На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Уроки прошлого

2 651 подписчик

Свежие комментарии

  • igor vinogradov
    АННОТАЦИЯ ПОЛНЫЙ БРЕД!Легион (фильм)
  • ИВАН БАЛАНДИН
    Моя (под редакцией Д. Жуковской из общественно-политического журнала "Историк"). СпасибоМеценатство и бла...
  • Ирина Шевелева
    Статья интересная. Кто автор статьи?Меценатство и бла...

КАК ИСЛАМ В РОССИЙСКУЮ ИМПЕРИЮ ВТОРГАЛСЯ

Как Ислам в Российскую Империю вторгался

Российская государственная политика в отношении ислама в Туркестане выстраивалась постепенно. Так, основным в мусульманской политике первого генерал-губернатора Туркестана генерал-лейтенанта К. П. фон Кауфмана было последовательное “игнорирование” ислама, то есть “ни гонений, ни покровительства”. На практике это никоим образом не означало, что “мусульманский вопрос” в Туркестане был пущен на самотек и выпадал из поля зрения русской власти.

Преемник Кауфмана генерал-майор М. Г. Черняев был противником политики “игнорирования” и считал, что в будущем это ни к чему хорошему не приведет. После Андижанского восстания 1898 г. в 1899 г. генерал-губернатор Туркестана генерал от инфантерии С.М. Духовской представил Николаю II доклад под названием “Ислам в Туркестане”, в котором ставилась задача “беспощадной борьбы” с исламом во всей империи. Помимо жестких мер генерал Духовской предлагал усилить “слияние” русского и туземного населения.

Генерал-губернатор Туркестана в 1904 – 1905 гг. генерал от кавалерии Н. Н. Тевяшов считал, что “принцип невмешательства в религиозный быт населения не вызвал неудобств ранее и не вызывает теперь”.

Туркестанский генерал-губернатор 1908 – 1909 гг. генерал от артиллерии П. И. Мищенко констатировал проявление мусульманского фанатизма в крае и видел для себя два средства снизить накал ситуации: всесторонняя поддержка со стороны государства “тайной агентуры” среди мусульман, как Туркестана, так и сопредельных стран, и увеличение количества русско-туземных школ. Его преемник генерал-губернатор генерал от кавалерии А. В. Самсонов в 1909 – 1913 гг. проявил больший, чем два его предшественника, интерес к “мусульманскому вопросу”. 8 августа 1909 г. он сообщил лично премьер-министру П. А. Столыпину о крайнем “не спокойствии” в крае и “подъеме” в местной мусульманской среде.

Известный туркестанский педагог, миссионер и востоковед Н. П. Остроумов считал, что русская администрация должна была “выработать такие от-

ношения к туземному населению, которые бы не особенно стесняли его и в то же время были бы согласны с основными государственными интересами России”.

Добиться этого попытались через систему образования. Народное образование в крае представляло собой два практически непересекавшихся направления: русские учебные заведения (гимназии, учительские семинарии и т. д.) и традиционные для мусульман мактабы и медресе. Между школами кочевого и оседлого населения Туркестана существовали определенные различия, вызванные разными способами ведения хозяйства и образом жизни. Дети кочевников часто не получали вообще никакого образования или учились у так называемых “бродячих” учителей.

Им противостояли кадимисты – та часть духовенства и мактабдаров, которая придерживалась более консервативных взглядов не только на реформы в сфере образования, но и в целом на изменения жизненного уклада мусульман Туркестана.

Правительство пыталось сблизить русскую и местную системы образования, создавая так называемые русско-туземные школы, где дети коренных народов обучались вместе с русскими детьми и на русском языке. При этом учебная программа сохраняла для них изучение Корана, основных догматов ислама, арабского языка и т. д. Но, по мнению директора Ташкентской мужской гимназии Остроумова, большинство из русских чиновников в крае оказались “плохими культуртрегерами”.

Существует определенная закономерность, которую нельзя не отметить: все крупные политические деятели и представители интеллектуальной и политической элиты Туркестана первой половины XX в. получили не только начальное традиционное образование в мактабе, но также являлись выпускниками либо русско-туземных школ, либо классических гимназий. Это явление не носило массового характера и скорее было исключением, которое только подтверждало правило – подавляющее большинство детей коренного населения Туркестана обучалось в рамках традиционной религиозной мусульманской школы.

14 января 1906 г. Государственной думой были утверждены новые правила для начальных национальных училищ. Теперь для облегчения перехода учащихся-инородцев к изучению русского языка учебники и пособия должны были печататься на родном наречии кириллицей, а для народов, имеющих национальный алфавит, в двойной транскрипции.

Осенью 1910 г. в Государственную думу был внесен проект о введении всеобщего обучения. Он вызвал оживленные комментарии мусульманской печати, которая высказывала опасения, что это мероприятие повлечет за собой превращение мусульманских школ в правительственные, в которых будет запрещено преподавание религии и родного языка.

Персидская и младотурецкая революции первого десятилетия XX в. усилили интерес российского правительства к оппозиционному мусульманскому движению. Одним из направлений национальной политики стала борьба с панисламизмом и пантюркизмом, под которым в России понималось всякое проявление культурно-политического самосознания мусульман. В приверженности панисламизму обвинялись, прежде всего, представители мусульманской интеллигенции.

Однако нельзя не отметить тот факт, что после турецкой революции в политическом сознании российских мусульман действительно наметилась сильная протурецкая ориентация, которая серьезно беспокоила власть. В целом комплексе вопросов Турция воспринималась российскими мусульманами как ориентир, к которому нужно стремиться.

В 1908 г. при Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора была сформирована особая комиссия “По вопросу разведки вне и внутри Туркестанского края”. В вопросах административного устройства края комиссия признала необходимым отказаться от специальной системы управления для мусульман и подчинить их общеимперскому законодательству. В области религиозной политики была образована специальная православная миссия в Ташкенте. Помимо этого правительство все активнее проводило переселение русских крестьян из Центральной в Азиатскую Россию.

В целях выяснения настроений мусульманского населения в 1910 г. депутат Государственной думы С. Н. Максудов (Максуди) отправился в поездку по Волге, Уралу, Туркестану и Кавказу. Он с удовлетворением отмечал, что даже в юртах туркмен можно было встретить джадидские газеты “Вакт” (Время) и “Тарджиман” (Переводчик). По его мнению, в Бухаре положение оказалось хуже, чем его обычно представляют, а в Коканде, наоборот, имелось около 16 новометодных школ и хороший кружок прогрессивно мыслящей молодежи. Правительственные газеты отмечали, что впредь подобного рода “политические турне агентов панисламизма” должны быть недопустимы.

Проводниками панисламистских и пантюркистских идей среди мусульман России правительство и “компетентные органы” считали поволжских татар. Это была наиболее образованная и интегрированная в общеимперское здание часть мусульманского общества. Вместе с тем, несмотря на достаточно высокий уровень европеизации, среда татарской интеллигенции была полноценной мусульманской средой, не отказавшейся от своей национальной и религиозной идентичности.

Правительство очень боялось усиления влияния поволжских татар в Туркестане. Им чинились всяческие препоны в возможности участвовать в экономическом развитии Туркестанского края. В 1910 г. было создано “Особое совещание для выработки мер по противодействию татаро-мусульманскому влиянию”. Совещание видело одной из насущных задач русского государственного строительства противодействие создаваемой между мусульманами религиозной и национальной сплоченности, а также вредному влиянию панисламистских и пантюркистских агитаторов. По мнению участников совещания, не подлежало сомнению, что указанного рода явление представляет для русского государства грозную опасность, так как в случае объединения всех тюркских и мусульманских народов России, насчитывавших тогда около 20 млн. человек, “государству… будет угрожать со всего внутреннего востока и юга серьезная культурная борьба, исход которой предугадать весьма трудно”.

Из ответа Остроумова следует, что частные новометодные школы края правительству не подконтрольны. Что же касается связей с Турцией, то на этот счет официальных сведений в Управлении учебными заведениями не было. По личному мнению самого Остроумова, такая связь существовала. По крайней мере, как полагал Николай Петрович, некоторые учителя новометодных мактабов находились если не в прямых сношениях с Турецким просветительским комитетом “Единение и Прогресс”, то в идеологической и нравственной зависимости от последнего. Он считал, что затронутый вопрос имеет первостепенное государственное значение, и на него давно следовало обратить внимание на самом высоком правительственном уровне.

В течение 1911 г. недостающая законодательная и нормативная база была разработана и принята Министерством народного просвещения и Государственной думой. Для ее применения в Туркестане в январе 1912 г. краевой администрацией были составлены основные правила: открытие новометодных мактабов с началами общеобразовательных знаний допускается только с разрешения инспекции народных училищ; необходимо наблюдать, чтобы в новооткрываемые школы назначались учителя той же национальности, что и учащиеся; рекомендовать в таких школах преподавание русского языка; при открытии школ требовать представления программ учебных курсов с обязательным указанием рекомендуемой учебной литературы к ним. Эти правила распространялись не только на открывающиеся, но и на уже существующие учебные заведения.

В свою очередь, боязнь контроля со стороны государства можно объяснить, с одной стороны, традиционной закрытостью мусульманского общества и нежеланием допускать в святая-святых – вопросы воспитания – иноверцев. С другой, как показывают документы, мактабдарам было что скрывать от государства, поскольку новометодные школы были местом пропаганды не только новаторских технологий в области педагогики, но и антиправительственных настроений.

С другой стороны, согласно всеподданнейшему отчету Министерства народного просвещения за 1913 г., в Туркестане насчитывалось 6022 мактаба из 9723, имевшихся в империи, 445 медресе из 1064, действовавших по стране. В 1912 г. в России насчитывалось 23 мусульманские типографии, в которых издавалось только на “киргизском языке 36 изданий, на сартовском – 40, на всех мусульманских языках в России печаталось книг и брошюр – 2 812 000 экземпляров, из них религиозного содержания – 1 282 000″.

Еще в начале 1910 г. Министерство иностранных дел России стало получать сведения о разрабатывавшемся в Турции плане по сбору средств на усиление армии и флота. План содержал обращение к российским мусульманам оказать турецкой армии посильную материальную помощь. Это не могло не насторожить российскую сторону. Руководство МИД и МВД полагало, что в случае военного столкновения с Турцией приверженцы ислама в России встанут на сторону “братьев-мусульман”. Отсюда требование – установить самый тщательный контроль за перемещением по территории России лиц, имеющих турецкое подданство. Главная задача была – выяснить, кто из местного населения поддерживает связи или может пойти на контакт с турецкими шпионами.

В августе 1910 г. дипломатический чиновник при Туркестанском генерал-губернаторе в секретном сообщении информировал Туркестанское районное охранное отделение, что по сведениям, имеющимся в МИД России, замечается усиленная панисламистская деятельность младотурок в отношении многочисленного мусульманского населения империи. А именно, в Россию под видом купцов и паломников посланы опытные турецкие эмиссары. В министерстве не без оснований полагали, что определенная их часть устремится в Туркестан, поэтому просили установить самый тщательный надзор за всеми подозрительными иностранцами.

В мае 1909 г. в Ташкенте открылось мусульманское просветительское общество “Помощь”. Своей задачей оно считало оказание нравственной и материальной помощи нуждающимся. По сведениям ТРОО, под “нуждающимися” часто понимались единоверцы Османской империи, а собранные средства предназначались им. В Закаспийской области был известен случай сбора денег в пользу “Красного Полумесяца”, разрешенный начальником Красноводского уезда. Сбор денег был прекращен по распоряжению начальника области, а собранные деньги сданы в местное казначейство.

2 декабря 1912 г. Департамент полиции направил срочную телеграмму в ТРОО, в которой просил предоставить обстоятельную информацию об отношении различных кругов туркестанского населения к событиям на Балканском полуострове, указав, замечается ли и в каких именно слоях сочувствие к какой-либо из воюющих сторон и в чем оно выражается, какие вообще высказываются соображения по вопросу желательности вмешательства России в “славянский вопрос” на Балканах.

2 января 1913 г. из Ташкента отправили ответ – местное русское население, безусловно, сочувствует славянам; мусульмане симпатизируют туркам, и среди интеллигенции приобретают все большее влияние идеи панисламизма. Кроме разговоров “сочувствие выражается сбором пожертвований доходящих у мусульман до весьма значительных сумм”. Вмешательство России в Балканский конфликт на стороне славян подтвердит у местных мусульман уже существующее убеждение, что война славянских народов и Турции была вызвана Россией. Между тем местное русское население высказывает опасения в неподготовленности России к войне.

На фоне разгоравшегося Балканского конфликта в 1913 г. среди российских мусульман все сильнее обсуждался вопрос о якобы предстоящей войне России с Китаем. В Департаменте полиции полагали, что турецкие эмиссары, в случае действительного начала такой войны, вполне могли вести агитацию за объединение мусульманских народов и их отделение от России, с последующим нападением на последнюю в союзе с Японией и Китаем.

Имелись сведения, что так называемым “мусульманским комитетом” из Тифлиса рассылались прокламации на турецком языке, направленные против России и призывавшие мусульман объединиться и “кровью защитить ислам, дабы не дать христианам восторжествовать и уничтожить мусульманство”.

Поэтому в Турции решили разделить панисламизм как движение на две части: на политическую и религиозную, и начать с религиозного объединения мусульман, обратив особое внимание на развитие фанатизма в народных массах и, одновременно с этим, на ознакомление масс с современной культурой. Пропагандистов в Россию было решено пока не направлять, “возложив обязанности по пропаганде панисламистских идей в России на избранных местных мусульман, сочувствующий этим идеям”.

Для достижения цели Турция планировала принять следующие меры: открытие во всех городах с мусульманским населением возможно большего числа духовных школ; организация съездов видных общественных деятелей и духовенства для составления и издание учебников и книг по всем отраслям знаний на общедоступном для мусульман языке для их бесплатного распространения; издание во всех городах с мусульманским населением газет на местном языке для пропаганды панисламистских и пантюркистских идей; бесплатное обучение мусульманской молодежи всех стран в высших мусульманских школах Мекки и Медины для последующего распространения ими идеи религиозного объединения мусульман; направление лиц для ведения религиозного объединения местного мусульманского населения. Из этого следует, что под турецкими эмиссарами и агентами не всегда следует понимать лиц, имевших турецкое подданство. В первую очередь ставка делалась на российских мусульман. Они и были главными “турецкими шпионами”. Подданных Турции были единицы. Это подтверждают документы ТРОО.

В середине 1915 г. на юго-восточных рубежах России было неспокойно. Многочисленные документы свидетельствуют о росте антироссийских настроений в сопредельных с Русским Туркестаном государствах. По сообщениям разведки, Афганистан усиленно готовился к войне с Россией. Отмечалось о прибытии турецких войск на его территорию. В армию призывались горные племена, спешно обучаемые германскими и турецкими инструкторами. Населению в провинциях раздавалось оружие. В приграничной полосе сохранялось видимое спокойствие, но война с Россией считалась неизбежной.

Непростой ситуация была в Персии, особенно в пограничных с Россией северных районах. Для борьбы с немецким и турецким влиянием в пределах Хорасана Россия командировала в Персию специальный отряд.

Бухарское и хивинское правительства оказывали содействие в снабжении воюющей русской армии. Так эмир бухарский на личные средства оборудовал лазарет в Ялте и пожертвовал 100 тыс. руб. на нужды Красного Креста, 100 тыс. – в пользу семей, призванных на фронт, и 1 млн. – на нужды военного времени по усмотрению русского правительства. Хан хивинский пожертвовал 1 тыс. тулупов и другие теплые вещи и 100 тыс. руб. деньгами.

Несмотря на это, выходцы из Бухары и сопредельных с Россией азиатских государств были широко задействованы в шпионской работе, особенно активно развернувшейся в Туркестане накануне и в ходе первой мировой войны. Кроме того, для выполнения разведывательных задач, в том числе на территории края, под различными благовидными предлогами европейские государства, прежде всего – Германия и Великобритания – практиковали поездки своих офицеров и дипломатов.

Один из наиболее видных татарских просветителей Ахмад Заки Валиди (Валидов) накануне войны совершил две научные поездки в Туркестан (в Фергану и Восточную Бухару) в период с конца 1913 по март 1914 г., а затем с 31 мая по 4 августа 1914 года. На встречах с туркестанскими и бухарскими джадидами одной из основных обсуждаемых тем была начавшаяся в Европе война. По мнению Валиди, победа ожидала Германию, а Россия, будучи по европейским меркам отсталой страной, окажется побежденной. С учетом такой ситуации Турция поддержит Германию, что приведет к новой политической ситуации, благодаря которой перед мусульманскими странами, в том числе Туркестаном, откроется возможность избавиться от ненавистного колониального ярма, добиться национально-государственной независимости. Эти мысли Валиди имеют много общего с пропагандистскими обращениями Германии к российским военнопленным-мусульманам.

Валиди был глубоко убежден, что “на протяжении последних сорока лет передовая культура, достижения прогресса не доходили до народов Туркестана, а то, что вошло в их жизнь, было нацелено на разрушение фундаментальных основ образа жизни, сознания, культуры, быта мусульманского населения”. Валиди имел в виду отсутствие статуса российского гражданства для населения Туркестана со всеми вытекающими отсюда последствиями: соответствующими институтами и учреждениями, гарантией гражданских прав, свобод и обязанностей и т. д. К “правам” мы можем отнести избирательные права, которых край был лишен и о необходимости восстановления которых велась обширна политическая дискуссия на разных уровнях. К “обязанностям” – несение воинской повинности. Отношение к этому вопросу при всех административно-управленческих просчетах со стороны властей, которых в других регионах империи было ничуть не меньше, было крайне негативным, что и проявилось в 1916 году.

В 1920-х гг. П. Н. Милюков, размышляя в эмиграции на тему о происхождении национального вопроса в России, делал вывод: “Антинациональная и ассимиляционная политика, обращенная национальным большинством против меньшинств… чрезвычайно редко увенчивалась успехом. Большей частью она вела к озлоблению и обострению отношений, к болезненному росту преследуемого национального чувства, к ослаблению, а при первом удобном случае и распадению государств, которые позволяли себе подобную политику”.

В начале XX в. Россия проиграла Турции “идеологическую войну”. В фондах ТРОО существует масса документов, сообщающих о протурецких, пантюркистских и панисламистских настроениях среди коренного населения.

Генерал-губернатор настаивал, чтобы “Туркестанская туземная газета” помимо обязательных подписчиков распространялась среди грамотных мусульман, которые в настоящее время или вовсе не получают газет, или довольствуются частными газетами на татарском языке. “К сказанному считаю не лишним добавить, – писал начальник края, – что “Туркестанская туземная газета”, кроме освещения событий текущей жизни в доступном для туземцев изложении, может принести подписчикам и реальную пользу своим бесплатным приложением земледельческой газеты “Дехкан”, составляемой специалистами-агрономами, при заведывании изданием Туркестанского общества сельского хозяйства”.

Информационным и идеологическим вакуумом в определенной мере смогла воспользоваться Турция, которая, используя в достаточно широком объеме все виды религиозной агитации и антирусской пропаганды, опираясь на агентов влияния, прежде всего в среде национальной интеллигенции (в основном мактабдаров новометодных школ) и части духовенства, вела игру на национальных и религиозных чувствах коренного населения Туркестана.

В начале XX в. ислам через густую сеть религиозных учреждений и многотысячную армию священнослужителей продолжал регламентировать не только общественные взаимоотношения, но и частную жизнь населения Туркестана. Сохранение за духовенством ведущей роли в воспитании молодежи в значительной мере определило устойчивость их воздействия на мировоззрение верующих. Так в начале 1916 г. из-за финансовых затруднений российское правительство решило прибегнуть к внутренним займам. В Туркестане население отказывались участвовать в займах, так как, согласно шариату, ростовщичество считалось небогоугодным делом. Только после обращения туркестанских властей к духовенству ситуация изменилась. Мусульманские священнослужители издали фетвы, в которых призвали население принять участие в благопристойном деле.

Вскоре на огромной территории Туркестана и Степного края разгорелось массовое восстание, реально угрожавшее как социально-политическому спокойствию на азиатских рубежах империи, так и ее экономическому могуществу. Туркестан и ранее периодически сотрясали антироссийские восстания, которые, в независимости от того, какие определения давали им современники или дают историки нашего времени, отражали вполне очевидное и естественное стремление к освобождению от русской зависимости.

Восстания прокатились более чем в 100 местностях Ферганской области, 28 – Самаркандской, 20 – Сыр-Дарьинской. Против восставших были брошены карательные отряды. 18 июля 1916 г. Туркестан был объявлен на военном положении.

Наиболее массовый и в какой-то степени организованный характер носило восстание в Ходженте и Джизаке – ранее двух бухарских крепостях, оказавших ожесточенное и длительное сопротивление русским войскам во время присоединения Средней Азии. Политика “игнорирования” неизбежно сближала духовенство с массой простых мусульман и ставила его во главе всякого рода скрытых и явных антиправительственных и антирусских движений. Другими словами, если бы из мусульманского духовенства сделали бы государственных чиновников, а именно так правительство поступило в Поволжье и Крыму, ситуация в Туркестане выглядела бы иначе.

Обострение мусульманского вопроса в начале XX в. и особенно в годы первой мировой войны в России в целом, и в Туркестане в частности, вылившееся в итоге в масштабное восстание 1916 г., было связано с крупными изменениями в исламском мире вообще. Начавшиеся Балканские войны 1912 – 1913 гг. воспринимались мировой и российской общественностью как межцивилизационный конфликт. Это усилило влияние в России националистических тенденций и привело к формированию антимусульманской фобии. Турция, с которой Россия воевала на протяжении нескольких веков, ведя активную пропагандистскую работу, предложила мусульманам России идею единства всех мусульман. Российское правительство оказалось неспособным ничего противопоставить в качестве упреждающего или ответного идеологического хода.

Более того, Россия, с одной стороны призывала своих мусульман, в том числе туркестанских, “проникнуться духом русской гражданственности”, с другой, сохраняла дифференцированный подход к гражданам империи в этноконфессиональном вопросе. Русская администрация Туркестана только в середине 1915 г. стала делать некоторые самостоятельные шаги по пересмотру отношения к “мусульманскому вопросу”, понимая какими опасностями грозит возможный взрыв недовольства коренного населения, особенно в условиях войны.

Правительство все активней использовало русский национализм как инструмент для стабилизации положения как внутри страны, так и за ее пределами. Такая ситуация была закономерным следствием непродуманной национальной политики в империи. Нередко власть пыталась найти ответы на вопросы нового времени, прибегая к старым способам решения проблем. Но устаревшие механизмы руководства многонациональной империей все чаще давали сбой. Подобная политика в немалой степени способствовала значительному снижению лояльности части мусульманского сообщества России по отношению к государству.

Тем не менее, не стоит представлять мусульманское население Туркестана как “монолитную среду”. Здесь и до, и после прихода русских происходили постоянные столкновения на национальной почве, в основном по вопросам земле- и водопользования. И, тем не менее, мусульманский фактор, как связующая основа конфессионального единства коренного населения, являлся, пожалуй, важнейшей проблемой, с которой столкнулись русские чиновники в Туркестане.

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх