По стопам Спартака. Луций Марций Филипп

Лу́ций Ма́рций Фили́пп — древнеримский политический деятель и оратор из плебейского рода Марциев, консул 91 года до новой эры, цензор 86 года до нашей эры. Предположительно в 104 году, в начале своей карьеры, он был народным трибуном и выдвинул проект аграрной реформы, но отказался от него, встретив противодействие нобилитета.

Он был очень упорен в своих достижениях: консулом стал со второй попытки; в это время Марк Ливий Друз предпринимал попытки провести ряд реформ; против преобразователя собралась группа его противников; Филипп вошел в эту группу и быстро приобрел в ней авторитет; вскоре он возглавил оппозицию Друза. В конце концов, законы Друза были отменены, а сам он погиб, причем имеются очень веские основания подозревать в организации этого убийства именно Филиппа.  

В гражданских войнах 80-х годов до новой эры Луций Марций сначала был на стороне марианской партии и даже стал цензором во время правления Луция Корнелия Цинны. Но Филипп перешел на сторону Луция Корнелия Суллы, как я подозреваю, просто испугавшись его. В последующие годы у Луция Марция в сенате было самое большое влияние. Это он в 78-77 годах организовал активное сопротивление Марку Эмилию Лепиду, поднявшему мятеж против сулланских порядков.

После разгрома Лепида именно Филипп настоял на том, чтобы Гней Помпей Великий был послан в Испанию на войну с марианцем Квинтом Серторием. В это время Луций Марций считался одним из лучших ораторов. Луций Филипп состоял в знатном роду Марциев, представители которого начали занимать высокие должности с тех пор, когда плебеи были допущены к консулату.

Через полвека к этому роду причислили легендарного мятежника-патриция Гнея Марция Кориолана. Было установлено по этим родословным, что предком Марциев был римский царь Анк, который, в свою очередь, являлся по матери внуком Нумы Помпилия. У некоторых античных генеалогов имелось убеждение, что это семейство происходило от одного из сыновей Нумы Помпилия и настаивали на том, что у того была связь с богом Марсом. Сам род Марциев первым из плебеев получили высокие должности диктатора и цензора, первыми вошли в состав авгуров и понтификов, а некоторые ранние его представители получили беспрецедентные почести. В связи с этим немецкий антиковед Фридрих Мюнцер предположил, что сзади Марции имели патрицианское происхождение. У Квинта Марция, консула 281 года, впервые появился когномен Филипп. Источники, видимо, ошибочно связывают его происхождение с именем царя Македонии. Но и Публилии и Ветурии лишь предполагают, что этот когномен связан с родовым имением Филон. Согласно Капитолийским фастам, отец и дед Луция носили преномен Румяный, причем они не занимали курульные магистратуры. Здесь я сделал перевод слова «Квинт», которым именовался и прадед Луция, консул в 186 и 169 годах, командовавший в Третьей Македонской войне:

— Извозчик я родоначальника.

— С такой матерью не грех и к патрицианскому роду принадлежать. Эта женщина точно родит будущего консула, — пропищал смиренно Клавдий Аппий Пульхр. Тут мы находим совпадение с именем дяди Филиппа Аппием, консулом 79 года, причем другой его дядя, Гай, занимал ту же должность в 92 году. В Риме была известна лошаденка Луция Лициния Лукулла, который был женат на двоюродной сестре Марция. Который, исходя от Закона Виллия, был рожден в 136 году. Когда он начал карьеру, то проигнорировал офицерскую должность военного трибуна, ступень для многих римских аристократов, и, возможно, вообще никогда не был военным.

Около 110 года до нашей эры некто Луций Филипп был монетарием и чеканил монеты с изображениями конной статуи Квинта Марция Тремула на одной стороне и лаврового венка на другой. Покотилов предполагает, что это был будущий консул, – даты располагают («Марций»). Приблизительно в 104 году Помпей выдвинул Филиппа в народные трибуны. В этом качестве он выдвинул аграрный закон, который, по мнению Фридриха Мюнцера, предвосхищал законопроект Луция Аппулея Сатурнина. Луций Марций много обращался к народу, и в этих речах, как сообщает Марк Туллий Цицерон, имелись частые заискивания, а в итоге он согласился отозвать свой закон, когда понял, что нобилитет против него. В связи с тем Юлий Циркин считает, что Филипп имел огромный авторитет среди популяров. Доказательства этого утверждения мне найти не удалось, но известно, что в 100 году Филипп явился в числе прочих аристократов в решающий момент борьбы сената с народным трибуном Сатурнином, чтобы принять участие в открытом бою с ним. Поэтому в эдилы Филипп не избирался. Так сообщал Цицерон, от которого исходят исследователи, хотя нельзя сказать, что Филипп в полном смысле слова был современником этого римского государственного и политического деятеля поздней республики. Например, я не представляю, что Марк слышал от Луция похвальбы в том, что он никогда не устраивал развлечений для народа, чтобы достичь всех высших должностей магистратуры. Но, так или иначе, он действительно успешно продвигался по карьерной лестнице: не позже 96 года он должен был занимать претуру, а в 94-м выдвинул свою кандидатуру на должность консула. На тот момент Филипп уже имел широкие связи, заслуги, репутацию отличного оратора, был членом жреческой коллегии авгуров, а избиратели предпочли ему нового человека Марка Геренния.   

Тогда это стало для всех полной неожиданностью. На страницах Цицерона: к 91 году Луций Марций уже не раз выступал в суде. О содержании процессов ничего не известно, но Мюнцер считает, что на одном из них Филипп присутствовал в качестве обвиняемого, по всей видимости, в злоупотреблении властью. Он был оправдан, и это может говорить о хороших отношениях со всадническим сословием, которое в ту эпоху контролировало суды. В «Эпитомах» Луция Аннея Флора упоминается обвинение, выдвинутое против Филиппа Квинта Сервилием Цепионом, который настаивал на том, что сенат произведет выяснение по поводу подозрения в превышении власти обвиняемого и еще одного вождя нобилитета Скавра.

Сазонов датирует это событие 92 годом, но при этом остаются неясными некоторые детали. В частности, он не знал, было ли действительно выдвинуто одно обвинение Флором против двух нобилей или тот просто уплотнил свое повествование таким образом, что из двух судебных процессов вышел единственный. Но он считал дознание этого факта бессмысленным, так как в любом случае до судебного дела не дошло.

В 92 году Филипп во второй раз выдвинул свою кандидатуру в консулы. Когда это происходило, оба консула текущего года приходились ему либо родственником, либо другом, ибо патриций Гай Клавдий Пульхр приходился ему дядей, а плебей Марк Перперна позже стал его коллегой по цензуре. Он одержал победу благодаря этому. В пару к нему был избран патриций Секст Юлий Цезарь. Более всего в консульском 91 году Луция Марция Филиппа меня занимают поппытки народного трибуна Марка Ливия Друза провести масштабные преобразования. Наконец, сенат отреагировал на чрезмерное усиление всадников:

— Вы, хорошо контролируя суды, изгнали по надуманному обвинению консуляра Публия Рутилия Руфа и атаковали принцепса сената Скавра.

Филипп поддержал Друза, но затем передумал. Из тех, кто остался верен ему, я с наибольшим удивлением обнаруживаю имя Скавра, а также среди таких числятся лучший оратор эпохи Луций Лициний Красс, Квинт Муций Сцевола Понтифик, Марк Антоний Оратор, хотя здесь меня посещает сомнение, и городской претор 91 года Помпей Руф. Из молодых политиков к Марку Ливию примкнули Гай Юлий Цезарь, Страбон Вописк, Публий Сульпиций, Аврелий Котта, Луций Меммий. Друз предлагал своими реформами удовлетворить интересы не только патрицианства, отдавая контроль над судами сенату, 300 мест в котором будет отведено всадникам, плебсу – участки земли и хлебные раздачи либо право снижения цен на хлеб.

Но план получил обратный эффект, так как все эти группы объединились против него. В частности, большинство сенаторов, собравшихся вокруг Луция Марция, оказались врагами реформ. Главным союзником последнего оказался недавний противник Квинт Сервилий Цепион, причем антиковед Бэдиан предполагает, что за обоими стоял самый влиятельный политик сотых годов Гай Марий, который возвращался теперь на прежние позиции. Предполагалось развернуть основную борьбу в народном собрании.

Друз предложил законопроект, в котором объединил все свои инициативы, а Филипп выступил против. Он действовал крайне ожесточенно. Марк Ливий угрожал, что прикажет сбросить Цепиона с Тарпейской скалы, а против Луция Марция он даже применил физическое воздействие. Консулу, возражавшему против аграрных законов, он так сильно сдавил шею, что у того потекла кровь из носа, которую Друз назвал рассолом из маринованных сазонов, как бы упрекая в излишестве. Также, согласно Флору, Луция Марция душил помощник трибуна. Быть может, именно этим он убедил сенат принять законопроект. Тогда Филипп призвал сенат аннулировать новый закон, так как в нем наперекор всем правилам были внесены разные инициативы вместо одной и, наконец, принят под физическим воздействием. Решительно его никто не поддержал, и консул выступил в народном собрании с сенсационном заявлении, где утверждал, что невозможно добиваться правды с нынешним государственным советом и вынужден искать другой сенат для управления республикой.

Диспозиция сентябрьских ид. 13 сентября помимо Друза возникшей ситуацией был обеспокоен сенат. Он рассказал собравшимся, что, кроме него, Луций Марций Филипп нападал перед народом на всех сенаторов. Его поддержал Луций Лициний Красс, горько сетуя на предполагаемый разгон сената тем человеком, который, наоборот, должен был заботиться о нем, защищать его, а вместо этого проявивший уже свои недостатки, принесшие вред республике, у которой сейчас отнимает еще и необходимый ей государственный совет. Филипп, услышав такое, потероял контроль и пригрозил взыскать с него пени под залог, что делалось, когда, несмотря на незнание, сенатор пропускал заседание. Луций Лициний именно тогда в ответ произнес слова, ставшие знаменитыми, заявляя, что не признает консулом того человека, который не видит в нем сенатора.

16-го он наотрез отказался платить пени, объясняя, что считает залоговым имуществом права своего сословия, которые он урезает перед Римом. И призывал обидчика прийти на свидание с ним вместо урезания его прав, чтобы противостоять ему. Помпей не видел в этом свидании ничего хорошего для Красса, но был восхищен его смелостью и осудил действия его противника. Сенат был потрясен речью Красса, и ему аплодировал Цицерон, который позже признавал ее лучшей в творчестве оратора. Сенат же убеждал граждан Рима в том, что Друз всегда думал только о заботе о Республике, и все его устремления направлены на ее благо. Он отвечал на заявление Луция Марция. Но он был забыт, когда Красс, потративший столько сил на свое выступление, вдруг заболел и через несколько дней скончался. Он оставил Друза в незавидном положении. К тому же во всех кругах заговорили о связях Марка Ливия с италиками, добивавшимися римского гражданства. Между прочим, еще весной Друз предупреждал Луция Марция о том, что во время праздника на Альбанской горе римские союзники намерены принести в жертву богам и его, Филиппа, и Секста Юлия Цезаря. Помпей начал подозревать народного трибуна в связи с заговорщиками. Чего я бы не стал исключать, так как италики по всей стране приносили клятвы на верность Друзу, готовые считать его своим великим благодетелем, если тот добьется для них статуса римских граждан. Существует предположение, что он передал Луцию Марцию текст клятвы, который тот зачитал перед сенатом:

— Уходите те, кто встал против законов народного трибуна Друза.

Вскоре городовые нашли Марка Ливия убитым. Смертельный удар ножом нанес ему неизвестный, которого так и не нашли, но я обвиняю в организации этого убийства Филиппа.

— Что хотят италики? Спрячьте подстрекателей.

Это слова Луция Марция, когда он был свидетелем обвинения в судебном процессе либо против Квинта Помпея Руфа, либо против другого союзника Друза Луция Меммия. Для Марка Туллия Цицерона было очевидно, что показания Филиппа были ничем иным, как мастерски подготовленной речью обвинения.

Закончилась война с союзниками, прошла ночь, и началась другая война – гражданская – между марианской партией с одной стороны и сулланцами с другой. Мы не можем точно определить позицию Филиппа в этом конфликте. Фридрих Мюнцер считает, что Луций Марций в силу своей принадлежности к народной партии и старых связей со всадниками был убеждённым марианцем, Артур Кивни — что он просто использовал карьерные возможности, стараясь сохранять свободу действий. Он оповестил:

— Я отдал Рим Марию и Луцию Корнелию Цинне. Для нынешнего года таким должен был стать конец. Нас оставили аристократы. Вы остались: поддержать меня. И вот в ходе проведенной мною переписи впервые в списки римских граждан включены италики, получившие гражданство в ходе Союзнической войны. Но я подтверждаю, что прирост по сравнению с предыдущей переписью не слишком большой, и дело здесь не в военных потерях: новых квиритов мы включаем в списки выборочно.

Утром было объявлено, что римское гражданство имеют 463 тысячи человек, а вот по данным следующей переписи, 70 года, граждан стало почти вдвое больше – 910 тысяч. В качестве цензора Луций Марций исключил из сената собственного дядю, Аппия Клавдия Пульхра. Причиной тому стало то, что он был приверженцем сулланской партии. Но в том же 86 году Филипп защищал в суде юного Гнея Помпея, величие будущего которого предрекал Друз, и которого обвиняли в присвоении добычи; на самом деле трофеи захватил его отец в Аускуле в 89 году. Ливий напоминал цензору, что отец Гнея в 88 году оборонял Рим от Мария и Цинны, но это его не остановило. Он работал в связке с будущим трехкратным консулом Гнеем Папирием Карбоном и молодым, но подававшим большие надежды оратором Квинтом Гортензием Горталом.

Тут я перехожу к сообщению Плутарха о речи Луция Марция в суде. Так, он говорил, что, мол, нет ничего особенного в том, что я люблю Александра, намекая на внешнее сходство обвиняемого с Александром Македонским, на что часто обращали внимание в то время. Каляев описывает конец:

— Мне, врагу марианцев, Луцию Корнелию Сулле, нужно закончить войну на Востоке с Митридатом, а уж потом готовиться к высадке в Италии и к новой гражданской войне. Почему партиями вообще эта война затеяна?

Я же больше склонен относить последние слова к группе во главе с Луцием Валерием Флакком, куда причисляют и Марция Филиппа, чей огромный авторитет мог помочь мирным инициативам.

— Я перехожу на сторону Суллы, — решил Филипп.

Я думаю, что это решение было огромным успехом для сулланцев, так как на тот момент их не поддерживал никто из бывших цензоров.

В 82 году Сулла поручил Луцию Марцию взять под контроль Сицилию, и тот с этой задачей справился, захватив и казня марианского наместника острова Квинта Антония Бальба. Сазонов предполагает, что сразу после этого Филипп занял и Корсику. Так Луций Марций стал еще более значительным человеком среди малочисленных сенаторов, занимавших когда-либо курульную магистратуру.  

Вдруг Луций Валерий Флакк отошел от политической деятельности, и Филипп стал его преемником в качестве неформального лидера сената. Я пользуюсь Саллюстием.

После смерти Суллы в 78 году Луций Марций настаивал в сенате на том, чтобы тело умершего не хоронили, как было принято у Корнелиев, а сожгли согласно завещанию. Возможно, у кого-то стреляла мысль о печальной посмертной судьбе Гая Мария, прах которого после победы сулланцев был выброшен в Тибр.

В сенате послушали его мнения. Он же произнес речь над телом во время погребальной церемонии. Здесь мог иметься в виду как Квинт Гортензий Гортал, так и Филипп, причём Фридрих Мюнцер считает второй вариант более вероятным в силу высокого ранга Луция Марция. Он был бывшим цензором, а Гортал всего лишь экс-квестором.

— Ничего, все изменится. Ливий уперт.

— Кто поддержит?

— Меры.

— Не будем терять времени.

— Я потерплю поражение: умру.

Мы как бы присутствовали при разговоре двух врагов сулланских порядков в Испании, когда Луций Марций предложил направить за Пиренеи на помощь Квинту Метеллу Пию новую армию во главе с Гнеем Помпеем Великим, наделенным соответствующим империем. Филиппу было наплевать на то, что Помпей в силу возраста не занимал еще ни одной курульной магистратуры и формально был простым всадником. Рассказывают, что когда кто-то с удивлением спросил Филиппа в сенате, неужели он считает нужным облечь Помпея консульскими полномочиями, или, как говорят в Риме, послать его в звании вместо консула, Филипп отвечал.

Я понимаю так, что он считал обоих тогдашних консулов полнейшими ничтожествами. Помимо Плутарха, об этом остроумном замечании Филиппа, основанном на игре слов, сообщают Цицерон и Павел Орозий. Впоследствии предложение Марция было принято. Но Филипп выдвинул еще две инициативы.

Одна из них предполагала, что города, которым Сулла обещал автономию только за денежную выплату, должны были снова платить дань Риму, а отданные средства возврату не подлежат. В сенате это предложение принял, а Цицерон назвал эту историю, написанную спустя 30 лет, позорной. Другой инициативой было предложение, на котором настаивал и Друз перед смертью, аннексировать Египет. Здесь мы обращаемся к творчеству Цицерона. Но он не мог хорошо помнить, что Луций Филипп неоднократно требовал этого от сенаторов. Поэтому я свожу это событие к 76 году, когда Цицерон стал сенатором, или вскоре после этого. После этого, видимо, Друз дождался Марция в ином мире. Поскольку в 76 году ему было уже как минимум 60 лет, я предполагаю, что он умер немного позже этой даты. Тогда Марций имел репутацию выдающегося оратора:

— Великим!

— Исключительно.

— Лучшим!

— Филипп.

Я передаю разговор Цицерона с учеником и поклонником Луция Марция, который отвечал на вопрос, каким был его учитель, с чем не мог и не согласиться его чуть ли не главный критик. В 90-е годы он регулярно выступал в судах. Я поясняю:

—  Уезжайте, годы.

Но затем он произносил речи в суде максимум пару раз. Из них я выделяю 81 год, когда он вместе с Квинтом Гортензием Горталом был представителем Секста невия в процессе против Публия Квинкция:

— Оправдан.

Текст одной речи Луция Марция Филиппа приводит Саллюстий в сохранившемся фрагменте «Истории», но я ставлю под сомнение подлинность этого выступления: Цицерон свидетельствует, что Луций Марций находился в это время с женой, имя которой источник не сообщает.

Так же не называют нам имя жены и другие труды, но сообщают, что для нее это было второе замужество.

Первая неудача с представителем плебейского рода Геллиев дала ей сына, который воспитывался в доме Филиппа. От второго мужа она родила как будто в 102 году сына Луция, который стал консулом в 56 году. Возможно, к дому Филиппа принадлежал Луций Марций Протомах, сын Гераклида, который выбрал тяжелый труд врача, как свидетельствует надпись на латинском, греческом и финикийском языках в африканском городе Утика. Псевдо-Аврелий Виктор же говорит о Луции Марци, что тот, чтобы утолить голод, употреблял несметное количество еды. Это побудило Квинта Горация Флакка сделать Филиппа одним из героев своих «Посланий». Но в его изображении Луций Марций предстает человеком, ищущим себе повсюду всякие забавы, ради которой убеждает городского глашатая Волтея Мену купить себе землю и стать крестьянином. Марк Туллий Цицерон делает из Луция Марция умнейшего и знаменитейшего человека, которого знали не только из-за его должности, но и личностных качеств. Эти характеристики отсылают нас к событиям 91 года, когда античные авторы, описывая Квинта Сервилия Цепиона, утверждали, что он действовал в интересах всадничества. Антиковеды XIX века распространили это суждение и на Луция Марция, причем в современной историографии как соглашаются с таким мнением, так и критикуют его. Антиковед А. Кивни так прокомментировал непотопляемость Луция Марция в эпоху гражданской войны.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               

Эта сложная эпоха побудила Филиппа, не принадлежавшего в действительности к циннанцам, использовать свои политические таланты, ни в коем случае не скомпрометировав себя и не потеряв свободы действий. Мы же помним Луция Марция по роману Колина Маккалоу «Битва за Рим».