10-летняя война на Дунае. Продолжение...

Мрачно проходил военный совет в роскошной палатке Каплан-Гирея.

На пушистых коврах рядом с ханом сидели самые именитые военачальники, во-первых Абды-паша, Абазы-паша и Мустафа-паша.

В толпу сбились у самого входа те, кто был поменьше чином.

Оказывается, в лагере у Рябой Могилы (там, где русские нанесли им сокрушительное поражение) хан находился в подчинении у Абды-паши. Теперь нельзя было оставлять все так же. Знал султан. Знал исход сражения, знал о поражении войск и велел передать командование ими, в том числе и турками, хану, но оставить его правой рукой Абды-пашу, который сейчас рассказывал (с великим упоением!) о последней вылазке против русских. Оттесненный, мол, «корпус неверных» потерпел большой урон, его храбрые воины начали теснить его, были близки к тому, чтобы завершить окружение, но не выдержали против пушек. Впрочем, пушки у русских действительно стреляли метко.

Кончилась сила у хана «внимательно» слушать, и могло ли быть иначе?

Он, Абды, видел это по его затуманенным глазам.

Даже знал, о чем думал сейчас татарский повелитель. А думал о своем сыне, убитом в сражении у Рябой Могилы. На поиск тела сына он послал верных ему людей и вот уже многие дни ждал их возвращения. Многие части мозга отнял у него Аллах.

Гирей забыл, что русские не оставляют трупы под небом, они их закапывают. Касаемо же людей, посланных на поиски тела сына, догадывался об их печальной участи либо в плену, либо в стычке с русскими. А паше что? Этот заносчивый человек возомнил себя великим полководцем, и он ненавидел его. Но надо тут оговориться: в личной ли ненависти тут дело или в общей неприязни к татарам? Как будто, их есть, за что любить, – да не за что.

Военное дело эти союзники вообще не знают. Настала забота на их уме – награбить добра побольше. Правда, это же заботило и хана Дивлет-Гирея, который был до Каплана. А тот только и знал, что требовал денег да наград. А разве не получил он от султана, пока ханствовал, деньгами, соболями, шубами и прочими дорогими подарками 6 тысяч мешков?

Вот, что получила Оттоманская империя, когда объявили о том, что татары теперь их союзники. И все же Каплан-Гирей не успел выманить у султана столько денег. Сначала выпросил немного. Но не разожгли ли в нем уже алчность записи о прибыли с турецкой стороны его предшественника? Там в ответ только свой любимый напиток, охлажденный в роднике, предлагают: разбавленное водой кислое молоко с тертым чесноком. Но хан важничал. И пообещал достопочтенному паше, что Аллах вознаградит его подвиг. Мировая общественность видит, что можно было, то «вы сделали». А Румянц-паша отогнан от Ларги (он познал их гнев) и не скоро сунется к лагерю.

Хорошенькое положение! А Абды-паша поставил чашку возле согнутых колен и спросил великого хана, зачем ждать? Если вчера поод его рукой была бы татарская конница, Румянц-паша сейчас лежал бы у ваших ног, связанный ремнями! Если бы повелитель дал бы «вашу конницу», то он бы разбил русских!

Постепенно к разговору подключился и Абазы-паша, который заметил, что русских больше в 2 раза, чем их. Но никто из пленных не показывает, что русских более тридцати тысяч. Нет, то работала методика русских ввести врага в заблуждение. Не может быть, Аллах свидетель, что чекисты пытали русского, чтобы тот заговорил. Все равно, где русские, там всегда ложь. А Румянцев силен…

Гирей не вмешивался в спор. То поможет ему понять, «тьма» ли этих русских, или больше. И какое принять решение, как лучше всего отомстить за сына! Завтра днем – утром из-за намаза нельзя – он бросит против Румянц-паши свою конницу с янычарами. Еще неустрашимы правоверные! Но стало темнеть. Не преминул раздаться из лагеря протяжный голос муллы! Куда важнее совершить вечерний намаз. Хан и его гости, прекратив спор, отдали молитвенную дань аллаху, а после снова принялись за выяснение правды о численности войск Румянц-паши. Тем временем слуги поняли, что надо зажечь свечи, напротив оконного отверстия запылал костер!

Вдруг, охваченный паникой, в палатку влетел служитель «величайшего карателя неверных». Оно и понятно, ведь русские угрожали непобедимому войску повелителя дерзким нападением. Хан кинул в него чашку с недопитой язьмой. Это значило, что тот должен был показать всем свое грязное лицо и рассказать обо всем толком.

Служитель оторвал голову от ковра и, оставаясь стоять на коленях, сообщил, что от русских перебежал офицер, которому стало известно о черных, дерзновенных замыслах Румянц-паши да находится сейчас у входа в палатку, и кому, как не грознейшему повелителю допрашивать его своими устами? Казалось, вся страна ждала вестей от перебежчика. Но то был не просто перебежчик, а безбородый настоящий офицер в золотых гусарских эполетах, которого втолкнула стража у входа, залязгав оружием.

Изучая жесты одного из стражников опуститься на колени, человек остался на ногах, сохраняя независимый вид.

Какое испытание! Где он оказался!  

Переводчика! Не преминули доставить. Его повелителю выразил недовольство оказанным приемом офицер, еще и брови насупил, так как пришел сюда по доброй воле. Он поляк, его зовут Петр Квитковский, ему надо вместе с ними, польскими союзниками освободить Польшу от ига русской императрицы. 

На то, что сказал Квитковски(й) хан улыбнулся и удовлетворенно кивнул. 

Он приказал поднести перебежчику чашку со свежей язьмой, на что тот ответил лишь обмакиванием губ в питье и возвращением чашки. Хан начал издалека, наугад назвав численность сил русских в 17 тысяч и пожелав узнать, в каккую сторону он ошибся, услышал ответ: 

"Мы привели с собой не более тридцати тысяч".

Но не то же самое говорил Абды-паша, вскинувшего "победоносный взгляд орла" на пашу Абазы?

Именно он оказался прав в "прениях военачальников", а не его соперник. А если русские пришли, то когда-то собираются напасть на них: Глобальная точность всегда заботила умы противников!

Было определенно, что не тысячелеьняя пауза настала между сражениями противоборствующих сторон. Хан решил ранимировать стражу, подав ей знак. Он не хотел больше смотреть на энергию бывшего офицера российской армии: уведите, раз он ничего конкретно не знает, кроме численности войск противника. 

При приведении приказа в исполнение, ему было объяснено, что его "награда" решится, когда станет понятно, правдивы ли оказались его показания. Когда все это было сделано, хан с "победительными силами" поднялся со своего ковра. Если ночью Румянц-паша не нападет на них, завтра они все раннее утро будут молиться, а после сами нападут на него.