Мое тело - что хочу, то и творю! Почему - нет?
СЕРГЕЙ САННИКОВ
Познайте истину, и истина сделает вас свободными
Иисус Христос
Немессий Эмесский, представитель александрийской школы в своем трактате «О природе человека» прямо указывает, что свобода выбора есть следствие разумности, присущая душе, за которой следует ответственность. «В нашей власти находится то, за чем следует порицание или похвала и из-за чего бывают увещание (побуждение) и закон» . А Тертуллиан, яркий представитель раннего латиноговорящего Запада пишет: «В нашей воле стремиться к злу вопреки воле Бога, желающего единственно добра» . И добавляет: “Весьма легко было бы извинить все грехи, если бы мы полагали, что они не могут иначе производиться, как по воле Божьей. Это значило бы целиком уничтожить вероучение, даже, смею сказать, уничтожить Самого Бога, когда бы кто вздумал говорить, что по воле Его Он делает то, чего Сам не хочет» .
Также и Августин, роль которого в дискуссии о предопределении и свободе трудно переоценить, на раннем этапе своего творчества, в дискуссии с манехейством, настоятельно подчеркивал свободу человеческой воли как непременное условие вменимости греха или праведности. «Ведь то, что не сделано добровольно, не было бы ни грехом, ни праведным поступком. А потому и наказание, и награда были бы несправедливы, если бы человек не обладал свободой воли. Однако и в каре, и в награде должна быть справедливость, поскольку это одно из благ, которые происходят от Бога. Таким образом, Бог должен был дать человеку свободную волю» . То есть, ранний Августин (до 395 года) явно настаивает, что человек отвечает лишь за те действия, которые он совершает сознательно и свободно и которые поэтому могут быть вменены ему в вину или в заслугу.
Августин видел опасность такого подхода – что он будет обвинен в фатализме и языческом признании судьбы, поэтому он не отказывался от понятия свободной воли, понимая, что все приписав Богу придется лишить человека ответственности за свои поступки. Фактически, в такой ситуации у Августина было два пути – либо не пытаться примирить бесповоротную Божественную волю и полную ответственность человека, назвав это тайной веры, неразрешимой на рациональном уровне, либо попытаться как-то объяснить эти два несовместимых понятия. Слабость Августина в том, что он идет этими двумя путями одновременно: называя это тайной веры, но при этом, как философ-богослов, он не может устоять от искушения привести рациональные доводы для истолкования этой тайны.
Такая же противоречивость в попытках свести антиномию Божьего предопределения и человеческой свободы прослеживается на протяжении веков практически у всех выдающихся богословов. Оставаясь в поле рационально-схоластических схем, они вынуждены превознести Божественное предопределение в ущерб человеческой воли, если хотят остаться верными богословами, а не философами, но с пасторской перспективы они вынуждены постоянно указывать на ответственность человека, подчеркивая, что наказания и поощрение зависят от действий индивидуума. Наиболее точно выразил эту антиномию великий францисканец Бонавентура: «мы не должны жертвовать ни всемогуществом Божьим, ибо это нечестиво и уничтожает идею Божества, ни человеческой свободой, ибо без нее нельзя обосновать нравственной ответственности». В такой ситуации наиболее разумным выходом было бы следование иудейским мудрецам, которые никогда не пытались осмыслить эту антиномию, но христианские богословы не избежали искуса объяснить эту загадку, и наиболее жесткий спор на эту тему разгорелся в Европе в XVI – XVII вв.
Эта дискуссия не только всколыхнула всю Европу, но и послужила основанием для формирования Кальвином учения о предопределении, а в противоположном лагере, у католиков, появился тонкий богословский противник предопределения – иезуит Луис де Молина (1535-1600). Именно он, а не Якоб Арминий предложил новый взгляд на соотношения Божественного предопредения и свободной человеческой воли, который позже в честь него получил название молинизм, защитником и пропагандистом которого сегодня можно считать известного философа Альвина Плантингу. Якоб Арминий, которого обычно противопоставляют Кальвину, мыслил и богословствовал в кальвиновской системе координат. Он только снял некоторые крайности этой системы и наметил пути внутренне непротиворечивого рационального разрешения антиномии свободы и предопределения. Молина же разработал глубокое богословское обоснование этого дискуссионного вопроса в ответ на пасторские потребности своего времени.
Итак, Молина разделяет первое знание – «чисто естественное, которым Бог познает все то, на что божественное всемогущество распространяется либо непосредственно, либо через привлечение вторичных причин[...] Другое - чисто свободное, котором Бог после свободного акта Своей воли, без какого-либо допущения или условия, абсолютно познает, что в действительности будет будущим[...] Третье, наконец, среднее знание, которым, благодаря высочайшему и неисследимому пониманию свободной воли в ее сущности, видит как в силу присущей ей свободе будет поступать свободная воля, если ее поместить в тот, или этот, или в любой из бесконечных порядков вещей».
Например, если Иван Иванович поедет на Гавайи, то он может либо купаться, либо сидеть в ресторане в определенный момент времени. Но Бог точно знает, что произойдет, если Иван Иванович будет купаться, и что произойдет, если он будет сидеть в ресторане. При этом надо понимать, что Иван Иванович может никогда не поехать на Гавайи, но Бог все равно знает, как он будет поступать, находясь на Гавайях и при любом другом выборе, но Он не заставляет Иван Ивановича поступить определенным образом. Или, другой пример. Если нажать на курок охотничьего ружья, то произойдет выстрел. Бог не заставляет охотника нажимать на курок, но Он знает когда и при каких обстоятельствах охотник нажмет на него и когда он не нажмет и что произойдет в первом и во втором случае, хотя охотник в действительности может никогда не иметь ружья. То есть Бог не предопределяет акты свободы, а делает свое знание относительным или гипотетичным, зависящим от поступков человека, чтобы сохранить его свободную волю и ответственность.
Представление о гипотетическом знании Молина обосновывает на нескольких библейских текстах. В частности, на рассказе о Божьем предсказании Давиду, что люди из Кеиля, где он находился, предадут его Саулу, после чего Давид ушел из Кеиля и Саул отменил осаду Кеиля. Таким образом Бог предсказывает событие, которое не совершается потому, что Давид сделал свободный выбор, учитывающий Божье пророчество, которое и было по сути «scientia media» – среднее, гипотетическое знание (1Цар.23:5-13). Он также упоминает текст Притчи 4:12, который говорит об условном предупреждении и более всего уделяет внимание тексту Мф.11:21 и 23 «горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись» ... «И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься, ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня». Молина пишет: «Из Св. Писания явствует, что Бог величайший и превосходнейший имеет достоверное знание некоторых будущих условных событий, которые зависит от свободной воли человека и при этом никогда не происходили и не произойдут в природе вещей[...] Ибо Бог знает, что Тир и Сидон покаялись бы в пепле и вретище, если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, которые явлены были в Хоразине и Вифсаиде, как следует из главы 11 евангелия от Матфея. Однако это покаяние, вместе с условиями, при которых оно могло осуществиться, в действительности не состоялось и никогда не состоится в природе вещей, а вместе с тем оно представляет собой будущее условное событие, зависящее от свободной воли человека». На самом деле можно было бы привести гораздо больше текстов, написанных через «если», то есть гипотетических.
Таким образом, в Боге содержаться знания не только нашего мира в его прошлом, настоящем и будущем, но и знание бесконечного множества возможных миров, некоторые из которых актуализируются, а некоторые никогда не получат своего бытия. На этом среднем или гипотетическом знании возможных миров, зависящих от свободной воли каждого из свободных существ, Богом строится Его предопределение, то есть Его действие, проявление Его творческой воли. Молина пишет: «В Боге есть провидение и предопределение будущих условных событий: следовательно, есть и достоверное предузнание, коим предузнает до того, как что-либо стало существовать, что произойдет или не произойдет в будущем[...] чтобы даровать ту или иную помощь, применить то или иное средство или расположить вещи в том или ином порядке. В противном случае, каким образом Бог мог предупорядочить и расположить вещи Своим провидением, желая добрых условных результатов, обусловленных как естественными, так и свободными причинами, и попуская дурные результаты, чтобы извлечь из них большее благо?»
Разделив Божественное знание (предузнание и предопредение) более детально и точно, Молина выстроил логический порядок Божьего управления мирозданием. В начале идет естественное знание Богом всех необходимых истин, потом среднее (гипотетическое) знание и потом на основе этих двух знаний следует «свободное» Божье знание или фактическая онтология мира, то есть полностью предопределенная картина Вселенной. Нахождение среднего знания между естественно необходимым и свободным знанием, которое по сути есть творческий декрет Божий, имеет решающее значение для понимания человеческой свободы. Если бы среднее знание стояло после суверенного декрета Божьего, то понятие свободы и ответственности теряло бы всякий смысл. Но помещение его до решения Божьей воли позволяет Создателю рассмотреть возможные миры и решить – какой мир актуализировать.
1. Вера — основа спасения. Бог спасает человека по его вере и осуждает из-за его неверия.
2. Всеобщее искупление. Христос умер за всех людей, но пользуются Его искупительной жертвой только уверовавшие.
3. Полная греховность. Полная испорченность человека делает его неспособным веровать
во Христа, только благодать может возродить и обновить его.
4. Преодолимая благодать. Предшествующая (предваряющая) благодать дает человеку веру и возможность делать добро, но человек может либо принять ее, либо отвергнуть.
5. Изгладима ли благодать? Остается нерешенным, писали авторы Ремонстрации, является ли благодать неизгладимой? То есть это надо сделать предметом более тщательного исследования.
Анализируя решения этого собора можно показать, что его авторы находились в постоянном противоборстве между богословским взглядами, требующими передачи всей ответственности за любые действия во Вселенной Богу, а с другой стороны, они не могли отказаться от признания ответственности человека.
Первый пункт решений Дортского собора назывался «О Божьем избрании и осуждении». Суть его сводится к следующему:
«...Избрание не основывается только на предвиденной вере, послушании вере, святости или иной какой-либо заслуге и качестве, которые являлись бы предварительной причиной или условием в избранном человеке, но, напротив, избрание служит основанием веры, послушания вере, святости и прочее. Не все люди избраны, но некоторые не избраны, или не включены в Божие вечное избрание – те, о которых Бог на основании Своего всецело свободного, наиболее справедливого, неукоризненного и неизменного благоволения вынес следующее решение: оставить их во всеобщем прискорбном состоянии, куда они ввергли себя по своей собственной вине; не даровать им веры и благодати обращения; но, наконец, осудить и навечно наказать этих людей, оставив их на своих собственных путях и под Его праведным судом, не только за их безверие, но также за все другие их грехи, чтобы явить Свою справедливость».
Второй пункт Дортского собора был озаглавлен: ««О смерти Христовой и спасении через нее человеков».
«Обетование Евангелия состоит в том, что всякий верующий во Христа Распятого не погибнет, но будет иметь жизнь вечную. Это обетование наряду с повелением покаяться и уверовать должно быть провозглашено и изложено без различия и предпочтения всем нациям и народам, которым посылается Евангелие по благоволению Божиему. Тем не менее, то, что многие, призываемые через Евангелие, не раскаиваются и не веруют во Христа, но погибают в неверии – происходит не потому, что Жертва Христа на кресте была неполноценна или недостаточна, но исключительно по своей вине. Ибо таковы были всецело Божий совет и в высшей степени милостивая воля и намерение Бога Отца, чтобы оживляющая и спасающая сила бесценной Смерти Сына действовала во всех Его избранных, в том, чтобы им одним даровать оправдывающую веру и ею благоуспешно вести их ко спасению. Другими словами, такова была Божия воля, чтобы Христос, пролив на кресте Кровь, которой Он утвердил Новый Завет, действительно избавлял из всякого народа, племени, нации и языка всех тех, кто был от вечности избран ко спасению и дан Ему Отцом».
Из текста следует, что отказ от спасения, которое провозглашено всем народам и нациям происходит «исключительно» по вине тех, кто отказывается принять Жертву Христа, но буквально в следующем предложении говорится, что такова была воля Божья, чтобы сила Смерти Сына только избранным и им одним даровала оправдывающую веру. Как логически можно совместить, что вина за отказ от спасения возлагается на тех, кто не принял его, но само спасение дается одним только избранным? Отцы Дортского собора очевидно понимали, что невозможно построить логичную и внутренне непротиворечивую систему, поэтому эта внутренняя противоречивость была оставлена ими без объяснения. Здравый смысл подсказывает, что если вопрос погибели некоторых людей зависит от «исключительно их собственной вины», то и вопрос спасения должен хоть как-то зависеть от желания человека воспользоваться Божьим предложением.
Третий и четвертый пункты заключительных решений Дорта приведены вместе, имея название «О человеческой порочности и обращении к Богу и о том, как это происходит». Вот их содержание:
«Восстав против Бога по диавольскому наущению и по своей собственной свободной воле, он (человек) лишил себя всех этих замечательных даров. Каким стал человек после грехопадения, такими он породил и детей, а именно: он, будучи порочным, породил порочных детей. Сия порочность распространилась, по праведному суждению Божиему, от Адама на всех его потомков – кроме одного Христа. В том, что многие, призываемые служением Евангелия, не приходят и не обращаются, вина лежит ни на Евангелии, ни на Христе, предлагаемом через Евангелие, ни на Боге, Который призывает их посредством Евангелия и даже наделяет различными дарами, но на самих призываемых. Одни в своей беспечности не принимают Слово жизни; другие принимают, но не оставляют его в сердце и по этой причине, после непродолжительного забавления с преходящей верой, возвращаются к прежнему; третьи заглушают семена Слова терниями земных забот и наслаждениями мира сего, и не имеют плодов. То, что иные, призываемые служением Евангелия, приходят и обращаются, нужно приписывать не человеку, как будто они отличаются свободным выбором от других, наделенных равной или достаточной благодатью для веры и обращения, как этому учит горделивая ересь Пелагия, но должно быть приписываемо Богу: как Он от вечности избрал Своих во Христе, так в должное время Он действительно призывает их, наделяет верой и покаянием, и, избавляя их от власти тьмы, приводит в Царство Своего Сына».
Таким образом, изучая историю спора между представителями разных богословских взглядов на предопределение и свободную волю, становится ясно, что их попытки совместить эти категории часто становятся малоэффективными, если они отвлекаются от пасторского аспекта этой непростой задачи. То есть, если исходить только из возвышения славы Божьей или из подчеркивания свободы человека, то легко впасть в противоречивое искажение истины. Похоже, что во всех богословских дискуссиях важнее всего учитывать библейский взгляд на важность пасторского сопровождения человека от греховного состояния к мере полного возраста Христова.
Ответственность человека за свои поступки и действия становится важнейшим фактором, на базе которого представители разных богословских систем могут найти точки соприкосновения и научиться принимать друг друга. То есть, проповедники могут придерживаться разных богословских систем – кальвинизма, арминианства, молинизма и прочее, но если они призывают человека к личной ответственности за принятие решения о спасении, об ответственности за морально-нравственное поведение и духовную жизнь, за возрастание в святости, то они сотрудники в Царстве Божьем. Но если богословские взгляды проповедника или учителя приводят к тому, что он учит безразличию к духовной жизни, необязательности в благовестии, неспособности принять решение о спасении, невозможности сделать что-то по собственной воле и так далее, то такой учитель выходит за рамки евангельской ортодоксии. Равно как и в противоположном случае, когда проповедник или учитель учит о возможности самосовершенствования, освящения, стяжания духовных высот и обретения спасения собственными силами, без благодати Божьей, он также выходит за рамки евангельской ортодоксии.
Пасторское руководство в христианском сообществе должно стать центром, переводящим внимание богословов с попыток рационально объяснить понятие свободы и предопределенности на желание помочь верующим реально прийти в свободу Христову. Иисус указывал, что Истина сделает вас свободными. Но под словом Истина Он имел в виду не догматические формулы и стройные конструкции богословских теорий. Иногда они действительно нужны и помогают, но если они уводят от Истины, которая есть Сам Христос (Ин.14:6), то вряд ли такие доктрины вообще нужны.
Духовное попечение часто сводится к тому, чтобы научить новообращенного пользоваться свободой и прийти к более высокому уровню свободы. Абсолютную свободу, как независимость от каких-либо факторов, имеет только Бог, но Он даровал часть этой свободы человеку и по мере богопознания, как соединения с Богом через Христа, человек входит в Божью свободу и учится жить ею. Даже имея ограниченную свободу действия, он может иметь реальную свободу выбора и правильную свободу хотения, если его внутренняя жизнь будет все больше подчиняться Христу и Его Слову.
Здесь необходимо иметь в виду, что часто сами верующие и их духовные наставники не продвигаются в познании Христа и свободы в Нем из-за некой боязни ответственности. Гораздо легче отказаться от личной ответственности, чем принять ее. Как показал Эрих Фромм в своей книге «Бегство от свободы», свобода чаще всего слишком тяжела для человека, иногда просто невыносима. В предисловии к 25 изданию этой книги он писал: «Несомненно, причины, вызывающие у человека страх перед свободой, беспокойство и готовность превратиться в автомат, за последние четверть века не только не исчезли, но и значительно возросли».
Эта особенность не только объясняет извечную популярность детерминистических систем, но и заставляет задуматься об ответственности пастора, который также рискует впасть в соблазн отобрать у подопечного свободу, подчинив его религиозной регламентации или жесткому пасторскому руководству. Роль пасторского попечения, чтобы научить человека подчиняться Христу, а не духовному лидеру, и, наставляя подопечного в духовной жизни, надо только помочь ему различать голос Божий, Который должен руководить им персонально. В этой ситуации многие душепопечители впадают в искушение управления и манипулирования своими подопечными. И это вполне объяснимо, ибо управлять людьми гораздо легче, чем направлять их к свободе. Не поэтому ли в кальвиновской Женеве, в пуританстве и во многих реформатских церквах было принято жесткое дисциплинирование и мелочная регламентация всех сторон жизни и поведения? Не это ли наблюдается и во многих евангельских общинах, где духовность подменяется тщательно разработанным уставом поведения?
Пасторское воспитание свободы и ответственности является очевидно самой непростой и вместе с тем самой высокой задачей церковного служения. Роль пастора или душепопечителя при этом не в том, чтобы командовать подопечным, отбирая у него свободу, а в том, чтобы учить его идти самостоятельно в духовном поприще. Человек обязан научиться самостоянию в духовной истине и предельном подчинении только Христу, а наставник должен стать его путеводителем в борьбе с грехом. Это значит, что наиважнейшая задача такого наставника – не заслонить собой Христа! Только Ему должно подчиняться до конца и безоговорочно, и тогда - и только тогда - человек обретет истинную свободу от греховного хотения, выбора и действия.
Свежие комментарии