По стопам Спартака. Продолжение...
Из приблизительно сорока комедий Аристофана, родившегося около 450-го и умершего в 384 году, сохранилось 11, которые, учитывая тогдашний интеллигентный век, делят на 3 периода.
В первом периоде оставалась строгая обрядно-хоровая традиция, и он ограничен дебютным этапом Пелопонесской войны до Никиева мира, очерчен 427-421 годами, причем его можно охарактеризовать выражением "политика влияет на все".
Тематика скорее просто общественно-политическая, но комедия содержит сатиру на поэтов и театр в связи с политическими требованиями, в которые наступает постепенно разочарование. Обратимся к главным произведениям этого периода. Это "Птицы" 414 года, где изображаются 2 афинянина, разочарованные этим миром и устраивающий вместе с птицами свой между небом и землей, откуда изгоняют всех пытающихся попасть туда палками, а один из них объявляет себя Зевсом, а также "Лисистрата" 411 года, где женщины бунтуют против войны, объявляют бойкот мужьям вплоть до прекращения военных действий, но не выдерживают и заключают договор с победившими их мужчинами, или "Женщине на празднике Фесмосфорий" того же года о брате ненавистника женщин Еврипида, который спасает пробравшегося на торжество слабого пола главного героя, но налицо осмеяние еврипидовского женоненавистничества, и знаменитые "Лягушки" 405 года об извлечении Эсхила и того же Еврипида, которого автор жестоко осмеивает, описывая состязание между двумя этими трагиками.
Третий период 392-388 годов знаменует крушение старой земледельческо-ритуально-политической комедии, придя вплотную к позднейшей бытовой комедии нравов, - культивирование утопических идеалов, преобладание диалога над хором, отсутствие парабасы. С этим периодом связаны "Женщины в народном собрании" или "Законодательницы" 392 года - сатира на наивно-потребительские утопические теории праздной и сытой жизни, когда все блага даются сами собой, "Богатство" 388 года - изображение мечты честного земледельца о честном распределении благ. С некоторыми из этих комедий познакомимся поближе. Попутно поймем политические взгляды Аристофана, что лучше всего видно из его сатирической комедии "Всадники".
Тут выступают два раба - Никий и Демосфен. Но Никий и Демосфен - это также имена и двух афинских полководцев, действовавших по приказам той самой разбогатевшей демократической верхушки, которая и вела Пелопоннесскую войну. Эти два раба выкрадывают у богатого кожевника, фаворита обезумевшего старика Демоса, пророчество о падении власти кожевника с приходом другого, еще более оборотистого авантюриста, колбасника Агоракрита. Демос по-гречески значит "народ", а введение в число действующих лиц кожевника (некоего пафлагонца) - это сатира на Клеона, тоже богатого кожевника, лидера тогдашней радикальной демократии, имевшего в то время большой политический вес. Следовательно, зритель комедии сразу погружался в пародийное мастерство Аристофана: народное собрание жалким образом разложилось, и власть над ним захватывают ловкие авантюристы, тут же и пародия на оракулы.
В дальнейшем пафлагонца-кожевника преследуют и всадники, образующие хор комедии, и Агоракрит. Всадники - это аристократическая часть войска. Значит, с точки зрения Аристофана, авантюрист-кожевник, захвативший власть над народом, настолько досадил всем, что против него объединяются даже аристократы с другим проходимцем - колбасником. Состязание между кожевником и колбасником происходит на глазах Демоса; и этот безвольный и впавший в детство старик выбирает себе в фавориты невежественного и беспринципного колбасника вместо кожевника. Колбасник окунает Демоса в кипящую воду, с тем чтобы его омолодить; и Демос действительно выходит из воды омоложенным, приглашая и Агоракрита на пир вместе с гулящими женщинами. Омоложение Демоса делает его человеком времен Марафона и Саламина, то есть тех самых времен, когда еще не было бурной афинской экспансии и когда греческий народ представлял собой единое целое, столь близкое сердцу Аристофана.
Здесь легко проследить все истоки комедии с их последующим социально-политическим переосмыслением. Тут и агон, но только уже лишенный былого ритуального значения, а представляющий собой борьбу двух политических проходимцев, т. н. демагогов, последней четверти V в. в Афинах. Здесь и парабаса, которая прерывает действие комедии и в которой Аристофан высказывает свои литературные взгляды, именно о комедиографах Магнете, Кратине и Кратете, своих недавних предшественниках. Здесь и хор, но опять-таки только формально напоминающий собой религиозное хоровое действие. Это молодые аристократы-всадники, противники радикальной демократии. Здесь и магическое действие воды, но оно введено только ради пародии на возможное омоложение Демоса, и древняя идея умирающего и воскресающего бога, о которой, вероятно, забыл и сам Аристофан, но которая перешла к нему по традиции и использована им для очень злобной пародии: нынешнее общество, хочет сказать он, только и можно улучшить тем, что его уничтожить начисто (сварить в кипятке). Тут и заключительная трапеза с торжественным шествием, под которыми тоже нетрудно рассмотреть сатиру и пародию на современные Аристофану порядки. Так использован ритуальный костяк для целей острой политической агитации.
Никаких характеров в комедии, конечно, нет, если под характером понимать психологический уклад личности. Никий, Демосфен, паф-лагонец, Агоракрит, всадники, Демос и куртизанки в конце комедии есть не что иное, как обобщенные образы, идеологически заостренные и поданные в карикатурном виде. Тем не менее эти "обобщения" расцвечены яркими и при этом гиперболическими красками, которые не превращают их в характеры, но делают живыми и забавными. Наконец, и развитие действия почти отсутствует в данной комедии.
Центральное и наибольшее место занимает в действии агон, то есть крикливая базарная драка колбасника с кожевником. Да и этот агон прерывается огромной парабасой, в которой уже совсем нет никакого действия.
"Облака". Эта комедия называется так потому, что ее хор составляют облака - те новые божества, которых признает Сократ вместо старых греческих божеств. Сократ вообще изображен в комедии софистом, то есть преподавателем ложной мудрости и умения обманывать в спорах. Простолюдин Стрепсиад, всецело связанный с деревней, но живущий в городе и сбитый с толку софистами, хочет путем софистических ухищрений доказать своим многочисленным кредиторам, что он не обязан выплачивать им свои долги. Для этого он отправляется в мыслильню, то есть в школу Сократа, но из его обучения ничего не выходит. Тогда он направляет к Сократу своего сына Фидиппида, развратного молодого человека, который легко усваивает умение спорить у софистов, благодаря чему Стреп-сиад быстро разделывается со своими двумя кредиторами. Но во время угощения отец и сын ссорятся, и сын даже бьет отца, приводя для этого заимствованные им у софистов аргументы. В случае надобности он готов побить и свою мать. Раздраженный отец в запальчивости сжигает школу Сократа. Тогда налицо становится видно, "чем живет и дышит" в мире комедии Аристофан. Симпатии автора и зрителя, конечно, всецело на стороне мужичка Стрепсиада, а на все городское воспитание, которое Аристофан отождествляет с софистикой, дается злостная пародия, не пощадившая даже Сократа, противника софистов, но тоже обучавшего новой мудрости.
Когда в комедии появляются герои, в них не видно "характеров", так как здесь представлены обобщенные идеи, но их крикливый гиперболизм "не дает скучать зрителю".
Так как вместо прежних антропоморфных божеств греческая натурфилософия проивопоставляла материальные стихии, то, конечно, здесь представлены облака, причем описаны они столь красочно, что создается впечатление, что сам Аристофан верит в них. С другой стороны, когда говорили об облаках, многие вспоминали о "фундаменте здания" софистики, которую "в пух и прах" в своей комедии разбивал автор. Даже когда Фидиппид вступал в молельню, "слово брал" целый агон - пародийное соперничество между Правдой и Кривдой и победа последней.
Был и второй агон - "битва" Стрепсиада и Фидиппида - опять пародия на новую систему обучения. Когда в комедии ссорятся, спорят, браняться, из-за кулис как будто бы выглядывает автор, глубочайший противник народного просвещения.
Еще больше литературные взгляды Аристофан выражает в комедии "Лягушки". Однако здесь он переходит "на личности", идя против, конечно, Еврипида, изображенного изнеженным, сентиментальным, антипатриотически настроенным поэтом, и противопоставляя ему Эсхила, героически смелого, высокоморального, серьезного и глубокого автора, плюс еще и большого патриота.
Комедия как бы направлена острием на мифы. Бог театра - Дионис, трусливый и жалкий, которого интересует лишь финансовая сторона, спускается со своим рабом в подземный мир. Денег у него было много, поэтому и багаж он взял такой, что его раб скоро выдохся, неся его, так что пришлось просить помочь случайно проносимого здесь покойника. Дальше идут торги по поводу оплаты за помощь. Но они заканчиваются отказом Диониса. А ведь он надел на себя львиную шкуру, взял в руки палицу наподобие Геракла, чтобы сделать свой авторитет еще более внушительнее, да только от этого кажется еще смешнее.
Рядом со сценами бытового и пародийного характера с клоунскими переодеваниями устраивается состязание между умершими Еврипидом и Эсхилом с целью вывести на поверхность земли великого поэта, которого так сейчас не хватает Афинам после смерти всех лучших трагиков. Этому состязанию Эсхила и Еврипида посвящается огромный агон комедии, занимающий целую ее половину. Эсхил и Еврипид исполняют монодии своих комедий, в которых помещена большая половина "фишек" присущих им содержания и стиля. Стихи обоих трагиков соревнуются в весе, причем "габаритные, бронебойные и тяжеловесные" стихи Эсхила оказываются более вескими, а чаша с "легкой категорией" стихов Еврипида подскакивает вверх.
Поэтому Дионис возвращает Эсхила на землю для создания новых трагедий. Аристофан привержен строгим формам поэзии, а от современной ему развращенной городской жизни отворачивается, пародийное изображение Диониса и подземного мира, антимифологическая направленность и виртуозное владение стилем Еврипида и строгой манерой Эсхила бросаются в комедии в глаза. Но название комедия получила от выступающего в ней хора лягушек. В поставленной в 405 году комедии "Лягушки" из-за неудачно складывающейся как в военном, так и дипломатическом отношении влияет на соотношение литературной критики и политической сатиры, и тут перевес первой становится очевидным. Тем не менее, к изображаемой здесь борьбе Еврипида и Эсхила стоит относиться здесь и как к "борьбе на политической арене".
Аристофан оправдывает прежний крепкий политический строй и считает за коварство современную ему разбогатевшую, но зыбкую демократию, с ее жалким, с точки зрения автора, рационализмом и просветительством, с ее утонченными, но пустыми страстями и декламацией.
Паройдийность через комедию продолжает бить ключом, "мысли с высокого Парнаса" нисколько не снижают ее. Нападки на литературные и демократические лагеря не ослабляют традиционного балаганного стиля с его постоянным шутовством, драками и переделкой старинного ритуала на клмедийный лад: "Уходите в подземный мир, чтобы наподобие Геракла вывести из преисподней на поверхность земли СВОЕГО КЕРБЕРА". Аристофан не довольствуется хором лягушек, ему приходит в голову "усилить состав команды" еще и хором мистов, то есть посвященных в Элевсинские мистерии, но они также исполняют роль балаганного шутовства.
Вдохновленный знаменитостью судья подземного мира Эак превращен в "опричника царей подземного мира". После чего "воскрешаются" судебные манеры старого фетишизма: стихи Эсхила и Еврипида не "скрещивают шпаги", а просто отправляются взвешиваться на весах.
Однако, даны и традиционные для комедии мотивы пира и признания нового божества, в роли которого здесь представлен Эсхил как царь трагедии. Но не блекнет это уже у Аристофана на фоне многочисленного бытового шутовства с забавными, но бессмысленными дивертисментами с флейтами, кифарами и трещотками, натуралистическими разрисовками характеров таких героев, как Дионис и его раб? Как сильно Аристофан и дальше станет продвигать черты новой комедии, далекие от старых вкраплений безудержного смеха и циркачества с их социально-моральной критикой без каких-либо выпадов против политических курсов? Нет, Аристофан не собирался менять свою идеологию. А значит, опять в центре внимания будет скромный труженик и земледелец, задавленный городскими богачами и долгами, мечтающий о социальной справедливости? Не является ли это подтверждением в комедии "Плутос", где одноименный бог, страдающий слепотой, несправедливо распределяет богатства и встречает на своем пути того самого скромного труженика, которого зовут Хремил. Как еще исцелить Плутоса, если не привести его в храм бога-целителя Асклепия? Как по другому сделать, чтобы богатство началось распределяться равномерно и чтобы все люди стали зажиточными?
Но идейный смысл комедии пока только выступает, хотя, казалось бы, Аристофан, всегда стоявший за "уравнивание рядов", мог бы и завершить на этом повествование, как бы воплотив свою мечту. Неизвестно где, но Хремил встречает еще и Бедность, которая основательно приводит свои аргументы.
Итак, с точки зрения Бедности абсолютное богатство невозможно, так как исчезнут рабы, а зажиточные и сытые люди работать не захотят. Если бы Бедность говорила с нами, она бы сказала, что даже в Москве невозможно повсеместное богатство, так как тогда исчезнет общественная жизнь. Самому Хремилу нечем отвтетить на аргументы Бедности, и он просто механически прекращает спор, прогоняя ее. Значит, в московской действительности Аристофан отлично бы прижился.
Но это подтверждается в комедии, где "сценические альфонсы" бросают пожилых женщин, а доносчики теряют свой "барыш стукача", потому что их работа уже никому не нужна.
Даже на богов люди не смотрят в прежнем виде, ведь это раньше для дарования богатства им нужно только одно, "в чистом виде", - жертвы. Гермесу и даже Зевсу приходится спускаться на землю и, видимо, чтобы самим стать рабами, поступить на службу к Хремилу. Во всех местах, несомненно, "стебаются" тогдашние утопичнские теории потребительского отношения к жизненным благам.
Напрасно считали, что Аристофан, совмещая политику и мечту с "дешевой фантастикой", становится в этой комедии утопистом. Наоборот, для общественности является "ножом в горло" утопическая сказка о всеобщем обогащении в условиях рабовладения. Для критики прямых политических выпадов здесь нет поводов от слова "совсем", но (у Аристофана всегда все не просто так) социальная сатира по-прежнему беспощадна. Часть комедии направлена неприкрытым образом "острием" на мифы того времени.
Описывается, какая атмосфера обмана и жульничества царит в храме Асклепия, и далее уже происходит исцеление Плутоса.
В греческой литературе периода классики еще не было такого произведения, в котором бы боги Олимпа были представлены в таком жалком и посрамленном виде. Защищенные социальной почвой мифологические боги теряют свою "бронь" при проведении тех же социальных реформ. Создавалось время бедности и труда - появлялись и все мифологические боги. Причем идейный смысл комедии "гнет" если не политические, то "людские" условия жизни Афин-Спарты "вдрызг".
Комедия "Плутос" или в переводе Илюхина "Богатство" является весьма интересной с точки зрения жанра и стиля. Это в-первую очередь касается отсутствия хора, не считая парода, который почти никак не связан с действием комедии. Танцуется миф о Циклопе, хотя такое повествование никак не вяжется с жанром комедии и вводится сюда лишь для дивертисмента. "Красных" пара-бас здесь нет вообще. Их в значительной мере уже меняют "характеры", места для идеологии отдается все меньше.
А как еще охарактеризовать Хремила и его приятеля? И так ли безличен, как раньше герои, нахал, пройдоха, обжора, хитрец, который гораздо активнее своего хозяина, раб Карион, и разве не так описывали рабов и слуг в позднейших бытовых комедиях? Ответ кроется в сюжетах Аристофана, написанных на исторической основе последней четверти 5 века и первых двух десятилетий 4 века до новой эры. Только вот это не только время кризиса демократии, но и конец периода всей греческой "классики".
В комедиях Аристофана идейны и "внутренности", которые "встряхивают" мировоззрение зрителей, заставляют их задуматься. Аристофану нужен не президент, князь или гуру, ведь он "боец" крепких и устойчивых земледельческих идеалов. В его комедиях - критика зарвавшейся и обогатевшей городской демократии: длядальнейшего обогащения она ведет захватническую войну.
Социально-политические взгляды Аристофана эволюционируют в связи с упоминавшимися тремя периодами от времени, когда он швырял в лицо демократическим лидерам полготовленный выпад, через некоторое разочарование своих памфлетов до полного понимания своего бессиллия против надвигающихся торгово-промышленных рядов, выраженного в каком-то роде в его утопически-сказочных сюжетах, которые, впрочем, тоже находят у него критику. В "Ахарнянах", "Всадниках", "Женщинах на празднике Фесмофорий", "Мире" Аристофан особенно атакует милитаризм, там же и в "Вавилонянах" он осуждает морскую афинскую экспансию, радикализм демократии, где особенно беспощаден к Клеону, и вообще городскую цивилизацию, критикуя сутяжничество в "Осах" и торгашество в "Арханянах", развивающую в свободных гражданах торжественное ощущение, что можно ничего не делать, что они имеют право на мнимые политические права, а также выступает в "Облаках" против софистического просвещения, нападает и на конкретных лидеров воинствующей демократии, создающей тогда напряженное противоречие между разбогатевшей верхушкой и разоренной, праздной, свободной беднотой.
Между предпоследним и последним периодом у Аристофана проявляется горячее желание избавить жизнь от фетишизма денег, к которому ощущает острую ненависть. Литературно-эстетические взгляды он выражает в "Лягушках" и "Женщинах на празднике Фесмофорий", где он словно президент судейского жюри ставит выше старый торжественный стиль Эсхила творчества Еврипида, который объявляет субъективным и декламационным. Без сомнения, претенденты сами бы были восхищены, насколько точно воспроизводит их стили, вплоть до музыкальных интонаций, Аристофан в своих пародиях. В религиозных взглядах Аристофан принципиален и в тех же "Облаках", например, проявляет яркую антисофистическую позицию, но это не мешает ему вводить в действия своих комедий богов, которые, войдя туда, часто предстают в виде "хоть смейся, хоть плачь", и это не говоря о его пародиях на молитвы и "боговдохновения".
Комически изображать богов начал сам Гомер, затем это делали его последователи, что, по-видимому, не противоречило греческой религии, так что понимать этот ход за полное отрицание божеств не следует: "Аристофан верил в богов, просто до него никто так не критиковал антропоморфную мифологию". Когда мы пересматриваем античную литературу вплоть до Лукиана, жившего во 2 веке нашей эры, то нигде не обнаруживаем такого издевательского повествования о богах, демонах и героях, как у Аристофана. Видимо, во времена Аристофана или даже еще раньше антропоморфная мифология отрицалась даже религиозно мыслящими писателями.
Жанр комедии Аристофана содержит в себе, с одной стороны, элементы бурно-оргиастического культа Диониса, а с другой - острейшую сатиру и пародию на городские порядки. В связи с характером жанра, индивидуально-пластические образы, в которые Аристофан вносил собственные типовые идеи, всегда носят один и тот же вид неимоверно раздутого шаржа, клоунады и шутовства. Описывая, например моряков, он не брал их образы с реальных прототипов. И тип задавленного войной крестьянина в "Ахарнянах", и тип обманутого софистами простолюдина Стрепсиада в "Облаках" - все это общие типы, и даже Креон - меньше всего не последний реальный человек в демократической партии, хотя и хитрый и дальновидный демагог.
С другой стороны нет ничего ярче и пластичнее тех образов, в которые президент воплощал эти отвлеченные типы.
"Красные" образы воплощены в Стрепсиаде в "Облаках" -ворчун, живший с принципом "Не отдам!", пройдоха, неудачник и все остальное. Тем не менее Ксанфий в "Лягушках" или Карион в "Богатстве" показывают, что в поздних работах герои Аристофана эволюционируют, приобретая чисто бытовой характер, что характерно для позднейшей комедии. Но в основном характере Аристофан был столь консервативен, что многие задавались вопросом: а осмелится ли он, изменяя образ героев и меняя подоплеку комедий, отказаться от традиционных отступлений, случайных эпизодов, причудливого сцепления всяких мелочей - какого угодно беспорядка?
Оба образа реформатора-консерватора (очень упорно) сочетаются в Аристофане тем, что он каждый раз проводит четкую отвлеченную идею, которой вся эта бесформенность подчинена. Комедии Аристофана являются другими по сравнению с его "наследниками комического театра", не комедиями интриги.
За 20 человеческих действий он даст одну отвлеченную идею. Непрерывным разнообразием и полной неустойчивостью в настроениях в лирических партиях Аристофана напоминают американский жанр романа, но, как видно из "Птиц" и "Облаков", ему не чужды были и высокая лирика природы, и красоты простой сельской жизни, которые мы видим в "Ахарнянах" и "Мире". Художественный стиль аристофановских комедий необычайно выражает образец классического стиля, то есть он не переживает происходящее, не пытается заглянуть во внутрь его, но изображает отвлеченно-типическое в индивидуально-пластической форме.
На этом как раз и "брал свое" Аристофан, это и есть классический стиль искусства.
Между всем и всеми "берет свое" и признанный замечательным язык Аристофана. Надо думать, что это обыденный, разговорный аттический городской язык. Оставляя его таким, какой он есть, комик пересыпает язык бесконечными каламбурами, противоестественными словосочетаниями, переплетая льющуюся речь многочисленными сравнениями или прибегая к другим неклассическим средствам, - вносит бойкую живость и характерность в диалоге колбасника на экзамене во "Всадниках", грубые остроты Стрепсиада, в "Женщинах на празднике Фесмофорий" мы слышим исковерканную иностранную речь скифа, где-то звучит комическая скороговорка или даже полная непристойность. В антивоенных комедиях богатство речи особенно богато, что объясняется важностью темы и разговорами, основанными на ней, самых разных групп населения. Отныне на празднованиях дня рождения Аристофана, которые Всемирный Совет Мира внес в "список обязательных" еще в 1954 году на его 2400-летии, обязательно зачитываются какие-либо отрывки из этих комедий. Вот это и есть плоды напряженной борьбы Аристофана против милитаризма своего времени в защиту простых людей и тружеников-земледельцев, при помощи которых тогдашняя афинская верхушка вела грабительские войны!
После убийственного смеха Аристофана беспощадно разоблачалась эта кровожадная практика "или все, или ничего". При такой ситуации комедии "Ахарняне", "Мир" и "Лисистрата" были как будто "на злобу дня". Все это влияло на новый поток современников Аристофана, из приблизительно тридцати которых держались "на высоте" Эвполид, родившийся в 445 году и проживший всего 34 года, Фриних и тезка философа Платон, произведения которых до нас не дошли. Это было сообщество близкое Аристофану: видимо, идеология этих авторов была одинаковой (или близкой друг к другу), да и отклики о них не слишком разнились. На рубеже 5-4 веков Демос Аристофана передает - в уже эллинистическую эпоху - эстафету комедии следующего этапа, чтобы ее в свою очередь заменила аттическая комедия времени Менандра, которые представляют собой уже не отвлеченные типовые идеи, а идеи нравов и характеров.
Причиной гибели древней комедии профессор Селезнев называет культурно-социальный переворот, положивший конец классической греческой эпохи с ее борьбой аристократии и демократии внутри полисов, как называли города-государства.
То противостояние в Пелопонесскую войну была переведена в область междуполисных отношений, в результате чего погибла как аристократия, так и демократия прежнего вида. Вместе с этим кончились и Демос, и Стрепсиад, и Ксанфий, и все остальные. Социально-политический и культурный договор у наступившей эпохи эллинизма был принципиально новый. Она требовала от комических произведений аполитизма, а также психологического и бытового, нешаржированного реализма.
Свежие комментарии