10-летняя война за Дунаем. И начальству угодить, и армию сохранить

Соображения в письмах командиров корпусов и дивизий относительно переноса военных действий за Дунай обсуждались на военном совете с участием всех генералов. Говорили много, но все больше о нуждах, о том, что не готовы диверсанты, о желательности сильного и быстрого пополнения, о ненастной весне, об отсутствии подножного корма, о скорбуте и прочих бедах, и все для того, чтобы заключить о нежелательном таком раннем переходе через Дунай.

Генерал-поручик граф Салтыков упирал на стоявшее под Дунаем значительное превосходство неприятельских сил.

По его словам, только против его дивизии визирь имел до 100 000 человек, в достатке снабженных артиллерией, провиантом и всем необходимым.

Тем не менее граф Салтыков счел необходимым предложить план действий на случай, если резня с армией визиря все же состоится.

И он начал излагать свой план, но чем дальше он это делал, тем все больше растет момент условий в его словах, как то, что необходимо приличное пополнение, нужно переодеть и переобуть солдат, что может развести дороги, что нужен подножный корм, что стоит вопрос захвата Силистрии и много чего еще. Генерал Суворов, которого только что отпустила Прибалтика, некоторое время слушал его внимательно, а потом начал что-то нашептывать сидящему рядом Потемкину. Улыбка озаряла его лицо, а вскоре она сменилась даже хихиканьем. Здесь смущенный оратор замолчал на некоторое время, а потом закончил речь самым неожиданным образом…

Он полагал, что поиски новых приобретений могут обернуться мрачными итогами, поэтому лучше охранять и удерживать уже занятые земли. И выслушав эти зашторенные мысли, выступил генерал-майор Потемкин. Партия его «ушла недалеко».

Он лишь с большей убедительностью подчеркнул, что прежде чем начинать генеральное наступление на армию визиря, необходимо ли овладеть Силистрией и некоторыми другими придунайскими крепостями? Какие могли быть наступления без этого? Если повести наступление от Дуная к Балканам, с чем останется армия, когда у нее в тылу и на флангах останутся незавоеванные крепости? Да и какие могут быть операции, тем более овладение крепостями, когда нет подножного корма, обещавшего появиться только примерно в середине мая, и не лучше ли ограничиться поисками?

«Я хотел бы услышать и ваши мысли, Александр Васильевич! — обратился Румянцев к Суворову после того, как высказались все. — Они знают!», и Суворов поднялся с места.

Потерпев урон на штанах, он шел на противника. Даже в магазины не заглядывал, чтобы купить новые. Не все ли равно, в каких штанах его лупить.

Исчезли страхи и сомнения. В улыбке расплылся и Румянцев. С этим товарищем он воевал давно и никогда не разочаровывался в нем.

Пришедшие узнавали все того же Суворова. В мужественные шутки он вкладывал смысл; он умел делать это; думал глубоко, но говорил немного. КПСС же тоже подходило к концу. Народ же ждал «пленуме съезда» главного по сути в России военного совета ОКОНЧАТЕЛЬНОГО СЛОВА не от Суворова, а от САМОГО ФЕЛЬДМАРШАЛА. Более всего ждали именно его слова.

Депутатов он во многих соображениях поддерживал. Армия бы поступила безрассудно, начав в настоящий момент генеральное наступление за Дунай.

Историк констатирует общее желание дождаться, как минимум, подножного корма для скота. Но слушавшие соглашались и с Суворовым в том, что испытываемые армией проблемы не могли оправдать их бездействия.

А в итоге остановились на организации поисков за Дунай – по лекалам генерала Вейсмана в свое время. И граф, весело взглянув на Суворова, предложил ему, коли он желает бить турок, даже не приобретая новые шаровары, взять на себя первое задание – произвести поиск на Туртукай. Последовал поклон Суворова Петру Александровича на «благодарствую». Надвигались тучи на Карасу, Бабадаг и район Силистрии, и Румянцев дал приказ там действовать генералам Вейсману и Потемкину.

Поход на Дунай, став необсуждаемым, заставлял остальных генералов готовить свои войска к выходу из зимних квартир.

По времени пора было уже готовиться ко сну, но генералы не расходились, затевая между собой дружеские беседы. «Я слышал, — приблизился Румянцев, — как обсуждают неожиданную опалу графа Орлова. Это новое лицо интересно». Зал в хоре голосов слышнее остальных оглашался баритоном Потемкина. Самый большой шум раздавался там, где был он, человек, более всех осведомленный в тонкостях придворной жизни.

Генерал, выросший вместе с этим Васильчиковым, должно быть, хорошо знал его. Он когда-то из одного котла с ним кормился. Однако и этого могло быть недостаточно, чтобы ответить на вопрос "как", чего стоит этот человек. На какое-то время Потемкин ушел в себя, но опомнившись, ответил, что, мол, фаворит тот новый как и все люди.

Каково это быть как все люди, Потемкин пояснил, сказав, что ему он... казался полным дураком.

Наступила вечерняя заря, и разговоры затихли.