По стопам Спартака. Продолжение...

Возможно, во все времена не было другого такого человека, кто сделал бы больше добра своим друзьям и зла своим врагам.

Уже одна надпись на мавзолее Суллы, составленная им самим, свидетельствует об этом. Информацию о Сулле мы находим со 138 года до новой эры, когда Луций родился в обедневшей патрицианской семье, принадлежавшей к аристократическому роду Корнелиев, впервые упоминавшийся в фастах 5 века и давшему Риму больше консулов, чем какой-либо другой.

Если копнуть глубже, то можно обнаружить корни Суллы. Между другими именами в фастах можно встретить диктатора 333 года Публия Корнелия Руфина, а его сын и тезка был консулом 290 и 277 годов. Впрочем, после Публия Корнелия Руфина Младшего мы не встречаем в двух следующих его поколениях каких-то видных имен: сам консул был осужден по делу о роскоши, его предки не поднимались выше претуры, а о карьере отца Суллы мы вообще ничего не знаем. Саллюстий совершенно откровенно сообщает, что, наконец, скоро этот род совсем угаснет, так как он сильно обеднел.        

Плутарх утверждает, что однажды Сулла снимал дешевое помещение в Риме. В то же время он был, по-видимому, хорошо образован и приобщался к эллинистической культуре:

— А можно ли не питать интерес и пристрастие к миру искусств?

— Да, часы досуга и отдыха охотно проводишь в среде богемы, на пирушках с участием легкомысленных женщин, сам сочиняешь шутливые сценки, которые там же и исполняются. И все ты со знаменитым нашим актером Квинтом Росцием, что предосудительно для римского аристократа. Инженер своей семьи?

— Каталоги Юлии. Ну хоть и знатны, но связи с правящей группой нобилитета не имеют.

Когда в 88 году уже ставший консулом Сулла женился на Метелле, дочери консула 119 года Металла Далматика и племяннице Метеллы Нумидийского, многие сочли это мезальянсом.

Как с военачальником с Суллой начали считаться с Югуртинской войны 111-105 годов. Тогда он вел войну с Югуртой, племянником нумидийского царя Миципса, который в борьбе за трон убил двух его сыновей-наследников. К римскому сенату Югурта за разрешением править Нумидией не обращался. К тому же, при захвате в 113 году города Цирта, Югурта приказал воинам перебить все население, среди которых оказалось много римских граждан.

Югуртинская война началась для Рима не так уж и удачно – царь Югурта не оставил шансов римской армии под командованием Авла Постумия. В Нумидию был послан новый полководец - Квинт Цецилий Метелл, но война затягивалась, поскольку нумидийцы перешли к партизанской войне. Вскоре римский сенат принял очередное решение: новым командующим армией стал Гай Марий. Он принадлежал к незнатной семье провинции Лация и был избран в 107 году консулом. Однако и эта прислуга сената не смогла «порвать» своего врага быстро и «чисто». Очевидно его превосходство стало только через два года, в 105-м, когда удалось вытеснить Югурту с его воинами во владения тестя царя, правителя Мавритании Бокха. Здесь и отличился римский военачальник, квестор Луций Корнелий Сулла, который и не думал об армии, но попал сюда по жребию.

Между демократически настроенными боевыми офицерами новичок в военном деле, да еще и аристократ, Сулла был встречен не очень дружелюбно. Мацеевский кризис, однако, он преодолел очень быстро. Они сумели побудить мавританского царя выдать им своего зятя – нумидийского полководца Югурту. С блеском выполнив особенно нелегкую миссию, Сулла стал героем войны, что имело для него двоякие последствия. Пропагандой оптиматов он стал противопоставляться Гаю Марию, что вызвало его неудовольствие, а когда Бокх решил выставить на Капитолии золотое изображение передачи Югурты, разразился открытый конфликт. Вероятнее всего, он произошел в неподходящее время: вовсю бушевала Союзническая война. Это сильно затронуло самолюбие у Гая Мария, так как победу в Югуртинской войне стали приписывать Сулле. Им благоволил род Метеллов, и тому пришлось пойти на сближение с ними. И все же Луций Корнелий Сулла не смог всерьез поколебать авторитет Гая Мария – во время возвращения в Рим в январе 104 года тот получил триумфальный прием. Главное лицо противоположного лагеря было проведено по улицам Вечного города, после чего его задушили в тюрьме. Все части Нумидии пережили передел, в который уже раз, – некоторые стали римской провинцией. Но Сулла получил свое: это имя связывали с главными успехами той победоносной войны. По всем законам жанрам обратимся к источникам: характеристику ему дает Саллюстий. Сулла связывался с аристократическим патрицианским родом, с его ветвью, почти угасшей, – слишком бездеятельны были его предки. Редкий человек мог сравниться с ним в знании латинской и греческой литературы, в выдержке, в жадности к наслаждениям и уж тем более к славе. На досуге он любил предаваться роскоши, что никогда не отвлекало его от дел, хотя, описывая его семейную жизнь, автор не скупился критических посланий. Он был красноречив, хитер, легко вступал в дружеские связи, в делах умел необычайно тонко притворяться. Он был щедр на многое, более всего – на деньги. И хотя до гражданской войны он был едва ли не самым счастливейшим из всех, все-таки удача приходила к нему, когда он проявлял настойчивость, и никто не мог ответить точно, больше ли в нем храбрости или благорасположения фортуны. Кроме войны с Югуртой, Луций Корнелий Сулла в 104-102 годах сражался с германскими племенами – тевтонами и кимврами, появившимися на северо-востоке Италии еще в 113 году.

Гай Марий был назначен главнокомандующим римской армии сенатом после поражения в битве с германцами при Арауозине. Они были разбиты сперва в 102 году в сражении при Аквах Секстиевых, а на следующий год при Верцеллах. Кто-то из германцев избежал смерти, но все были проданы в рабство. В войне против тевтонов и кимвров Сулла приобрел еще больше воинской славы.

Он был популярным военачальником среди римских легионеров. Тот азеф, что Сулла оставался легатом, а затем военным трибуном в армии Гая Мария в Германской войне, показывает, что их отношения тогда еще сохранялись, однако в 102 году происходит его сближение с оптиматами, обратившими внимание на талантливого офицера. В Катуле Сулла был как царь, участвовал в сражении при Верцеллах. Его наблюдение за армией Катула привело к успешным действиям. Когда же все начали забывать и об этом, и о, тем более, про Югурту, Сулла, который в начале политической карьеры не планировал стать эдилом, был провален на «проталкивании» претора. Он был избран только в 93 году, а в 92-м стал пропретором Киликии и сумел провести удачную для римлян дипломатическую акцию против Митридата, посадив на престол Армобарзана.  

Именно этот успех я связываю с назначением в 90 году Суллы на пост легата в южной армии римлян, действовавшей против Самния. После ранения командующего, консула Юлия Цезаря, вспомнился Югурта, и Луций был возведен в неофициальные командующие этой армии и поддерживался в течении всего 89 года:

— Вот он Сулла… победитель… самнитов… главных сил.

— За победителя?

— Зеркало инсургентов.

Швейцар сомневался.

— Неужто выдюжим? Конфликт?

Вспомнился Югурта, который произвел государственный переворот и захватил власть с целью добиться былой независимости для Цирты:

— Да, теряем… Вот выборный консул Луций Корнелий Сулла разбил бы с нами Грецию… Да барыня Марий вновь появился на сцене: желает возглавить восточный поход…

— Ну и как он станет бороться за право первого полководца Рима?  

— Я-а? Я точно знаю: этому Марию всегда нужно было только командование армией в войнах.

Швейцар думал другое:

— Ах, Сульпиций!.. Барыне оппозиционирует не только сенат, но и масса старых граждан в народном собрании. От консулов были юстиции, а в ответ на это Сульпиций организовал на них нападение… Расправы… Как будто и закон об италиках Сульпиций проведет, и придется нам воевать против Митридата под командованием Мария… Ну, что, думаешь, теперь Сулла сделает?

— А поведет нас не против Митридата, а на Рим… Тем более, не один горожанин прибежал уже в наши войска…

— Ни Сульпиция, ни Мария, ни лидеров их партии, значит, не будет?

— Ни Сульпиция, ни Мария…

Швейцар напророчил.

— Ну я же говорил, что законы Сульпиция будут ликвидированы… Однако не в этом только дело. Авось успокоятся.

— Не успокоятся: конфликт разгорается.

— А ведь положение после переворота довольно сложно.

Мы представили вниманию диалоги армейских сторонников вернувшегося в Рим и свергнувшего своих противников Суллы, которые понимали, что оппозиция остается достаточно сильной. Партия Мария и Сульпиция не была разгромлена, многие смотрели вслед ему, недовольные его методами. Сначала на улицы высыпали массы с требованием вернуть изгнанников. Консул Помпей Руф был послан принять армию Гнея Помпея Страбона, однако, когда он прибыл в армию, взбунтовавшиеся солдаты его убили. Там на 87 год консулами были избраны оптимат Гней Октавий и противник Суллы Корнелий Цинна.

Почти сразу же после отъезда Суллы Цинна перешел к вопросу о равномерном распределении италиков по всем 35 трибам и возвращении изгнанников. Этому противился Октавий, в комициях была бойня, которая по своим масштабам превзошла все предыдущие. Эта бойня унесла около десяти тысяч жизней. У Цинны не было больше власти, и он подвергся изгнанию. И тот, с кем не справился Югурта, продвинул на место консула Корнелия Мерулу: «Пока наша армия находится на востоке, Мерул единственный, кто сможет «закрыть» Цинну, который, не сомневаюсь, поведет свою армию из Капуи на Рим».  

Эта затея Цинны сплотила сенат и Октавия, однако некоторые сенаторы бежали к Цинне.

Сулла принял многих из них. В свою очередь, в армии Цинне происходили подготовительные мероприятия перед решающей стадией: там форсировали военные действия. Обсуждался закон о равном распределении италиков по трибам, и он, наконец, в 84 году поддержал его, как и обещал ранее, а затем начал готовить войска для переправы в Далмацию.

Однако в Анконе наученные солдаты подняли мятеж, во время которого Цинна был убит. Но в начале 83 года марианцы собрали более 100 тысяч человек, и мы можем не сомневаться в этом числе, так как на их сторону перебрались также самниты. Немалую часть составляли те, кто должен был вступить в бой в первый раз, а общая численность составляла 150-180 тысяч человек. Основная армия Суллы насчитывала 30-40 тысяч человек, и прибавив к ним силы Метелла, Помпея, Красса и второй свой легион, он мог выставить около ста тысяч солдат. Тем не менее, преимущество в численности сводилось на нет как в силу худшей подготовленности армии, так и присутствия марианцев, готовых пойти на компромисс, среди которых оказались выбранные на восемьдесят третий год консулы Сципион и Норбан. Кроме того, у Луция Корнелия Суллы имелся еще и четвертый отряд, состоявший из сторонников в Италии: аристократы и военные особенно поддерживали его. Его способ правления избрали римские войска, которыми командовали Метелл Пий и Гней Помпей. Был многотысячный отряд во главе с Марком Лицинием Крассом из Северной Африки. В отличие от новых легионов марианцев, это были хорошо обученные войска, участвовавшие во многих сражениях, которые ратовали за дисциплину:

— Есть вероятность, что близ города Капуи, у горы Тифата произойдет крупное сражение наших войск с Марием.

— Легионы?

— Марианцы будут вынуждены броситься за крепостные стены Капуи.

Преследовавший их военачальник Азеф не решился штурмовать город во избежание больших потерь:

— Как теперь будут вести войну марианцы и с кем?   

— Едет Сулла. Я приму битву у Фавенции. Или в сражении с консульской армией командование примет Метелл Пий. Римский консул Кай Норбан атакует первым, и тогда измотанная долгим маршем и не успевшая отдохнуть перед сражением армия марианцев будет полностью разгромлена нашими легионами.

Все бежали. Наконец, Сулла решил:

— Но Сципиона можно склонить на свою сторону большими посулами.

— Сражение.

План на сражение с 40-тысячной армией Мария Младшего составлял сам Луций Корнелий Сулла. Он сделал битву недолгой. Легионеры-ветераны Суллы сломили сопротивление плохо обученных новобранцев Гая Мария, но решили их не преследовать:

— План убиения и взятия в плен выполнен. Если сам марианский полководец Кай Норбан сумел бежать, то других поймать или убить чести мало. Тогда будем штурмовать стены Пренесте, куда укрылся Марий Младший с остатками своих легионов.

На следующий день эта крепость была взята сулланцами приступом, и Марий Младший, чтобы избежать позорного и гибельного плена, покончил с собой. Но у марианцев и самнитов было еще значительное войско, избежавшее гибели в сражениях при Сакрипонте и Фавенции, которое отошло к Риму, где вновь изготовились к битве с сулланцами.

После чего у римских Коллинских ворот произошло последнее крупное сражение гражданской войны на итальянской земле. Мы отдаем должное отваге командующему марианцами и самнитами Понтию Целезину, не пустившему армию Суллы в Рим. Был бой всю ночь. Мы знаем итог. Наконец Луций отомстил:   

— Вот только не остановитесь в избиении и ограблении марианцев…

Карбон и Норбан погибли: эта война не пощадила обоих консулов.

— Скажите, — объявил сенат, — как еще можно охарактеризовать нынешнюю обстановку… кроме междуцарствия?

После этих кровавых событий, стоивших многим тысячам как воинов, так и мирных граждан жизней, он вручил особые диктаторские полномочия Луцию Корнелию Сулле:

— Гордость служить тебе.

— Практически?

— Конечно, практически.

И, добившись диктатуры, Луций Корнелий Сулла стал думать о следующем шаге к установлению в Древнем Риме императорской власти: «Сознание моих противников нужно уничтожить массово и в первую очередь». К таким итальянским городам, как Пренесте, Эзерния, Норба, добавились и многие другие, где в ходе гражданской войны сулланцы уничтожили все мужское население. Если явные и тайные враги диктатора не успевали или не желали бежать из Италии, карательные отряды легионеров находили их и уничтожали. На некоторые итальянские города за поддержку Гая Мария был наложен запрет иметь земельные владения. Я устану перечислять. Через край был наказан город Сомний, воины которого до конца бились с легионами сулланцев.

— Как марианцы?   

Полководец Гней Помпей, которого я удостоил прозвища Великий, особенно интересовался этим вопросом. Он просил диктатора:

— Ну восемьдесят имен будет мало, поэтому надо бы добавить еще двести двадцать, а потом еще столько же.

— Вы пополните списки?

— Больше кар.

— Где кого вознаграждать?

Головы казненных он выставлял на рынке.

 — В радости?

— Да были богатыми. Если определять общее число проскрибированных: четыре тысячи семьсот человек, из них сорок сенаторов и тысяча шестьсот всадников.

Он, вероятно, назвал только людей, принадлежащих к социальной верхушке, тогда как число жертв оказалось значительно большим. Но наказание несли не только сами проскрибированные, но также и их дети и внуки, которые не могли занимать магистратуры.

По многим городам прошлись срытием стен и цитаделей, штрафами и высылкой колоний ветеранов. Проскрипции и террор были рассчитаны на уничтожение марианской партии и врагов Суллы. Диктатор считал, что со своими сторонниками необходимо расплачиваться, чему помогали массовые конфискации.

Сам Сулла и его окружение превратились в богачей. В опыте в вопросах государственной политики Суллы мы можем судить хотя бы потому, что с первых дней своей диктатуры он стремился обзавестись как можно большим числом своих сподвижников. Она поддерживалась дарами 120 тысячам ветеранов сулланской армии, которые сражались против понтийского царя и в гражданской войне, в виде больших земельных участков по всей Италии и поместий, где трудились рабы.

— Диктатор?

— Цели?

— Я расплачиваюсь со своими солдатами, наказываю врагов и создаю опорные пункты своей власти по всей Италии…

Если некогда аграрная проблема использовалась как орудие демократии, то в руках Суллы она стала средством олигархии и личной власти могущественного диктатора.

— Состояние? Корнелиями?

— Я обогащаю свое окружение вольноотпущенниками.

— Послушайте, пора…   

— Нет, реформы будут… Я вижу уничтожение… Я изменю положение…

С этого времени я вижу появление государства Италия вместо полиса Рим, а вместо армии-ополчения граждан, собиравшейся от случая к случаю, формирование профессиональной армии; теперь уже было невозможно созвать собрание граждан в силу их многочисленности, так как представительная парламентская система в древности была неизвестна. Реформы Суллы были направлены не только на усиление власти сената, но и на ослабление влияния народного собрания.

Вскоре диктатор провел ряд реформ с целью реставрирования республиканского строя.     

Существенно увеличилась власть сената, представительство которого увеличилось на 300 новых членов из числа сулланцев. Консулы и народные трибуны не могли теперь проводить законы без санкции сената, в чем я усматриваю ограничение их полномочий.

Наступило одновластие. Наконец, Италия была разделена на муниципальные территории.

— А почему тот же Гней не может получить муниципальные права?

Карбон отнял у сената суды, а теперь там радовались контролю магистратов:

— Дора ликвидирована, а наше число увеличено квесторами, которых уже не восемь, а двадцать… Магистратуры должны быть довольны, что сохранились вообще, так что им до уменьшения их полномочий? Порядок…

Тут были и претура, и квестура, и консульство.

— Договаривайте, — подтвердил Сулла.

— Нет молодым… Но ты ограничил возможность консулам покидать Рим в годы их консульства, а это не попытка оторвать их от провинциальных армий?

Тогда сенат задумался. Число квесторов и преторов было увеличено, что спокойно снизило значение этих должностей.

Азеф нанес удар по самой демократической магистратуре Рима – народному трибунату:

— А контроль трибуната?

Я полагаю, что это делалось для уничтожения возможностей гражданских войн.

Я фиксирую это в законе Суллы об оскорблении величия. Так, закон запрещал покидать провинцию и уводить войско, вести войну и ставить на престол царей, если это не санкционировано сенатом и народом.   

Азеф укрепился Корнелием. Сам Сулла пробыл на посту положенные 6 месяцев и, наконец, в 80 году снял диктатуру:   

— Я буду консулом, а в следующем году сниму с себя и эту консульскую власть… По-моему, пора отказаться от диктатуры… Но я стал первым из римских правителей, поставив себя над остальными, создав особую власть… Пусть Рим слушается.

Отказ Суллы от диктаторской власти был неожиданным тогда и загадочным и непонятным для античных и современных историков. То, что он находился на особенном положении, подчеркивали идеологические аспекты.

Жена Цецилия Метелла родила Сулле детей, которых назвали Фавст и Фавста, он получил прозвище Счастливый. Ариан упоминает, что после победы квартира Суллы была украшена его конной статуей с надписью, и, кроме того, диктатор добился права именоваться любимцем Афродиты: Сулла постоянно подчеркивал свое особое счастье, чем была характерна ивановская деятельность, что создавало, особенно после победы, иллюзию особого покровительства богов, под которым он находился, – как будто. Эта идея закладывалась в основу культа императора. Последние исследователи по-разному объясняют уход Суллы. Моммзен видит за этим волю нобилитета, а исполнитель ее должен был уйти сразу после того, как только восстановится старый порядок. Противоположное мнение высказывает Каркопино, который считает, что диктатор стремился к единоличной власти, но он был вынужден уйти: слишком опасной стала оппозиция в его окружении. Однако мы имеем факты, которые в целом не согласуются с его гипотезой: Каляев считает его уход добровольным, а его причиной является целый спектр факторов.

Главным мы можем видеть то, что ни общество, ни его лидеры, в том числе и сам Сулла, не созрели для постоянной единоличной власти и с самого начала считали диктатуру лишь временной. От Суллы ожидали реставрации старой республики, именно так рассматривал свою деятельность и он сам:

— Ну все теперь: я смертельно болен… Меня вы скоро не увидите… Я укрепил могущество сенатской олигархии, и неужели кто-то другой окажется у власти после моей смерти?

Я характеризую деятельность Луция Корнелия Суллы противоречиво, ведь, с одной стороны, он стремился реставрировать республиканское правление, а с другой и расчищал дорогу для императорской власти. То, что он воевал с Гаем Марием, стало прологом для будущих гражданских войн, что, в конце концов, подточило силы Рима.   

— Да, противоречия… А любовь-ненависть… Как можно сочетать стремление реставрировать республику с пренебрежением к обычаям? — размышляли о деятельности диктатора некоторые мыслящие римляне.     

— Конечно, никак.

— Я никогда не видел такого жадного до денег человека, ведь он считал все конфискованное имущество осужденных своей собственностью, а вместе с тем и никогда не встречал такого расточительного человека, как диктатор.

Он отличался.   

— А он эпикуреец… Вот XX считает его убежденным фаталистом, говорит, что он верит во всякие сновидения и знамения, в свою судьбу и недаром присоединил к своему имени прозвище Счастливый… Только богиню Венеру он считает своей покровительницей… Вот почтение Ма…