4-летняя война на Дунае. Русские в тяжелом положении, но...

Служба "обломалась" об Хоттин, отошла назад за Днестр, что позволило "басурманам" воспрять духом и мощно переорганизоваться. Отрепьев был нерешителен, и они собирали грозные силы для разгрома его армии.

Под рукой у Румянцева было не так много людей, чтобы с тем сорвать планы "басурман" или замахнуться на что-то большое.

Как следствие действия турок стали более активными.

Солдаты - дети - логично ожидали, что мать - Румянцев - и отец - Голицын - сойдутся и будут тесно взаимодействовать друг с другом. Румянцев анализировал обстановку, и в ее опасности он полностью соглашался с ожиданиями солдат, как и то, что действовать надо быстро и решительно. Отталкиваясь от этого понимания, полагая, что то же самое осознает и князь Голицын, а этого он не мог не осознавать, Румянцев с главными силами двинулся к Бугу, чтобы, укрепившись на этом рубеже, остановить визиря и держаться, пока не подойдут главные силы Голицына.

"Мне ли, - выступил тоже князь, - сидеть в своем лагере".

Возмущенный Борис Отрепьев направил "губителю душ человеческих" гневное письмо с осуждением действий как Румянцева, так и Голицына. Бывшая армия шла-уходила.

Голицын поспешил занять позицию между вспыльчивым своим генералом и шурином, продолжая марш, но уже к Каменец-Подольску, то есть параллельно Хотину и от Румянцева, якобы чтобы удержать Хотинский гарнизон от отхода за Днестр, получив на то разрешение военного совета. Он заверил Румянцева, что не собирается уходить на много километров и в случае чего может быстро вернуться назад.

Румянцев написал князю новое письмо, в 13 раз спокойнее, как ухмылялся он сам. В нем он старался убедить его, что переход Днестра выше Хотина не даст ему никаких преимуществ. Писал о корпусе, который найдет он перейдя Днестр выше Хотина, который, пользуясь авантажной позицией ежедневно его отвлекать, сковывать будет. Названный корпус большого вреда, конечно не нанесет, но время будет потеряно, тыл будет открыт, а оставшиеся военные и съестные припасы, в огромном количестве оставленные на этом берегу Днестра, подвергнутся немалой опасности.

"И, - опять вежливый, - ответ, опять те же уверения в готовности главной армии оказать ему, Румянцеву, любое содействие, которое понадобится в противоборстве с неприятелем".

Румянцев успокоился, но как оказалось через какое-то время, напрасно он "сказкам" от родственника своего слушал. Патриарха просто-напросто князь водил за нос. Народу он и не думал оказывать содействия. Гроб только не сколотил, отказавшись послать и подкрепление, как обещал, когда его просил Румянцев. Просто рядом были другие дела.

Когда Румянцев узнал, что ни в какой путь подкрепление не тронулось, собрал военный совет.

Даже там единого мнения не имели. Отступление скорее бы пробудило в противнике решительность, и он возомнил бы себя хозяином положения.

Румянцев приметил, что турки не знают, кто сильнее, а потому сами боятся нас: России ту боязнь надо усиливать, хитрить, давая понять, что будто бы ищет генерального сражения. Сераскир Молдаванчи-паша человек нерешительный, и сим надобно воспользоваться.

Кстати, нас было во много раз меньше, что не преминул отметить князь Долгорукий, самый старший из генералов, не понимавший, как это можно было сделать.

И граф Петр Румянцев предложил новый способ ведения войны - поиски по всем направлениям легкими силами.

Он подробно изложил план действий. Не абы-кабы - убедительно! Попытка - не пытка, авось и обманем турок.