом на землю он пал, и взгремели на мертвом доспехи»
(пер. Н. Гнедича).

Когда боги в поэмах Гомера спорят между собой, бывает, что один говорит другому:

«Что за слова у тебя из ограды зубов излетели!»
(пер. Н. Гнедича).

Повествование ведется в эпически бесстрастном тоне: в нем нет признаков личного интереса Гомера; благодаря этому создается впечатление объективности изложения событий.

Обилие в «Илиаде» и «Одиссее» бытовых деталей создает впечатление реалистичности описываемых картин, но это так называемый стихийный, примитивный реализм.

Приведенные выше цитаты из поэм «Илиада» и «Одиссея» могут дать представление о звучании гекзаметра – поэтического размера, придающего несколько приподнятый торжественный стиль эпическому повествованию.

Переводы «Илиады» и «Одиссеи» на русский язык

В России интерес к Гомеру начал понемногу проявляться одновременно с усвоением византийской культуры и особенно возрос в XVIII в., в эпоху русского классицизма.

Первые переводы «Илиады» и «Одиссеи» на русский язык появились во времена Екатерины II: это были либо прозаические переводы, либо стихотворные, но не гекзаметрические. В 1811 г. были опубликованы первые шесть книг «Илиады» в переводе Е. Кострова александрийским стихом, который считался обязательной формой эпоса в поэтике французского классицизма, господствовавшего в то время в русской литературе.

Полный перевод «Илиады» на русский язык размером подлинника был сделан Н. И. Гнедичем (1829), «Одиссеи» – В. А. Буниным (1849).

Гнедичу удалось передать и героический характер повествования Гомера, и некоторый его юмор, но его перевод изобилует славянизмами, так что уже к концу XIX в. он стал казаться слишком архаичным. Поэтому опыты перевода «Илиады» возобновились; в 1896 г. вышел новый перевод этой поэмы, сделанный Н. И. Минским на основе более современного русского языка, а в 1949 г.– перевод В. В. Вересаева, еще более упрощенным языком.

Допущенные Жуковским неточности в переводе «Одиссеи» побудили П. А. Шуйского и В. В. Вересаева сделать новые переводы этой поэмы, первый появился в печати в 1948 г., второй – в 1953 г. Однако перевод «Одиссеи» Жуковским до сих пор считается лучшим в художественном отношении.

Подробное изложение истории опытов перевода поэм «Илиада» и «Одиссея» на русский язык и их анализ даны в книге А. Н. Егунова «Гомер в русских переводах XVIII–XIX вв.» (Л., 1964).

По материалам книги Г. Анпетковой-Шаровой и Е. Чекаловой «Античная литература»