На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Уроки прошлого

2 651 подписчик

Свежие комментарии

  • igor vinogradov
    АННОТАЦИЯ ПОЛНЫЙ БРЕД!Легион (фильм)
  • ИВАН БАЛАНДИН
    Моя (под редакцией Д. Жуковской из общественно-политического журнала "Историк"). СпасибоМеценатство и бла...
  • Ирина Шевелева
    Статья интересная. Кто автор статьи?Меценатство и бла...

Представители якутского народа на приеме у Русского царя (1676 год)

ПРЕДСТАВИТЕЛИ ЯКУТСКОГО НАРОДА НА ПРИЕМЕ У РУССКОГО ЦАРЯ (1676 год)

Имеется в виду проблема русско-аборигенных отношений.

Нельзя сказать, что отношения между пришлыми и коренными жителями были обойдены в историографии. В трудах сибиреведов высказывались различные мнения на этот счет, обнаруживались самые разные подходы к проблеме, но их объединяло одно - взаимоотношения власть представляющих и принявших подданство народов оценивались исключительно с точки зрения исправного поступления налога в виде ясака и беспрекословного повиновения властям.

Такой подход историков порождал своеобразное методологическое клише: народы Сибири представлялись в трудах историков не в качестве субъекта, а объекта государственной политики. Такой подход был доведен до крайности, когда началась бескомпромиссная идеологическая борьба с «завоевательной политикой царизма» во всех национальных окраинах Российского государства, в том числе и в Сибири. Нет сомнения в том, что так можно было писать об истории в обстановке всеобщего доминирования в исторических исследованиях пресловутого классового подхода к интерпретации общественных явлений.

Наиболее одиозный характер теория завоевания приобрела в историографии Якутии в 20-30-х гг. XX в., когда развернулась тотальная классовая критика деятельности Российского государства в досоветский период истории страны. Своего апогея эта критика достигла в 30-х гг., и связана она была с выходом в 1936 г. в свет по распоряжению Академии наук СССР сборника архивных документов под характерным названием «Колониальная политика Московского государства в Якутии XVII в.». Вступительную статью к сборнику написал ленинградский историк И.М. Троцкий, который «отправной точкой зрения» своих оценок избрал освещение «военно-феодального грабежа сибирских колоний» и критику «исторической колонизационно-культурной миссии России» в регионе. В этом контексте он напрямую связывает свою позицию с такими оценочными определениями, как «завоевание Сибири и Якутии», «карательные экспедиции русских», «восстания туземцев», «казачьи орды», «кровавая страница истории Якутии», «колониальная политика», «самый хищнический метод колониального грабежа», «военно-феодальная эксплуатация Восточной Сибири» и т.д. и т.п. В целом статья производит удручающее впечатление, и понятно, что она никак не ориентирует на получение объективного представления о взаимоотношениях между пришлыми и автохтонным населением. Так формировался в советской историографии негативный образ Русского государства как проводника колониальной политики по отношению к жителям Ленского края, оказавшимся объектом угнетения и бесправия.

Совместная позиция двух крупных специалистов, опиравшаяся на анализе конкретно-исторического материала собственно XVII в., содержала новую трактовку событий, сопровождавших включение Якутии в состав Русского государства, и стала существенным шагом в преодолении теории «завоевания» Ленского края. Однако при всем том авторы не сумели поставить проблему русско-аборигенных отношений во всех их проявлениях, ограничив их исключительно отношениями представителей власти и служилых людей к местному населению при организации и сборе ясака. Поэтому их правильный тезис о «сближении между якутами и русскими переселенцами» оказывался в «висячем положении», потому не убеждал читателей. Получалось так, что авторы не придали серьезного значения одной из официальных установок правительства: придерживаться в Якутии общесибирского принципа - относиться к аборигенам края с «лаской, а не жесточью», «привет держать великой» и не чинить им «сумненье и тесноту и смуту».

Нет сомнения в том, что такая позиция также показывает реакцию центрального правительства на рост различного рода злоупотреблений со стороны служилых людей и представителей местной власти по отношению к коренному населению, которое следовало оберегать и сохранять как источник пополнения государственной казны. Речь идет о том, что именно с этой прагматичной точки зрения центральная власть стремилась обуздать грабежи и насилия, разоряющие ясачное население.

Другой вопрос, оказывали ли какое-либо влияние эти усилия правительства на реальные русско-аборигенные отношения на местах?

Между тем, исторические источники того времени сохранили большой массив разнообразных сведений о взаимодействии русских и коренных жителей при самых разных жизненных и деловых обстоятельствах. Самые ценные сведения об этом дают не только сохранившиеся в большом количестве челобитные местных жителей, но и отписки служилых людей. Они возникли уже в первые годы появления русских в крае и в течение века выросли в огромное количество. К сожалению, информационный потенциал этих уникальных источников не раскрыт, прежде всего - в плане разработки проблемы русско-аборигенных отношений. Специальное обращение к ним раскрыло бы самый широкий спектр взаимного человеческого общения и различного рода повседневных связей в процессе совместного проживания.

Если глубоко вникнуть в содержание этих отношений, выяснилось бы, что проблема русско-аборигенных отношений предстает многоаспектной, заслуживающей комплексного изучения. История Якутии предоставляет исследователям много материала для такого изучения.

Первые попытки поездки тойонов в Москву

В этой борьбе якутская знать предпочла мирный способ вооруженному противостоянию. Такая линия борьбы вырабатывалась на встречах представителей улусов, - как правило, крупных, - которые избрали путь коллективного обращения к властям в письменной форме, то есть составления челобитных. В архивах сохранилось огромное количество челобитных, в которых содержатся жалобы на многочисленные злоупотребления воевод, приказчиков и служилых людей.

К настоящему времени известны несколько челобитных обращений к царю Алексею Михайловичу, состоявшихся в 50-60-х гг. XVII в.

Еще в 1940 г. С.А. Токарев писал о настойчивых стремлениях якутских тойонов (по русской терминологии - выборных старост) «связаться, минуя местную воеводскую власть, непосредственно с Москвой. Князцы не один раз подавали челобитные воеводам с просьбой пропустить их «к Москве» для челобитья великому государю «о всяких своих нужах». Воеводы, вполне естественно, отказывали в этом тойонам. Однако иногда последним удавалось добиться отправки их в Москву». В подтверждение этих слов С.А. Токарев ссылается на факт якобы приезда в 1660 г. князца Намского улуса Ники Мымахова «со своими братьями» в Москву. Однако в документе, на который указывал он, речь идет о подаче челобитной на имя царя и в адрес Сибирского приказа. Так что никакой поездки якутских тойонов в Москву в 1660 г. не было.

4 мая 1660 г. якутские тойоны вынуждены были вновь обратить внимание царя на губительные последствия ясачного обложения. В документе говорилось, что «били челом великому государю... ясачные якуты Намской волости князец Ника да братья его родные Тюсюк, Оюнейко, Тимирейко, Тукунайко, Коварко Мымаховы дети» и других якутов восьми волостей «во всех своих ясачных якутов место». В челобитной они подробно изложили свои «нужды». В частности, они жаловались на то, что наряду с ясаком текущего года ясачные сборщики с них требовали внесения недоимок за прошлые годы, образовавшихся еще со времен первого якутского воеводы П.П. Головина, произвольно увеличившего ясачный оклад вдвое и втрое, а также уплаты ясака за умерших. Якуты доказывали неподъемность таких требований и, ссылаясь на то, что они «обнищали и обедняли и по дворам в холопство иззапродавалися и вконец погибли и разорились», просили «свободить» от внесения ясака за умерших.

Челобитная была передана царю Алексею Михайловичу, рассмотрена им, и 4 декабря 1660 г. Сибирский приказ во исполнение царского указа отдал распоряжение якутскому воеводе И.Ф. Большому Голенищеву-Кутузову «не допустить убыли» в ясачном сборе, но в случаях смерти ясакоплательщиков, «у которых детей и животов их после них не останетца»... «ясаку и поминков править не велеть, а после которых ясачных людей останутца животы их и скот всякой и за тех мертвых наш ясак и поминки велеть имать на тех ясачных людей, хто тех выбылых мертвых ясачных людей, животы и скот возмет по рассмотренью ж».

Долгое молчание правительства заставило якутскую элиту в 1662 г., то есть через 16 лет после первого обращения, еще раз заявить о своем желании попасть в Москву. От имени ясачных якутов 17-ти «своих волостей» 29 родоначальников писали о вопиющих злоупотреблениях в ясачном сборе со времен первого воеводы П.П. Головина и просили царя Алексея Михайловича «от ясачного платежу свободить» за умерших отцов, братьев, «родников»; брать пушнину в ясак «без выбору», кроме «недособолей» и соболей «вешних и плелых и прелых»; брать ясак с бедных якутов, которые «не упромышляют» пушнину, деньгами; «править», то есть не накладывать, «доимочного ясаку впредь». Челобитчики уверяли царя в том, что обращаются к нему с такими «просьбами», чтобы «вконец не разориться» и как бы «настоящего ясаку не отбыть».

В челобитной сообщались и другие подробности «разорения» ясачных. Они понадобились для обоснования главной просьбы челобитников - разрешить им поехать в Москву. При этом они напоминали: «А как, великие государи, приискана наша Якутцкая землица, и тому, великие государи, годов с сорок и с тех мест мы, сироты ваши, под вашею, великих государей, высокою рукою в вечном холопстве в ясачном платеже, а нас, сирот ваших, с такова числа прежние стольники и воеводы ни которой к вам, великим государем, к Москве не отпущали неведомо для чево, и мы, сироты ваши, многие те лета оскудели и обнищали».

Следовательно, до 1662 г. царского указа о поездке якутов в Москву не было. Во-вторых, что очень важно, в челобитной отражено то, как якуты подтвердили свое российское подданство, признав нахождение Якутии в течении 40 лет под «высокою рукою в вечном холопстве» русского царя. Якуты признавали себя в качестве государевых холопов, и здесь можно согласиться с В.В. Трепавловым, напомнившим, что «русским обозначением подданных в XVII в. были холопы (государевы)».

И только 30 апреля 1676 г., уже от нового царя - Федора Алексеевича, - в Якутск была послана грамота, в которой якутскому воеводе Андрею Барнешлеву было повелено «призвать из подгородних улусов и волостей ясачных князцов и улусных лутчих людей сколко человек пристойно и сказать им его государево милостивое слово, что он... пожаловал за их многие службы и ясачный платеж, велел из них лучших двух и трех человек князцов... отпустить к Москве».

Обрадованные благим известием, якуты не замедлили воспользоваться представившейся возможностью и немедленно приступили к подготовкам. В первую очередь окончательно определились с составом представительства. Дело в том, что в челобитной 1662 г. в его составе числился князец Мегинского улуса Чюгун Бодоев, но в списке 1676 г. его по неизвестным причинам не оказалось, а вместо него из того же улуса включили князца Трека Осюркаева. Таким образом, в Москву решено было отправить трех князцов: Нохто Никина, Мазары Бозекова и Трека Осюркаева. Им разрешено было взять с собой каждому по два «кашевара».

По вновь выявленным документам выясняются исключительно важные обстоятельства.

Во-первых, воеводе поручалось «призвать» в Якутский острог князцов и «лутчих» людей из улусов «сколько человек пристойно» и передать им царское «милостивое слово», что царь «пожаловал» им за «многие службы и ясачный платеж» отпустить в Москву двух или трех человек и с ними «кашевару». В признание того, что Якутия «почалась быть под государево высокою самодержавною рукою» и что «здешние иноземцы служат с русскими служилыми людьми всякие службы и ясак платят», царь распорядился расходы по поездке оплатить за счет казны, «дав им в Якуцком корм и подводы».

Во-вторых, в обязанность воеводы вменялось приглашенных в Якутский острог лиц «накормить и напоить всех и отпустить в волости и улусы, не задержав», и предписать им, чтобы они довели до сведения ясачных и неясачных якутов улусов всего уезда царский указ.

В-третьих, все «улусы и волости» должны выбрать двух или трех кандидатов для поездки в Москву, которых предстояло собрать в Якутском остроге и обсудить вопрос, «о каких делех бити челом» царю, причем челобитные должны были быть составлены «за руками и за знамени» улусных людей; из этих челобитных в Якутской приказной избе составляли текст, «про все статьи» которого «выписывались подлинно порознь по статьям», и только после этого документ должен был уйти в Москву.

В-четвертых, для «береженья» членов представительства воеводе рекомендовалось выделить одного служилого человека и толмача. А каждый сибирский город обязывался выделить «провожатых сколько человек пристойно», а служилый человек и толмач обязаны были следить за тем, чтобы «никакова дурна и безчестья не чинили и досадных слов им не говорили и от всяких людей дорогою оберегали. А от кого им иноземцом какие обиды или безчестье в дороге чинитца учнет или и словом их хто обесчестит и служилому человеку и толмачю про то на тех людей хто что им учинит сказывать в городех и в острогах и в селех и слободах воеводам и приказным людям».

В-пятых, в заключение царь обращался к воеводе с указанием, чтобы он «достальным князцам и улусным людям» после «отпуску» представительства устроить прием в Якутске, «кормить и поить их доволно», затем «отпустить их из Якуцкого в улусы и волости, не задержав, и говорить им с великим радением и ласкою, чтоб они, иноземцы, видели к себе великого государя его царского величества милость и жалованье и что лутчие их люди к Москве отпущены, ему великого государя царскому величеству служили и ясак и поминки платили по вся годы по окладу сполна и велено тех ясачных и неясачных иноземцев от всех ясачных зборщиков и от всяких чинов русских людей оберегати накрепко и держать к ним иноземцом ласку и привет и береженье, чтоб в государстве ясачном и десятинном зборе порухи и недобору не учинить».

Документ чрезвычайно интересен, но до сих пор не введен в научный оборот, поэтому нам пришлось буквально процитировать отдельные извлечения из него, тем сохранив первое положительное впечатление, которое он производит.

Царский указ от 30 апреля 1676 г., таким образом, ориентировал якутское общество на формирование образа доброго русского царя, защитника коренных жителей от всяких обид, попечителя их как «служителей царского величества» и плательщиков ясака. Примечательно, что этот продиктованный в указе образ подлежал распространению среди всего улусного населения с тем, чтобы он проник в народное сознание. Для своего времени это был сильный пропагандистский жест, нацеленный не только на укрепление верноподданнических чувств якутов к царю всея Руси, но и на постепенное их вхождение в состав Русского государства.

К сожалению, нам не удалось найти точную дату выезда якутского представительства из Якутска. Известно только то, что «кормовое жалованье» им было выдано где-то в июле месяце с расчетом на четыре месяца. Представителям якутов предстояло одолеть огромное расстояние. В архивах сохранилось датированное 1662 г. «Дело об отправке с великой реки Лены из Якутского острога в Москву великого государя ленской соболиной казны и всякая мяхкая рухлядь» (впервые вводится нами в научный оборот), в котором точно обозначен путь от Якутска до Москвы: «С Лены на Усть-Кут или Усть-Муку реки, оттуда до Ленского волока, с которою с подводами до Илимского острога снова водным путем до Енисейского острога и Маковского острожка, откуда плыть рекою Кетью до Кетского острожка, с Кетского острожка до Оби реки и Обью до Нарыма, и до Сургута и до Иртишку устья и вверх по Иртишку в Тобольск, а из Тобольска до Тюмени и до Туринского, и с Туринского до Верхотурья через верхотурский и русскими городами и до Москвы». Нет никакого сомнения в том, что якутское представительство отправилось в Москву по этому давно проложенному пути.

Якутские тойоны в Белокаменной

Якутские тойоны благополучно прибыли в Москву в декабре 1676 г.

В столице их приняли, как подобает принимать царских гостей: «чин» приема переписали с официального приема астраханского хана, побывавшего в столице незадолго до этого. Их торжественно принял царь Федор Алексеевич. И уже 3 января 1677 г. они подали обширную челобитную в Сибирский приказ, в которой содержалась жалоба на насилия и злоупотребления воевод Якова Волконского и Андрея Барнешлева, был предъявлен ряд требований, направленных на восстановление утраченных прав якутского тойонатства.

В этом контексте огромный интерес представляет попытка трех князцов вернуть якутской знати прежнее общественное положение в улусах, в первую очередь ее административно-судебную власть. С этой целью они просили, чтобы царь «пожаловал их, не велел ясачным зборщиком якуцким служилым людям их в улусех судить, а судить бы их не больших делах меж собя им князцам в своих волостях, а в иных волостях иным князцом». Основанием для такой постановки вопроса тойоны считали то обстоятельство, что ясачные сборщики, «будучи у них в волости, суды судят не по делу для своей бездельные корысти и емлют с ысца и с ответчика посулы большие». Как представители тойоната они добивались того, чтобы «быть бы им над родниками своими судьями и по ясак волостных ясачных родников им нарежать и меж их суд и росправа чинить без градцкие волокиты» и для этого «оставить» князцов от «государеве ясаку».

Большинство вопросов, поставленных якутским представительством в Москве, было связано с ясачным обложением. Речь шла об ограничении и пресечении злоупотреблений отдельных воевод и служилых людей, отмене взимания ясака с мертвых душ и «погромного скота», замене пушного оклада денежным, отмене подводной повинности, запрещении торговым и промышленным людям охотиться «в урочищах ясачных людей для соболиного и всякого промысла», запрещении передвижения ясачного населения в Подгородную волость и т.д.

Якутские челобитчики настойчиво ставили вопрос о снятии этих недоимок, образовавшихся после смерти ясакоплательщиков и возлагавшихся на «живых ясашных якутов», однако у них не оказалось точных данных о сумме недоимок мертвых, так как она не была к тому времени «выложена» из полного годового оклада всех ясако-плательщиков. А следовало провести «сыски про умерших якутов за руками и за знамены ясачных князцов и лутчих людей» и узнать сумму образовавшихся недоимок.

Но как бы то ни было, постановка вопроса о «мертвых ясашных» имела большое значение. Во-первых, она наглядно показывала масштабы вопиющих злоупотреблений воевод и ясачных сборщиков, навязавших местному населению один из самых запрещенных способов выколачивания ясака - с «мертвых» душ. Во-вторых, она дала властям понять, что такой способ выколачивания ясака невыгоден государству, ибо он ведет к разорению всего населения, что противоречило политике недопущения «разоренья,. мученья» местным жителям - источнику ясачных поступлений. В-третьих, она свидетельствует о том, что якутские представители рассказали царю об ухудшении и без того бедственного положения всех ясакоплательщиков, многие из которых, по их словам, стали «бедны и нужны» и «вконец погибли», представ таким образом выразителями интересов всего якутского народа. Они понимали, что только так могла быть оправдана их поездка в Москву.

Якутские тойоны особо жаловалась на воеводу М.С. Лодыженского, который в 1655 г. «накладной ясак и поминки и воевоцкие поминки ж наложили на них против околничего Петра Петровича Головина с товарыщи и за умерших ясашных людей с них ясашных людей на настоящие годы имали и на прошлые годы выбирали с великою жесточью и с побоями не по их ясашных якутов пожиткам». Этот воевода, кроме того, уличался ими в должностном преступлении - в мздоимстве. Было доказано, что он получил в «почесть» 1 600 соболей и столько же собольих пупков, всего на 6 258 руб. Он же, беря взятки у якутов, наживал «на год скотин по 200 быков и коров», которых забивал, а мясо отдавал служилым людям «в кабалу» с условием последующего обязательного платежа соболями, спекулировал водкой, хмелем, мукой. А еще получал «великие выкупы» за назначение служилых людей ясачными сборщиками, нажив этим 1 720 соболей. Из Якутска в 1660 г. он вывез 21 480 соболиных шкурок. Но не один Лодыженский был таков. Царь из различного рода челобитных знал об этом, личная же встреча с якутами, думается, должна была произвести на него неприятное впечатление, но тогда решительных мер не было принято.

В челобитной речь шла еще об одной категории людей, которые «якуты соболей и лисиц на промыслах не упромышляют», и их было немало: в основном старые и больные, а также те, у которых не было лошадей, используемых для охоты на дальнем расстоянии. Якутские представители просили «за соболи и лисицы» с таких хозяйств «имать» деньгами.

Итоги и последствия встречи с царем Федором Алексеевичем

В целом якутское представительство провело в Москве довольно содержательные переговоры. Они касались злободневных вопросов жизни и положения якутов в условиях, когда волей истории Ленский край на протяжении 40-ка с лишним лет находился в составе Московского государства, когда традиционные ценности якутского общества испытывали сложное сплетение отношений подданства и вхождения в новую систему государственного управления. Разобраться в запутанном клубке этих отношений решилась элита, и приезд ее представителей в Москву в этом смысле оказалась серьезным испытанием. Она озаботилась, прежде всего, ясачной политикой и ее последствиями, в которых как в зеркале отразились отношения центральных, особенно местных властей к ясачному населению. И это было правильно.

Получение права участия в рассмотрении судебных дел, хотя бы и «малых», заметно укрепило позицию якутской верхушки, усилило ее влияние на большинство улусного населения. Дело в том, что «малые» дела - это дела, возникающие в преобладающем большинстве случаев между бедными хозяйствами. Следовательно, значительная часть бедноты по вопросу о разрешении возникающих конфликтов попадала в зависимость от тойонского суда, который опирался на обычное право, как это было до вхождения «Ленской землицы» в состав России. С другой стороны, участвуя в рассмотрении судебных конфликтов, князцы и «лутчие люди» имели возможность защитить свои имущественные интересы от всякого рода посягательств. Но в обоих случах в выигрыше оставалась якутская знать. Все это явилось прямым результатом поездки ее представителей в Москву.

Воеводы в целом следовали этой царской установке, но, думается, не всегда последовательно, поэтому тойоны сочли нужным еще раз получить подтверждения одного из важнейших предписаний 1638 г. воеводам. Вместе с тем новое на этот раз состояло в том, что если тойоны, не довольствуясь простым участием в сборе ясака, уже тогда претендовали на организацию сбора ясака в своих волостях, «наряжая» на это «волостных ясачных родников», то власти ограничили их претензии расширением прав контроля за сохранностью собранного в улусах ясака. Нетрудно уловить в этом растущее доверие к элите якутского общества со стороны центральных властей.

Вместе с тем, московская власть не могла идти навстречу далеко идущим притязаниям якутской знати, поэтому она тогда не решилась так радикально изменить устоявшийся порядок организации ясачного сбора. Якутская верхушка в своем стремлении возвратить себе утраченную было традиционную власть на местах - путем перехода в служилых людей государства - явно опережала события. Но право участия в сборе ясака с расширением контрольных функций - шаг в этом направлении, получивший дальнейшее развитие только в XVIII в.

Наконец, в челобитной якутского представительства содержалась жалоба на то, что многие якуты «из дальних мест бежали и пришли под Якуцкой» и там «чинят ссору великую», поэтому они просили тех якутов «ис под Якуцка выслать в прежние их урочища и к прежним их хозяевам». Основную вину такого перемещения населения челобитчики возложили на служилых людей - приказчиков ясачного сбора, страх перед которыми вынуждал ясачных покидать свои родовые места с намерением найти защиту у воеводы. С другой стороны, разорившись, бедняки уходили от своих хозяев, создавая у последних трудности в содержании скотоводческого хозяйства. Получалось так, что злоупотребления («воровство», «грабежи», «налоги и обиды») служилых людей причиняли немалое беспокойство, грозили благополучию якутского тойоната, а это было серьезно, и потому тойоны решились поставить об этом в известность самого царя.

Все говорит за то, что и эта жалоба была учтена властями, когда в 1681 и 1682 гг. в царских указах об ужесточении ответственности ясачных сборщиков и служилых людей говорилось следующее: «Казнить смертью без всякие пощады служилых людей, виновных в злоупотреблениях в больших делах, виновных же в малых делах чинить наказанье, бить на козле кнутом и в провотку и животы их имать на великих государей все же без остатку, а самих ссылати в Даурские остроги».

Эти указы объективно укрепляли позиции тойонов. Во-первых, они ограничивали, если не исключали, случаи прямого вмешательства служилых людей в дела улусного населения. Во-вторых, явились правовой основой для тойоната в его отношениях к ясачным сборщикам. Эти обстоятельства сыграли свою роль в том, что нередко власти поручали воеводам ограничить перемещение населения в район Якутского острога.

Ну, и якутские нойоны оказались на высоте. Соблюдая неписаные законы своих предков, они отправились в Москву с традиционными дорогими подарками в знак высокого уважения к царю всея Руси, в знак признания в полной верности ему населения Ленского края. Все трое взяли с собой по 40 соболей и лисице черно-бурой, но в Сибирском приказе они были оценены по-разному. Так, у намского Нокто Никина соболи оценены на 200 руб., а лисица - 60 руб., у кан-галасского Мазары Бозекова - соответственно по 180 и 40 руб., а у мегинского Трека Осюркаева - соответственно по 160 и 15 руб. Всего «подарошную» пушнину оценили на 615 руб. Оценки шкуры соболя гостем Остафеем Филатьевым вызывает большие сомнения, но дело не в этом: князцы, верные традициям и личной чести, могли преподнести царю только отборные экземпляры шкуры соболей, которые ценились очень высоко.

В 1680 г. состоялась вторая поездка якутских тойонов в составе того же Мазары Бозекова из Кангаласского улуса, а также Чюгуна Бодоева из Мегинского и Чюки Капчинова из Борогонского улусов. Они также встретились с царем. Как ни странно, они повторили жалобу представителей, побывавших в Москве в 1676 г., о прекращении практики взимания ясака с умерших, но превзошли их в другом: все трое добились царского пожалования им титула улусного князя. Капчинов - 26 января 1680 г., Бодоев - 2 февраля 1680 г. и Бозеков -31 февраля 1680 г. Если двое из них при этом ссылались на заслуги своих предков и собственные, то Бодоев указывал, что его дед и отец были «князи породные». Царь им выдал «государеву грамоту» на «княжение». Это был большой успех.

И еще. По результатам «осмотра» в Верхотурье у проезжающих якутов оказалось огромное количество пушнины: только собольих шкур у них было обнаружено 995 штук и 60 штук неизвестного назначения. Такой перекос якуты объяснили так: соболиные шкуры дали им «многие волости родники - на покупку всяких нужд, на котлы, на топоры и на ножи и на одежду и на всякой соболиной промысел соболей». Есть сведения о том, что они торговали этой пушниной на московском рынке; если это так, то якутские торговцы пушниной в Москве впервые появились в 1680 г.

В архивах сохранились сведения о том, что на получивших титул князя возлагались определенные обязанности. Так, князец Мазары Бозеков обязан был, «где сведает воров, татей, убойцев, и ему тех воров, татей и убойцев имая, присылать в Якуцкой» к стольнику и воеводе И.В. Приклонскому «с улусными людьми», а также «высылать улусных людей своей волости на соболиный промысел по вся годы». И это вполне логично: официальное пожалование титула князцы должны были «отработать» верной государевой службой. Так власти приближали представителей местной элиты к государственным делам, обнаружив в этом встречное движение со стороны якутского тойоната. Нет сомнения в том, что титулом улусного князца были пожалованы все тойоны, претендовавшие на это или, в худшем случае, - большинство из них.

Так, в 1685 г. просил предоставления права «ведать над своими родниками» кокуйский мелкий тойон Кылтай Тунуев, что и было удовлетворено воеводой. Была поддержана воеводой просьба некрупного тойона «Байдунского рода» (Верхоянское зимовье) Дялу-нука Теткуева от 1698 г. по аналогичному же вопросу.

Деятельность якутских представителей в Москве выявила одну обозначившуюся тогда в якутском обществе интересную тенденцию в развитии якутско-русских отношений, не замеченную в исторической науке. Дело в том, что якутское общество, несмотря на неизбежные случаи противостояния агрессивным действиям казачьих отрядов в 30-е гг. XVII в., довольно быстро предпочло мирные отношения с пришельцами, пройдя несколько этапов шертовальных (присяжных) договоренностей. Даже известные события 1642 г., связанные с внутривоеводскими конфликтами при П.П. Головине, не изменили наметившийся путь мирного развития.

Бурный рост делопроизводства по нерешенным челобитным в Якутской приказной избе, бесконтрольный бюрократизм воеводского управления дали повод местному населению думать, что далеко в Москве живет справедливый правитель, заступник бедных и обиженных, всесильный царь, чьей воле подвластны все. И вот уже в 1646 г. тойоны заявили о поездке в Москву на встречу с царем с целью решения наступающей в их жизни «бедности и разорения».

Тойонской попытке добиться встречи с царем в 1646 г. мы придаем особое значение: она означала, по существу, начавшийся перелом в общественном сознании по признанию факта подданства, перелом в отношениях аборигенов к пришельцам. В связи с этим напомним, что всему этому предшествовало массовое заключение шертных договоров в 1645 г. Так что представительство 1676 г. в какой-то степени успешно завершило обозначившуюся еще с середины 40-х гг. тенденцию к нормализации взаимоотношений между местным населением и властями, и в этом «иноземческой» элите принадлежала активная роль.

Верноподданническое и деловое поведение якутского представительства можно рассматривать и как начало процесса встраивания якутской элиты в российскую политическую систему. Прямая встреча с царем показала, что якутская элита признает решающую роль власти русского государя, и именно потому она обращалась к ней за помощью, заступничеством, в конечном счете - за справедливостью. Нет сомнения в том, что московская власть с пониманием отнеслась к поведению тойонов, что воспринималось обеими сторонами как признание нахождения Ленского края в составе Русского государства на высоком государственном уровне. Институт подданства населения отныне получил вполне легитимный характер. Это - один из важнейших результатов деятельности якутского представительства.

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх