С. С. Татищев и его "ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ  ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ  АЛЕКСАНДРА АЛЕКСАНДРОВИЧА"

Монография «Император Александр III. Его жизнь и царствование. Том I» дипломата, публициста и историка Сергея Спиридоновича Татищева (1846—1906) была подготовлена к печати в 1904 г. К исполнению поставленной перед собой задачи истерик-биограф приступил как к совершению верноподданнического долга, в надежде увенчать этим трудом часто подвергавшееся нареканиям и сомнениям свое 40-летнее служение Престолу и Родине.

15 декабря 1864 г. питомец Александровского (Царскосельского) лицея и Парижской Сорбонны Татищев начал служение России в должности канцелярского чиновника в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел. Спустя две недели по всеподданнейшему докладу Александру II вице-канцлера А. М. Горчакова он был произведен в коллежские регистраторы, через год — в секретари российского консульства в Рагузе. «За отличие» по службе 23 ноября 1868 г. Татищев получил чин коллежского секретаря и в декабре того же года был прикомандирован к князю Николаю Черногорскому. 19 марта 1869 г. Сергей Спиридонович вступил и должность младшего секретаря российской миссии в Афинах, с 1 января 1872 г. — младшего секретаря посольства в Вене, а с 1875 г. — второго секретаря.

По свидетельству С. Ю. Витте Татищев был блестящим дипломатом и, в сущности, правил посольством в Вене, когда послом там был Е. П. Новиков, но вел себя он не вполне соответственно своему положению, так как жил с известной опереточной певицей, на которой потом и женился; его даже обвиняли в продаже иностранных документов и этому обвинению верили как император Александр III, так и императрица.

Ввиду установившейся за корнетом-ординарцем репутации знатока французского языка, ему было поручено от имени наследника написать письмо князю Карлу Румынскому. Когда блестящим слогом этого послания стали восторгаться приближенные, Татищев, присутствовавший при разговоре, похвалился своей работой, и этим «шансы придворной карьеры, какие у него были, погубил навсегда».

Несмотря на это происшествие, в январе 1878 г. Тотлебен отправил своего ординарца с реляцией о последних боях под Плевной в Казанлык к вел. кн. Николаю Николаевичу. Вскоре после этого донесения Татищев был пожалован орденом св. Анны 4-й степени на саблю с надписью «за храбрость».

Спустя три года Сергей Спиридонович был вызван в Петербург министром внутренних дат графом Н. П. Игнатьевым и определен на службу в Министерство внутренних дел чиновником особых поручений VI класса для подготовки очерка по истории революционного движения в России. После увольнения Игнатьева при новом министре графе Д. А. Толстом Татищев прослужил недолго и по завершении очерка уволился «по прошению» 22 июля 1883 г.

В первые годы царствования Николая II была, наконец, по достоинству оценена роль Татищева в заключении союза с Францией, а также в признании Россией принца Фердинанда Кобургского князем Болгарии. За оказанные услуги в 1896 г. ему был пожалован орден св. Владимира 2-й степени. В том же году, 16 декабря, он получил болгарский орден св. Александра 1-й степени, а в 1898 г. — знак, присвоенный званию Officier de Instruction Publique от французского правительства. «Заключение союза с Францией отвечало личным наклонностям императора Александра III и служило предметом горячих желаний русского общества. Вызывалось это необходимостью создать противовес германскому всемогуществу в Европе и предохранить Россию от опасности нашествия австро-германцев. Поработав в этом смысле и достигнув успеха, Татищев, как и тогдашний представитель наш в Париже барон А. П. Моренгейм заслужили благодарность России и приобрели всеобщие симпатии».

В начале 1898 г. Сергей Спиридонович был вновь принят на государственную службу. Зная его как человека талантливого и способного, министр финансов Витте предложил Татищеву место финансового атташе (коммерческого агента) в Лондоне, которое он занимал до вступления на пост министра внутренних дел В. К. Плеве в 1903 г. Когда Плеве занял этот пост, Татищев поступил в Министерство внутренних дел членом совета Главного управления по делам печати.

На улице Кромвеля в британской столице Сергей Спиридонович окончил одну из своих капитальных работ «Род Татищевых», начатую в 1893 г. Свыше шести лет посвятил он изысканиям по истории трех ветвей сородичей, чьи судьбы были неразрывно связаны со знаменательными событиями отечественной истории.

В написанном в Лондоне 1 (14) января 1900 г. предисловии к книге, выход в свет которой совпадал с 500-летием существования рода Татищевых «под настоящим его родовым прозвищем», автор выражал надежду, что труд его, «отражая в себе ревностную службу 15 поколений предков Престолу и Родине, послужит залогом верности их отдаленных потомков тем же незыблемым основам русского народного мировоззрения служения верой и правдой по прародительскому завету долго, долго, пока живет Россия, во веки веков».

В первый день скромного празднования 500-летия рода Татищевых, многие представители которого играли видную роль в государственной и общественной жизни России, после литургии в Преображенском соборе 10 марта 1900 г. Татищев познакомил сородичей и приглашенных в Малом зале Петербургского дворянского собрания с пятивековой историей фамилии на основе проведенных им изысканий. На другой день, 11 марта, в 2 часа 30 минут во время аудиенции, данной Николаем II представителям трех ветвей рода: Юрьевской, Алексеевской и графской — Михайловской, историк представил Императору свое генеалогическое исследование и на прекрасном русском языке «с произношением чисто московским, слегка картавя, что выходило у него благозвучно», обратился с заранее подготовленной речью о заслугах предков и правомерности восстановления потомкам утраченного княжеского титула родоначальником Тать-Ищем, при переходе на службу к великому князю московскому. Монолог рюриковича в XXX колене о славных делах выдающихся членов рода император милостиво выслушал, поблагодарил за службу и поднесенную книгу, и тем все закончилось.

В своем новом труде об императоре Александре II Татищев ставил перед собой цель «собрать воедино многочисленные свидетельства об отдельных моментах и эпизодах жизни и деятельности государя Александра Николаевича и, дополнив их собственными изысканиями, составить точный и по возможности полный прагматический свод событий его царствования и личного в них участия или воздействия на них императора в области политики как внутренней, так и внешней».

Несмотря на использование архивных источников в своей монографии об Александре II и даже секретных документов, сам автор расценивал ее всего лишь как «первую просеку в дремучем лесу прискорбной неосведомленности русского общества относительно фактического содержания царствования, преобразовательное, просветительное, объединительное и освободительное значение которого затрагивает все стороны нашей государственной и общественной жизни и так глубоко отразилось на исторических судьбах России».

Еще до выхода в свет этой монографии 28 января (10 февраля) 1903 г. Татищев подал докладную записку министру императорского двора В. Б. Фредериксу и копии ее направил министрам внутренних дел, финансов и председателю Общества ревнителей русского исторического просвещения в память Александра III графу С. Д. Шереметеву о намерении составить жизнеописание императора Александра III.

В своей записке он писал: «Живейшее мое желание посвятить остаток сил и дней моих начертанию жизнеописания в бозе почившего императора Александра Александровича, составляющего естественное продолжение исторического исследования моего об императоре Александре II. Если бы государю императору благоугодно было осчастливить меня, всемилостивейше доверив мне составление этого труда, то я мог бы немедленно приступить к нему на следующих основаниях: 1) предположенная книга будет озаглавлена «Император Александр III, его жизнь и царствование»; 2) она будет состоять из двух томов, не менее 30 печатных листов каждый; 3) для собрания материалов составителю будут открыты правительственные архивы и книгохранилища всех ведомств; 4) 1-й том будет окончен и к печатанию его будет приступлено 1 января 1904 г., 2-й том — 1 января 1905 г.; 5) составителю будет отпущено: а) на собрание материалов и переписку по 1500 руб. и б) на вознаграждение за труд, считая по 150 руб. за печатный лист, но 4500 руб., итого 6000 руб. в год, а всего за 2 года 12 000 руб.; 6) на издание книги никакого кредита не потребуется, т. к. напечатать ее, конечно, возьмется любая частная издательская фирма; 7) книга будет написана по программе, рассмотренной и одобренной советом Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III под наблюдением и руководством председателя общества графа С. Д. Шереметева».

«Представляя в 1898 году на усмотрение совета Общества программу этого труда, — писал позже, в 1903 г. Татищев Шереметеву, — я ласкал себя надеждой, что мне можно будет заниматься в Лондоне, запасаясь только в России необходимыми материалами. При этом условии и была собрана мною глава о воцарении покойного государя, которую я имел честь читать в торжественном общем собрании 1900 года. Но скоро должен был убедиться, что дальнейшее продолжение моей работы совершенно невозможно вдали от источников и в одни только досуги между исполнением многочисленных и служебных обязанностей по званию агента министерства в Великобритании».

Успешный дебют в торжественном собрании Общества вдохновил Татищева, и он дал согласие подготовить и прочитать 26 февраля 1901 г. доклад или очерк о действиях Рущукского отряда в русско-турецкую войну под командованием наследника-цесаревича Александра Александровича. Но обещания своего не сдержал. Нелицеприятный разговор в связи с этим состоялся у Шереметева на аудиенции, данной ему Николаем II. В четверг, 19 апреля, как пишет по свежим впечатлениям председатель Общества в своем дневнике, утром в 9 часов он поехал в Царское Село. «Прибыл в Александровский дворец в 9¾. Не прошло 5 минут, как вышел камердинер и сказал, что государь меня просит. Это было еще до утренней его прогулки. Государь был в кителе. Тотчас приветливо протянул руку. Я с места извинился за присылку письма (с просьбой об аудиенции)... Государь сказал, что получил «Старину и Новизну» и стал говорить о Татищеве и об обещанной им главе об Александре III. Тогда я рассказал ему <как> поступил с Обществом Татищев и как не дал обещанной главы о Рущукском отряде без всяких разъяснений. Государь сказал, что эта глава для него особенно неудобна, ввиду бывшего с ним приключения (с письмом на французском языке к румынскому князю Карлу) и добавил, что он <Татищев> не вполне надежен и что ему пришлось зимой объявить выговор за неуместную речь на обеде в Англии вскоре после смерти Гирса, в которой он пустился в подробности о царской семье, совершенно неуместные. Я повторил, что он опытен и талантлив, но ненадежен, и что мы (совет Общества) на него не рассчитываем».

Свои деловые отношения Шереметев возобновил с Татищевым лишь после всеподданнейшего доклада Фредерикса императору 12 февраля 1903 г., по которому Николай II разрешил историку составить задуманное жизнеописание отца, утвердил смету расходов, исчисленных на подготовку монографии, и дозволил пользоваться своей библиотекой, архивами министерств и различных правительственных учреждений. По другому ходатайству Татищева о порядке цензурования книги — император в соответствии с его просьбой, возложил цензуру полностью на Общество без дальнейшего цензурования со стороны Министерства императорского двора. В случае каких-либо сомнений Шереметеву предоставлялось право испрашивать указания самого императора или вдовствующей императрицы Марии Федоровны.

Пока решались организационные вопросы и улаживались прежние «недоразумения» с председателем Общества, Татищев провел изыскания в Собственной Е. И. В. библиотеке, в архивах Министерства императорского двора, иностранных и внутренних дел, Главного штаба и в Публичной библиотеке. По обилию обнаруженных материалов ему стало ясно, что 1-я часть жизнеописания Александра III до вступления его на престол составит том до 30 печатных листов.

В архиве Министерства иностранных дел Татищев получил документы о бракосочетании цесаревича, его девяти поездках за границу с 1864 по 1879 г., а в архиве Министерства внутренних дел — о деятельности наследника как председателя Комиссии для помощи пострадавшим от неурожая в 1868 г.

Но все выявленное и изученное, как справедливо считал Сергей Спиридонович, не исчерпывало источников жизнеописания цесаревича Александра Александровича до его воцарения. Предстояла еще большая работа по ознакомлению в 1-м кадетском корпусе с перепиской по обучению с 1853 по 1862 г. великого князя Александра Александровича военному делу; с распоряжениями цесаревича по командованию с 1869 по 1881 г. гвардией и войсками Петербургского военного округа — в архивах штабов Гвардейского корпуса и округа, с фондами высших государственных учреждений — об участии наследника с 1866 но 1881 г. в заседаниях Государственного Совета и Комитета министров; с архивами управления Добровольного флота, возникшего по мысли и под руководством цесаревича; Императорского Русского исторического общества — о деятельности цесаревича как председателя и основателя его. Полезную информацию о заботах наследника историк надеялся обнаружить в покровительствуемых им заведениях: ремесленном училище цесаревича Николая, в Московском лицее его же имени, и в домах призрения малолетних бедных и душевнобольных.

"В заключение не могу не упомянуть о целом ряде пока еще недоступных мне источников, пользование которыми одно может придать составляемому мною жизнеописанию императора Александра III желательную полноту, а именно: о переписке его с августейшими родителями, супругой и братьями, а также о собственноручно веденном его величеством дневнике».

С поднесенным через барона Фредерикса историческим трудом Татищева император познакомился во время своей поездки в Польшу 26—31 октября 1904 г. для напутствия 1-й и 2-й стрелковых бригад, отправляющихся в Маньчжурию. По свидетельству министра двора о прочитанной рукописи его величество отозвался с большой похвалой.

Но амбиция и честолюбие оказались у графа Шереметева выше «польз государственных» и здравого смысла. В ответ на предложение Татищева председатель Общества в тот же день, 30 октября 1904 г., отправил три телеграммы: автору монографии, барону Фредериксу и библиотекарю императора В. В. Щеглову с «крайним изумлением», что писатель Татищев представил известный труд свой помимо него и без его ведома, как это было постановлено. Министра двора Шереметев просил доложить об этом императору.

Последнее слово в телеграфной дуэли осталось за автором монографии, вслед за которым прервались всякие сношения более чем на месяц. «Не менее Вас удивляюсь я, — ответил он графу 31 октября 1904 г., — странному притязанию руководить мною в исполнении моего долга».

Вслед за телеграммой 1 ноября потомок Рюрика в XXX колене отправил на нескольких машинописных страницах «чистосердечную отповедь» сиятельному графу.

«Из слов Ваших можно заключить, — писал Сергей Спиридонович своему сановному цензору, — что, по Вашему мнению, я в деле составления биографии императора Александра III поставлен к Вам в подчиненные отношения. Но кем и когда?.. Право повергать на Высочайшее воззрение литературные произведения — прирожденное право русского писателя, ограниченное лишь державной волей. За все время моей писательской деятельности я широко пользовался им и в прошлое и в нынешнее царствование не для снискания каких-либо отличий или выгод, а единственно в опровержение и обличение бесчисленных наветов и нареканий, которые в продолжение многих лет возводились на меня пред царским престолом моими несметными врагами и ненавистниками. В настоящем случае право это становилось для меня прямой обязанностью. Взысканный милостями ныне царствующего императора, получив от его величества и всемилостивейшее разрешение и щедрые средства на составление жизнеописания августейшего его родителя, я не имел возможности выразить моему государю всей глубины и силы моей всеподданнейшей признательности — иначе как предъявлением доказательства того усердия, с каким я отнесся к делу: таков смысл поднесения его величеству в рукописи 1-го тома моей книги... "

Свое пространное послание Шереметеву Татищев заканчивал упованием, что «настоящее прискорбное недоразумение не прервет столь высоко ценимой» им духовной связи, разрыв же ее отразился бы печально на общем и одинаково дорогом для обоих деле. «Не Вы ли писали мне, — напоминал он графу, — не далее как в прошлом году: «Будем в единении духа трудиться с тем, чтобы оправдать высокое доверие государя императора и исполнить долг свой пред священной памятью почившего мудрого царя». Этими Вашими прекрасными словами, которые — верьте мне — я усвоил всею силою моего разума и сердца, заключаю я мою чистосердечную отповедь. Все недосказанное в ней Вы найдете в посылаемом Вам отдельно рукописном экземпляре 1-го моего тома в том самом виде, в каком он представлен его величеству, и который прошу Вас принять как выражение неизменности моих чувств к Вам и как залог непрерывности нашего общего дружного труда во славу незабвенного монарха и на благо России».

На присланный экземпляр монографии Шереметев подготовил рецензию для совета Общества, повлиявшую не только на продолжение работы, но и на творческие замыслы историка. В своей рецензии Шереметев писал:

«Прочел я только что рукопись Татищева об императоре Александре III, ту часть, которую он непосредственно представил государю. Начало было мне известно из его чтений на Фонтанке зимою 1903—1904 гг. Общее впечатление и теперь, по прочтении до конца написанного, то же: изложение хорошее, даже талантливое, поддерживающее все время интерес, местами даже захватывающий. Иногда, быть может, выражения несколько напыщенны и ходульны, особенно там, где должно бы пробуждаться чувство. Переводы с французского языка как будто не всегда точно воспроизводят мысль. Обращаясь к другой стороне, к пригодности начатого труда для печати, то для меня представляется к тому немало сомнений. Текст требует тщательной проверки как относительно точности сообщаемого, так и равно и относительно тактичности некоторых показаний. Конечно, задача нелегкая и пролагать пути по неразработанной ниве тем более трудно.

На первый взгляд меня поражает односторонность и даже скудость материалов. Лучшее и важнейшее — это письма Александра II к императрице Марии Александровне, к сожалению без ответов последней, а потому государь очерчен ярче и яснее, облик императрицы Марии Александровны бледен и неясен, местами сам автор это сознает, к тому же его сочувствие, видимо, на стороне Александра Николаевича. В деле воспитания императрица Мария Александровна является в очерке неясно сознающей, чего она желает и даже как бы антирусской, как не оценившей Н. В. Зиновьева и покровительствующей Гримму после любезностей с Кавелиным. В деле же ухода и лечения цесаревича Николая она еще туманнее, нерешительнее, загадочнее. Автор даже повторяет несправедливые слова баронессы М. Фредерикс об императрице Марии Александровне.

Личность ее слишком крупна и значение ее в деле воспитания своих детей настолько сильно, что с нею нужно особенно считаться и без нее нельзя понять и очертить облик Александра III.

Что в деле воспитания государь и императрица смотрели несколько различно — это явно, и эта рознь позднее пошла далее, судя по письмам Александра II, уже чувствуется будущий разлад, при всей привлекательности личности писавшего.

Неверное и тусклое освещение личности императрицы Марии Александровны почитаю главной ошибкой автора. Перебирая показания, встречаем Зиновьева, Перовского, Грота. Их показания интересны, особенно последнего всего более важны. Почему-то долго автор держится на Кавелине, которому дает высказаться вполне, но без оттенка сочувствия.

О Буслаеве, графе Строганове не слишком ли кратко? Из частных голосов всего более приводится князь В. П. Мещерский, Ф. А. Оом и баронесса Фредерикс. Нельзя не пожалеть, что автор именно этим голосам дает преобладающее место, умалчивая о других, более точных и скромных. Подробности о князе Мещерском, о дружбе его с цесаревичем Николаем вряд ли нужны в очерке об Александре III. Записки Оома крайне пристрастны и мелочны, каким и был их автор; баронесса Фредерикс красуется разве по родству с мин<истром> и<мператорского> двора. Уже если выбирать свидетельские события, то голоса гр. А. Д. Блудовой, Анны Феодоровны, Е. Ф., Д. Ф. Тютчевых имеют гораздо более значения как раз ко времени болезни и смерти цесаревича Николая.

Вообще цесаревич Николай занимает здесь слишком много места; для него, конечно, необходимо отдельное исследование, но здесь не следовало бы уходить в подробности, к тому же не всегда удобные: о помолвке его, о подробностях пребывания в Дании и т. п.

Откуда известия о дружбе с Евгенией Максимилиановной, о значении ее для Александра Александровича, об увеселениях его «светских», о танцах и даже о дирижировании им бала?

Откуда взяты слова умирающего Николая Александровича — «славный человек»?

Почти совершенно и вряд ли случайно умалчивается О. Б. Рихтер, всякий раз называемый полковником Рихтером, без показаний которого и шагу сделать нельзя при описании этой эпохи и среды, окружающей великих князей. Умалчивать о Рихтере и выдвигать Мещерского — по меньшей мере странно.

На мой взгляд рукопись Татищева прежде всего должна быть просмотрена двумя лицами: I) великим князем Владимиром Александровичем, 2) г. Рихтером, и только после проверки их она могла бы быть представлена государю императору и императрице Марии Федоровне как материал для напечатания».

Считая главной ошибкой автора неверное и тусклое освещение личности императрицы Марии Александровны и недостаточное освещение ее роли в воспитании цесаревича Александра, Шереметев умолчал, что это — не вина, а беда историка-биографа. В самом начале своей работы Татищев 21 июля 1903 г. просил председателя Общества ревнителей оказать содействие в получении копий писем императрицы к Александру II или выписок из них о воспитании детей. Снова повторил свою просьбу автор монографии 13 января 1904 г., подчеркнув, что использование архивных документов «доселе ему недоступных» для жизнеописания Александра III» в высшей степени желательно в видах... полноты и точности». По глубокому убеждению Татищева, «обнародование в надлежащих извлечениях таковых и им подобных писем произвело бы для памяти лиц, их писавших, не менее благоприятное и отрадное впечатление, чем многочисленные выдержки из писем государя Александра Николаевича к императрице Марии Александровне», придало бы «необычайную и ничем иным незаменимую живость, свежесть и прелесть». Обращался Татищев, и далеко не безрезультатно, к современникам, в том числе к великому князю Владимиру Александровичу, который обстоятельно знакомился с первыми главами работы и высказал по ним ряд фактических замечаний.

«Во имя того дела, что возложено на обоих нас монаршим доверием, скорое и успешное совершение которого необходимо, чем когда-либо, в смутные и тревожные дни, переживаемые нашим Отечеством, убедительно прошу, Ваше сиятельство, дать мне возможность при личном свидании разъяснить Вам на словах сущность происшедшего между нами недоразумения, если доводы моего последнего письма не убедили еще окончательно».

В тот же день Шереметев лаконично примирительно сообщил:

«Милостивый государь Сергей Спиридонович!"

Окрыленный «милостивым одобрением» исторического труда монархом, Татищев в день тезоименитства Николая II, 6 декабря 1904 г. представил через министра двора соображения по продолжению и завершению исторического труда «Жизнь и царствование Александра III» не в двух, а в четырех томах. Первый том, поднесенный 20 октября, автор считал вполне законченным, второй — о государственной и военной службе цесаревича — биограф-историк надеялся завершить в начале 1905 г. Для продолжения работы над третьим и четвертым томами Татищев просил Фредерикса исходатайствовать в 1905—1906 гг. по 6 тысяч рублей, так как никакими средствами к жизни, кроме тех, которые давали ему служба и литературный труд, не располагал. По докладу Фредерикса испрошенные необходимые ассигнования повелено было отпустить из кабинетских сумм.

В соответствии с действовавшими законами петербургскую квартиру Татищева опечатали, и только 11 сентября по постановлению столичного судьи 9-го участка все дела и бумаги, имевшие «касательство» к трудам историка, были разобраны, а взятые для работы дела были переданы в архив Министерства императорского двора. Относительно подлинных рукописей, черновиков и других авторских материалов дочь Татищева Мария Сергеевна «возбудила претензию: оставить их ей, как наследство ее отца». Но эта «претензия» вызвала категорическое возражение присутствовавшего при разборке материалов представителя Министерства императорского двора помощника начальника канцелярии, который заявил, что «возбужденный дочерью протест не может быть принят во внимание», так как все материалы «безусловно секретные, ибо относятся до работ, порученных Татищеву по высочайшему повелению, и составленные не для общего пользования, а исключительно для государя императора» и, во-вторых, даже с точки гражданского права, материалы эти должны рассматриваться как собственность Министерства двора, ибо министерство уплатило Татищеву всю назначенную сумму за весь порученный ему труд, а получило от него лишь по одному первому тому работ: «Жизнеописание Александра III» и «Очерка по истории революционного движения в России».

Оспаривавшиеся рукописи историка были переданы в архив министерства только в конце 1906 г. после того, как дочь Татищева изъявила согласие от себя и по доверенности от матери. Рукописные черновые материалы по второму тому истории царствования Александра III и различные брошюры для очерка по истории революционного движения в России, взятые с собой Татищевым за границу, были изъяты генеральным консулом в Вене и уже в конце сентября 1906 г. переданы Министерству императорского двора. Из описи, представленной при них, и хранящихся ныне в РГИА дел видно, что это были подготовительные материалы для написания второго тома «Жизнеописания Александра III» с 1866 по 1881 г.

Несмотря на незавершенность работы и критические замечания Шереметева, многообразие использованных первоисточников, извлеченных и скопированных Татищевым с помощью прикомандированных к нему писарей из различных ведомственных и личных архивов, позже в значительной мере утраченных, делают труд историка уникальным.

Не менее важно опубликование в дальнейшем собранных Татищевым и не введенных до сих пор в научный оборот документов и материалов для второго тома жизнеописания Александра III, в частности, прочитанного на заседании Общества ревнителей русского исторического просвещения в память Александра III очерка об участии наследника в русско-турецкой войне 1877—1878 гг., а также документов, послуживших основанием для составления публикуемого формулярного списка наследника-цесаревича. Публикация восполнила бы значительный пробел в источниках о деятельности Александра Александровича с момента провозглашения его наследником после смерти цесаревича Николая Александровича вплоть до вступления на престол 1 марта 1881 г.