СОЦИАЛЬНО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ КАЗАЧЕСТВА УКРАИНЫ В ПАРАДИГМЕ ЕГО ИСТОРИИ: ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ

Ерохин И.Ю.

Кандидат исторических наук, профессор

Академия социально-общественных исследований и технологий, Лондон, Великобритания

СОЦИАЛЬНО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ КАЗАЧЕСТВА УКРАИНЫ В ПАРАДИГМЕ ЕГО ИСТОРИИ: ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ

Исследователь З.А.Геграева говорит: «В основе понимания времени и истории лежит реакция культурного сознания на собственную преемственную непрерывность и, одновременно, на индивидуальность, особые черты.

Историческая память, включающая множество исторических особенностей, фактического и оценочного материала, который имеет отношение к жизненному пути этносов, активно выступает и как фактор современности: духовно-нравственной ориентации народов, задающий модусы дальнейшего развития». Сказанное в полной мере относится к уникальной этнической общности, – феномену украинского казачества.

Новая методологическая база, выработанная за последние десятилетия исторической наукой, позволяет принципиально по-новому оценить основные вехи и определить главные направления деятельности малороссийских казачьих групп: как их элит, так и масс простых казаков. Прежде всего, существенный прогресс в «казаковедение» добавило появление фронтирной теории. Большие группы казаков Дона, Яика, Волги, Терека и Кубани стали рассматриваться российскими исследователями в тесной и неразрывной связи с особенностями специфических черт ландшафтно-климатических и историко-геополитических зон пограничья Юга России и Степной полосы. Об актуальности предлагаемого подхода говорит исследователь А.М.Авраменко: «Все ученые, работающие в области исторической географии, несмотря на различные толкования предмета, задач и методов исследования, занимаются локализацией исторического процесса, привязкой его к конкретным территориям с целью поиска закономерностей взаимодействия общества и географической среды в различные эпохи». И далее, – «К сожалению, абсолютное большинство источников, представляющих Россию, Украину и сопредельные страны, не отражают реальной роли казачества в их истории: чаще всего присутствует лишь глубоко фрагментированная информационная картина». Украинский историк В.И.Маслак вполне разделяет подход своих российских коллег, говоря: «Применение концепции фронтира к истории казачеств, цепь которых в конце XV-XVI вв. оформилась на Большой Степной границе, тянувшейся от Днестра до Каспийского моря, сопряжено с общей интерпретацией последней, взаимоотношений в этом регионе между христианскими и мусульманскими соседями, между представителями оседлой и кочевой/полукочевой цивилизацией, а также истории возрождения украинской государственности в виде Гетманщины, формирования и расширения Российской Империи». С.О.Звонок веско замечает: «Актуализация региональной тематики сегодня выступает в качестве доминантной тенденции эволюции российского научного сознания, а потому диктует необходимость углубленной теоретической интерпретации территориальных феноменов, осмысления их реального многообразия и взаимозависимости… Любые формы жизнедеятельности этноса, социума детерминированы региональной динамикой и приурочены к конкретным  регионам, целостным пространственно-временным структурам, обладающим собственной «историей» и логикой саморазвития». Особое значение тут имеет геоструктура Юга России.

История Запорожской Сечи как места обитания начинается с истории Полтавского княжества, образованного сыном темника Мамая Мансура-Кията. В данный регион активно переселялись потомки кельтов и было это примерно около 1570 г. Запорожская Сечь явилась основой появления мощного идеологического течения «хазаризма», которая продолжала свое активное развитие и в эпоху Гетманщины. Некоторые историки именно с местом Запорожской Сечи связывают появления прото-казаков – «севрюков Вольских», которые затем превратились в две ветви, – запорожских и донских казаков.

После разгона Запорожской Сечи Екатериной II участь остатков запорожского войска как политической и социальной силы была незавидна. Со значительной долей уверенности можно полагать, что разгром Сечи был инициирован императрицей в следствии прямых опасений и подозрений в попытках установления запорожцами собственной государственной автономизации, чего те никогда и не скрывали особо. Только благодаря деятельности и действий талантливого и хитрого царского администратора и фаворита Екатерины Г.Потемкина удалось сохранить остатки запорожского войска в форме Черноморского казачьего войска. Но оно просуществовало сравнительно непродолжительное время, реформированное затем в часть, ветвь и структуру государственного Кубанского казачьего войска наряду с линейным казачьим войском. Если линейцы представляли в Кубанском войске т.н. «государственный ген» казачества, то черноморцы – потомки вольных и своенравных запорожцев проявляли попытки отстаивания своей природной казачьей этничности. На долгое время Кубань становится полигоном экспериментов в отношении установления балансов, сдержек и противовесов между социализацией казачества и его самобытной тягой к собственной этнической автономной государственности.

В период братоубийственной Гражданской войны (1918-1920 гг.) значительно усиливаются все противоречия дремавшие в недрах казачьего движения. В среде казаков появляется идеология «Вольного казачества» (Вильного казацтва), отстаивающая позиции самостоятельной государственности. Представители движения активно ищут союзников не только в стане представителей «Белого Дела», – Колчака, Деникина, Врангеля и других генералов, но и среди лидеров образованных национальных государств на пространствах распавшейся Российской Империи, – в Азербайджане, Грузии, Украине и иных регионах. Отношения с лидерами Белого Движения складываются весьма непросто, а часто и открыто конфронтационно, прежде всего по вопросам будущего обустройства освобожденных от большевиков территорий. Появляются сторонники федералистической и унитарной версий государственной организации. С лидерами же национальных образований и государств казаки ведут переговоры на основе хорошо известных им практик дипломатических миссий (казацких посольств) и используя парламентские трибуны. Так, Кубанская казачья Рада открыто начинает смотреть в сторону присоединения своих структур к элементам созданной Украинской государственности, что еще более обостряет конфликт кубанцев с представителями «белых» российских государственников. «Белое Движение» и казачества отчетливо понимают, что они являются временными союзниками и данный союз имеет исключительно форму военного союза, но ни о каком серьезном политико-идеологическом сближении позиций в вопросах государственности говорить не приходится.

Стоит более подробно остановиться на идеологической составляющей и источниковой базе такого явления, каковым является феномен идеологии самостийной казачьей государственности. Большую роль тут играют именно концепции и авторские разработки украинских исследователей. Одним из источников является «История Руссов». Первая публикация «Руссов» увидела свет в 1846 г. в «Чтениях Общества Истории и Древностей Российских». «История Руссов» преследовала несколько задач: она прочно связывала понятие украинский народ и украинская нация с понятием «казачество», делая их синонимами; она категорично и прочно отвергала версию «польского» учреждения казачества, когда Польша формировала казачество как военно-служилое сословие в пользу версии этнического происхождения казаков.

Интересным источником по озвученной тематике является исследование преподавателя Монреальского университета, политзаключенного сталинских лагерей Н.Ульянова – монография «Происхождение украинского сепаратизма», ставшая плодом детального анализа и писавшаяся более 15 лет. Ульянов делает выводы о значительном влиянии тюрко-татарского мира на формирование казачьей общности. История же воссоединения России и Украины трактуется им как открытый конфликт и противостояние казачьих элит и «русской партии» Б.Хмельницкого. Делая выводы о государственной власти на территории Украины автор приходит к выводу, что начиная с 1648 г. в данном регионе «не было иной власти, кроме казачьей».

Многие источники единодушны во мнении, что «украинская национальная идеология развивалась в рамках европейской идеологической парадигмы, которую можно обозначить как парадигму традиционной мифологии… Первоначально украинская национальная идеология апеллировала к ценностям генеалогического, точнее мифогенеалогического характера. Речь идет об истории казачества как определенной социокультурной группы, призванной обеспечить культурно-политическую идентичность украинской нации. Изначально украинская идеология не столько преследовала цель создания собственного государства, сколько добивалась признания за казачеством статуса и собственности на Украине». Именно работа Ульянова отмечает выдающиеся значение «Истории Руссов» в украинском национальном движении.

О периоде Гетманщины источники говорят: «В истории отдельных обществ бывают события, имеющие важнейшее значение для всего их последующего развития. В такие моменты в их сознании сравнительно быстро происходят весьма значительные изменения, для которых в обычных, «нормальных» условиях требуются многие десятки лет. Нет сомнений, что именно таким событием, имевшим переломное значение для исторических судеб украинского народа стала национально-освободительная война под руководством Б.Хмельницкого».

Из всего вышесказанного становится возможным сделать вполне определенные выводы. Идеологизированными национальными элитами Украины история казачества Украины была приравнена к национальной истории. Сечевики на определенном этапе были объявлены государствообразующим этносом, т.е., по сути, ядром нации. С такой позицией не соглашались многие русские авторы, как правило, представители дворянской либеральной интеллигенции. К таковым авторам относился Н.И.Ульянов. Однако, подобная критика украинского казачьего мифотворчества, хотя и имела под собой веские доводы, не всегда была объективна и беспристрастна. В результате публицистической деятельности русских либералов, народников и разночинцев родился «новый миф» о казачестве. В основе этого мифа лежала доктрина об «изначально демократическом» устройстве казачьей общины, ее «социалистической» направленности. В результате две теории мифотворчества: украинская националистическая и народническо-либеральная сомкнулись в одно целое и выступили против идеи «государственного гена» казачества, видя в казаках исключительно этнографический элемент и отрицая сословный характер данной группы. Данные подходы надо признать ошибочными в истории «казаковедения» и при их рассмотрении соблюдать взвешенную осторожность, критичность.