Лудовико Ариосто. Из поэмы «Неистовый Роланд»

ИЗ ПЕСНИ I

1

Дам, рыцарей, оружие, влюбленность

И подвиги, и доблесть я пою

Времен, когда, презревши отдаленность,

Стремили мавры за ладьей ладью

На Францию; вела их разъяренность

Владыки Аграманта, чтоб в бою

Смять Карла-императора и рьяно

Отмстить ему за смерть отца — Трояна.

2

> И о Роланде в песне расскажу я

Безвестное и прозе и стихам:

Как от любви безумствовал, бушуя,

Еще недавно равный мудрецам,—

Все это я исполню, торжествуя.

Коль бедный разум сохраню я сам,

Уже едва ль оставленный мне тою,

Что не Роландом завладела — мною.

3

Потомок Геркулеса благородный,

Краса и гордость века — Ипполит,

Прими сей труд, не пышный, но свободный,

Твой верный раб тебе его дарит.

Моя да будет воля не бесплодной:

Пусть долг великий песня возместит

Не до конца; но я богат лишь ею —

И все тебе несу, чем сам владею.

4

Среди достойнейших к тому герою

Хвалебной песнью скоро воззову,

Кого зовешь Руджером, чтя душою

В нем славных предков ветхого главу.

Его дела бряцать я лиру строю;

Склони же слух к благому торжеству,

И дум твоих — как думы ни высоки —

Да не смутят моих напевов строки.

ИЗ ПЕСНИ VIII

Меж тем Руджер к премудрой ехал фее

Среди камней в терновнике густом,

С утеса на утес, правей, левее,

Пустынным, диким и глухим путем;

И оказался в час, когда сильнее

Томит жара, на берегу морском,

Под скалами к полудню обращенном,

Бесплодном, выжженном и обнаженном.

21

Усталость, жажда, вызванные трудным

Путем песчаным, неразлучны с ним

На побережья знойном и безлюдном,

Где ими он, докучными, томим.

Но так как было б делом безрассудным

Ваш слух рассказом занимать одним,—

Палить Руджера предоставив зною,

В Шотландию последуйте за мною.

31

Кровь у него воспламенилась в жилах,—

Он без ума от редкой красоты;

Но увидав, что с ним в местах постылых

Не хочет оставаться до беды,—

Сто раз пинка дал ослику, не в силах

Его рысце прибавить быстроты;

Ногами погоняет и руками,

Чтоб он спешил, не дал исчезнуть даме.

33

Как пес, которого берет лесничий

Травить волков и зайцев по горам,—

Увидев, что бежит она от дичи

Другим путем, след бросив, мчится сам,

И вскоре рвет, терзает грудь добычи,

Наперерез промчавшись по кустам,—

Так и отшельник наш другой дорогой

Догонит всадницу спустя немного.

34

Анджелика путь направляет свой

По берегу Бискайского залива,

Держась все время близ волны морской,

Где влажный ветерок бодрит на диво;

Вдруг бес конем так овладел лихой,

Что в воду бросил, где поплыл тот живо.

Не знает девушка, что делать ей,

И только держится в седле плотней.

35

Не повернуть коня девичьей силе,—

Все дальше в море им увлечена;

Разбившись, кудри плечи ей покрыли.

Водой и воздухом осаждена,

Одежду подняла от водной пыли

И ноги вверх подобрала она.

Затихли ветры буйные, как море,

Щадя красавицу такую в горе.

38

В сыпучем неподвижная песке,

С распущенными, сбитыми кудрями,

Сложила руки, онемев в тоске,

И к небу обращенными глазами

Как бы упрек шлет богу, в чьей руке

Жизнь обернулась для нее скорбями.

Затем полились слезы из очей,

И жалобы уста отверзли ей.

45

Отшельник видел, стоя на вершине

Скалы, ввысь поднимавшейся, крутой,

Анджелику, в испуге и в кручине

Достигшую долины под скалой.

Уже шесть дней он пребывал в пустыне:

Не торной бес его принес тропой.

И к ней сошел, святых, казалось, правил

Держась, как встарь Илларион и Павел.

63

Краса, которая для сакрипанта

Ценней, чем трон и честь его была,

Которая властителю Англанта

На славу светлую пятном легла;

Краса, которая царей Леванта

Всех друг на друга властно подняла,—

Теперь, средь одиночества такого,

Не слышит ободряющего слова.

65

Но красотою, над сердцами властной,

Она разжалобила злых людей,

И смерти медлили предать ужасной,

Щадя ее, в теченье многих дней.

Когда ж не стало ни одной несчастной,

Чья гибель смерть отсрочила бы ей,—

К чудовищу была она однажды

Отведена, и вслед ей плакал каждый.

68

О, если бы прозрел Роланд на миг,

Средь стольного ее искавший града,

Иль те, которых обманул старик

Через посланца, выходца из ада!

Чтоб вновь увидеть ангельский тот лик,

Стерпеть все муки сердце было б радо!

Но, след найдя, как ей бы помогли,

В такой от девы находясь дали?

70

Творец небесный взоры обратил

На справедливый старца Карла ропот

И быстро ливнем пламя погасил,

Чего людской не мог бы сделать опыт.

Чтоб так помочь, у смертных мало сил;

Тот мудр, чей к господу взывает шепот!

Король благочестивый знает сам,

Что помощью обязан небесам.

71

Вверяет ложу дум своих метанье

Всю ночь Роланд, без сна томясь на нем;

Туда, сюда спешит его мечтанье,

Не останавливаясь ни на чем.

Так светлых струй дрожащее мерцанье,

Луной рожденное иль светлым днем,

Скользит по кровлям длинными лучами

Направо, влево, вверх и вниз пред нами.

81

Так высшему он отдается счастью,

Полней которого для сердца нет;

Но вот поднялась буря, и под властью

Ее губительной опал весь цвет.

Борей к такому же ведет ненастью,

Вступив с Левантом в бой и с Австром вслед.

И в поисках убежища в пустыне

Напрасно паладин блуждает ныне.

82

Меж тем несчастный,— сам не зная как,—

Подругу потерял, что слаще славы,

И звучным именем ее сквозь мрак

Он оглашал и поле и дубравы.

И, тщетно говоря: «Ах, я бедняк!

Кто сладость в горечь обратил отравы?»,

Вдруг слышит голос милой он сквозь тьму,

О помощи взывающей к нему.

84

И не подумав, что обманчив сон,

С тоски пригрезившийся иль с испугу,

Так был встревожен этим и смущен,

Представив в горе иль в беде подругу,

Что с быстротою молньи тотчас он

Вскочил, облекся в панцирь и в кольчугу

И Брильядора вывел, для услуг

Оруженосца не позвав, ни слуг.

ИЗ ПЕСНИ XI

16

Услышал шум и стук мечей стальных

В ужасной схватке; он сквозь строй древесный

Туда спешит и видит там двоих

В великой битве на тропинке тесной;

И нет пощады, милости у них

В отмшении обиды неизвестной.

Был дикий с виду великан один,

Другой — лихой, бесстрашный паладин.

20

Взяв на плечи ее, уносит прочь,

Как похищает волк порой ягненка;

Орел уносит так же вот точь-в-точь

В кривых когтях голубку иль цыпленка.

Руджер за ним во всю несется мочь,

Спеша на помощь к ней; но тщетна гонка:

С такой поспешностью шагает вор,

Что лишь с трудом следит за ними взор.

23

> Орудье ада из воды, где было

На сотню футов скрыто много лет,

Извлечено наверх волшебной силой.

Сперва у немцев увидало свет;

И эти,— для чего оно служило,

Узнать стараясь (бес же нам во вред

Им изощрял все более мышленье),—

Ему нашли однажды назначенье.

24

Италия и прочие края

Жестокое искусство изучили:

Кто — бронзу в формы полые лия,

Расплавленную в огненном горниле,

А кто — железо или сталь сверля,

По весу, по величине и силе

Орудья разные творят: мушкет —

Названье им, бомбарда, фальконет.

25

Зовется, слышу, это — кулевриной,

То — сагрой, как угодно их творцам.

Железо, мрамор крошат в миг единый,

Путь проложив себе по всем местам.

Вплоть до меча оружие с кручиной

Брось в горн, солдат-бедняга, кузнецам

И на плечо вскинь аркебуз мгновенно:

Иначе службы нет теперь военной.

27

Из-за тебя ушло, уйдет со света

Синьоров столько и других мужей,—

Пока война не прекратится эта,

На свете в плач повергнув всех людей,—

Что в этих нет словах моих извета:

Тот — самый злостный, лютый лиходей

Из всех, каких знавали только люди,

Кто изобрел столь гнусный род орудий.

ИЗ ПЕСНИ XXIII

100

Пред рыцарем блестит водами

Ручей прозрачнее стекла.

Природа милыми цветами

Тенистый берег убрала

И обсадила древесами.

101

Луга палит полдневный зной,

Пастух убогий спит у стада;

Устал под латами герой:

Его манит ручья прохлада.

Здесь мыслит он найти покой.

О черный день, о день несчастный!

Приют несносный и ужасный

Он здесь нашел...

103

Орланд их имена читает,

Соединенны вензелем;

Их буква каждая гвоздем

Герою сердце пробивает.

Стараясь разум усыпить,

Он сам с собою лицемерит,

Не верить хочет он, хоть верит;

Он силится вообразить,

Что вензеля в сей роще дикой

Начертаны все, может быть,

Другой, не этой Анджеликой.

105

Но чем он более хитрит,

Чтоб утушить свое мученье,

Тем пуще злое подозренье

Возобновляется, горит.

в сетке птичка, друг свободы,

Чем больше бьется, тем сильней,

Тем крепче путается в ней;

Орланд идет туда, где своды

Гора склонила на ручей.

106

Кривой, бродящей повиликой

Завешан был тенистый вход.

Медор с прелестной Анджеликой

Любили здесь, у свежих вод,

В день жаркий, в тихий час досуга,

Дышать в объятиях друг друга.

И здесь их имена кругом

Древа и камни сохраняли:

Их мелом, углем иль ножом

Везде счастливцы написали.

107

Туда пешком печальный граф

Идет, и над пещерой темной

Зрит надпись — в похвалу забав

Медор ее рукою томной

В те дни стихами начертал.

Стихи, чувств нежных вдохновенье,

Он по-арабски написал.

И вот их точное значенье…

11О

Граф точно так, как по-латыни,

Знал по-арабски; он не раз

Спасался тем от злых проказ,

Но от беды не спасся ныне!

112

Готов он в горести безгласной

Лишиться чувств, оставить свет;

Ах, верьте мне, что муки нет,

Подобной муке сей ужасной!

На грудь опершись бородой,

Склонив чело, убитый, бледный,

Найти не может рыцарь бедный

Ни вопля, ни слезы одной.

ИЗ ПЕСНИ XXXIV

71

Астольф застыл в глубоком изумленье:

Его Луны размеры потрясли,

Ничтожно малой в нашем представленье,

Когда мы смотрим на нее с Земли,

И то, что можно лишь при остром зренье

От моря сушу отличить вдали,

Которые, не обладая светом,

Едва видны при расстоянье этом.

72

Другие реки и долины рек

И не такие, как у нас, вершины,

Попав туда, откроет человек;

Там в деревнях чертоги-исполины,

Каких Астольф не видывал вовек,

Хоть странствуют немало паладины;

И нимфы круглый год, не то что тут,

В непроходимых чащах зверя бьют.

80

Он видит суп, что по земле течет,

И мудреца о нем пытает кстати.

«Наследство это,— отвечает тот,—

Живым напоминание об утрате».

И вдруг цветы — зловонье в ноздри бьет

При сладостном когда-то аромате.

Цветочки эти (каюсь, божий раб) —

Дар Константина одному из пап.

82

И, сам с делами не спеша подчас

И дни бесплодно проводя порою,

На них пришлец не задержал бы глаз,

Когда б не вождь. И вдруг перед собою

Он видит то, что каждому из нас,

Как мы считаем, дал господь с лихвою:

О здравом смысле, о рассудке речь,

Который нам всего трудней сберечь.

87

Потом он склянку, что других полнее

И больше, взял, чтоб здравый смысл вернуть

Роланду. Оказалась тяжелее

Она, чем думал он. В обратный путь

Пора: он хочет графу поскорее

Несчастному помочь, но заглянуть

Апостол предлагает по дороге

В таинственный дворец. Его чертоги…

89

Другая успевает еле-еле

За первою; обязанность другой—

Заранее красивые кудели

От некрасивых отделять. «Постой,

Я ничего не смыслю в этом деле»,—

Сказал Астольф, и отвечал святой:

«Узнай, что эти женщины седые,

Как должно Паркам, дни прядут людские.

90

Людскому веку по величине

Равна кудель, и Смерть с Природой, зная

О роковом для человека дне,

Блюдут его, отсрочек не давая.

Скажу тебе о лучшем волокне —

Оно идет на украшенье рая,

А худшее для грешников прядут,

Что лишь таких заслуживают пут».

из песни XLVI

103

Когда б о Карле он узнал в тот срок,

Об Аграманте услыхал в то время,—

Как если б был он от всего далек,

Не вдел бы, верен клятве, ногу в стремя.

Но лишь и год и месяц вслед истек

И день прошел, с него снимая бремя,—

Весь заново теперь вооружен,

К французскому двору явился он.

104

Без признака малейшего почтенья,

Не спешившись и не отдав поклон,

К высокому собранью полн презренья

И к Карлу со двором,— подъехал он.

Такую вольность видя обращенья,

Из них дивится каждый, поражен,

И ждут все, прекратив еду и речи,

Что скажет гость, прибывший издалече.

105

Когда Руджера с Карлом пред собой

Увидел, крикнул им, высокомерен:

«Я Родомонт, царь Сарзы, и на бой

Тебя, Руджера, вызвать я намерен,

Чтоб доказать до темноты ночной,

Что ты синьору своему неверен;

И чести ты не заслужил от них,

Изменник, быть средь рыцарей таких.

106

Хотя ты очевидную измену,

Христианин, не станешь отрицать,—

Ее, чтоб обвинению дать цену,

Хочу на этом поле доказать.

И кто б другой ни вышел на арену,

Здесь за тебя,— я бой готов принять;

И с четырьмя приму и с шестерыми:

Всем подтвержу, что я сказал пред ними».

108

Других не привлекая к этой цели,

Он сам защитник права своего

И показать надеется на деле,

Что слишком даже хватит одного.

Но тут Ринальд с Роландом подоспели,

Дудон, маркиз и сыновья его,

Марфиза,— на защиту став Руджера

От дерзостного мавра-изувера.

109

Казалось им,— не должен, как жених,

В свою же свадьбу он вносить смятенье.

Руджер в ответ: «Оставьте, мне в пустых

Уловках этих — только униженье».

Доспехи принесли,— он отнял их

У Мандрикарда,— и в одно мгновенье

Роланд Руджеру шпоры прикрепил;

Карл меч ему привесить поспешил.

110

Он был в доспехи всяческого рода

Марфизой с Брадамантой облачен;

Коня, чья высока была порода,

Держал Астольф, а стремя взял Дудон.

И место расчищали от народа

Там Оливьер, Ринальд со всех сторон: —

Из-за построенной для этой цели

Ограды спешно всех прогнать велели.

114

О, как охотно участи превратной

Подверглась бы она, вступая в бой,—

Хотя в исходе битвы, вероятно,

Расстаться б с жизнью ей пришлось самой!

Погибнуть предпочла б неоднократно,

Когда бы разрешалось то судьбой,

Чем допустить супруга столь бесцельно

Опасности подвергнуться смертельной.

115

Но слов для убежденья не найдет,

Чтобы Руджер ей предоставил дело;

С тоской в лице на поединок тот,

Всем сердцем трепеща, она глядела.

Коня то мавр, то рыцарь повернет;

Оружье оба скрещивают смело.

Казались копья хрупче ледяных:

Взлетали птицами осколки их.

116

Копьем царя Алжира нанесенный

Удар слегка лишь оцарапал щит:

Так тот булат, Вулканом закаленный

Для Гектора, искусно был отлит;

Щит Родомонта, в тот же миг пронзенный

Копьем Руджера, разом был разбит,

Хоть толщиною был не меньше пяди,—

В средине кость, сталь спереди и сзади.

119

Мавр в этот день уж не был облечен

В непроницаемую кожу змея;

И шлем обычный не носил уж он,

Меча Нимврода также не имея.

Доспехи те, когда был побежден

Дордонской девой, от стыда немея,

Оставил он на мраморе святом,

Как я вам выше говорил о том.

120

Хоть уступавшие намного старым,

Все ж добрые доспехи он достал;

Но Бализарды преданный ударам,

Крепчайший панцирь бы не устоял:

Меч не уступит волшебству, ни чарам;

Ему и лучший нипочем закал.

Руджер силен был в рыцарской потехе:

Он мавру тут и там пробил доспехи.

121

Заметив, что броня, которой стан

Его покрыт, местами стала красной,

Что от уколов этих новых ран

Он избежать старается напрасно,—

Мавр большей яростью был обуян,

Чем море бурное зимой ненастной:

Из всех он сил Руджера, бросив щит,

Двумя руками в голову разит.

130

И по плечу и по щеке забрала

Такой удар он получил притом,

Что от него Руджера зашатало

И на ногах он устоял с трудом.

Враг бросился к нему, но не сдержала

Его нога с пораненным бедром;

И на колено он упал, чрез меру

Спеша удары нанести Руджеру.

131

Но не теряет времени и тот:

Подвергнув грудь врага своим ударам,

Он бьет его и все сильнее жмет,

К земле придавливая в гневе яром.

Но, отбиваясь, сарацин встает;

Руджера в схватке он сжимает с жаром.

И каждый вертится, теснит, ретив,

C усильями искусство совместив.

132

У Родомонта много сил раненья

Те отнимали и в бедро и в бок;

Руджер искусства, ловкости, уменья

Выказывать в борьбе немало мог;

Он не оставил их без примененья:

И, где обильней льется крови ток,

Где поражен сильней тот,— к каждой ране

Он прижимает ноги, грудь и длани.

133

Мавр, ярости и злобы полн, рукой

Схватил Руджера за плечи и шею,

И, грудью приподнявши над землей,

Он держит в воздухе его над нею,

Толкает, крутит, тянет за собой,

Его свалить стараясь силой всею.

Руджер крепится и пускает в ход,

Чтоб одолеть, и доблесть и расчет.

134

Случилось так, что доблестный и правый

Руджер вдруг Родомонта обхватил

И к боку своему,— спеша с расправой,—

Он грудь ему из всех притиснул сил;

И ногу левую с своею правой,

Колено правой с левою сцепил,

И, дав толчок, приподнял над землею,

И опрокинул вдруг вниз головою.

137

Приставив острие к его глазам,

К отверстиям, оставленным забралом,

Он добивался, чтоб тот сдался сам,

Жизнь обещая, и грозил кинжалом.

Но мавр, не умереть боясь, упрям,

А трусость.выказать хотя бы в малом,.

Весь изгибался и крутился, нем,

И силился верх одержать над тем.

139

Но отбиваться он не перестал,

И, высвободив руку, в коей гибкий

Держал он, так же как Руджер, кинжал,

Который выхватил во время сшибки,

Руджеру в бок удар он направлял.

Но рыцарь наш тут понял, что ошибки

Уж не исправит он, коль сарацин

Живым останется на миг один,—

140

И дважды, трижды он в руке подъятым,—

Превыше, чем возможно нам поднять,—

В лоб Родомонта поразил булатом

И погрузил кинжал по рукоять.

Из тела, льда хладней,— чтоб по заклятым

Коцита берегам ей век блуждать,—

С проклятьем вырвалась душа спесивца,

Надменного при жизни нечестивца.