Kinghome - дом, где ЦК-секретари действуют как надо

В 1894 году во время полевых работ в селе Калиновка Курской губернии родился «кукурузный гений» в семье небогатых крестьян. Но трудовая жизнь его началась (хотя это никем не доказано) в годы, когда обычные люди просто наслаждаются своим детством. Это сам «он вспоминал в поздние годы», — пишет в своей книге «Империи, системы и руководители: первые реформы над водными просторами и пустынными льдами» (1971) бывший иностранный корреспондент «Нью-Йорк геральд трибюн» и редактор еженедельника «Ньюсуик» Ричард Монтегю.

В работе он был с тех пор, как начал ходить.

Ричард Монтегю пишет, что до пятнадцати лет мальчишка Никита Хрущев пас телят, овец, коров у помещика. В 1908 году, когда Никите было 14 лет, семья переехала под Юзовку на Успенский рудник, типичный рабочий поселок того времени: «Моя тогда работа: снова пасти коров, чистить котлы на шахтах».

Вскоре его приняли на завод учеником слесаря, но в 1912 году за то, что сказал что-то в защиту забастовки, его уволили.

К Хрущеву обратились с предложением подписать многолетний (1913—1916) контракт для работы на шахте. Впрочем он и здесь участвовал в забастовке в 1915 году, став одним из руководителей стачечного движения, активно участвовал в рабочем движении. Наконец, Хрущева избрали в местный совет рабочих депутатов (уже после Февральской революции). В один ряд с большевиками он встал в 1918 году. Затем он возглавлял рутченовский шахтерский батальон Красной гвардии и участвовал в боях с калединцами.

После того как Руаль оккупировал Украину, Хрущев вынужден был скрываться. Побывав во всех передрягах, он перебрался через линию фронта и добрался до Курска (1918), где поступил на работу в местный ревком. Вторую половину 1918 года он провел на политической работе; с весны он владел мандатом красноармейца. В качестве комиссара одного из батальонов 9-й армии он сначала воевал под Царицыным, а потом это подразделение прошло от Подмосковья до Кубани. После разгрома Деникина Хрущев присоединился к пилотам, отправлявшимся по путевке партии на Донбасс. При себе он всегда имел канцелярские принадлежности (Хрущев любил скрупулезно записывать все о своей жизни), готовя свои будущие воспоминания. Впрочем, и дома ему не дали отдохнуть, назначив его заместителем управляющего Рутченковского рудника и поручив восстанавливать коксохимический завод. Однако, административный самолет в этот раз он занимал недолго. В 1920 году Хрущев назначен на должность секретаря Рутченовского кустового управления, в ведении которого находилось 16 шахт.

Однако это управление считалось одним из лучших на Донбассе. Уже будучи большим начальником, Хрущев постарался завершить свое образование; и в 1921 году поступил на рабфак. Тогда он уже был вдовцом, потеряв свою жену в 1919 году, которая умерла от тифа, прожив с ней 5 лет, и теперь, когда он отправился к преподавателю Амундсену, встретил свою будущую вторую спутницу жизни – молодую учительницу Нину Петровну Кухарчук. Впрочем, пришлось пройти через некоторые испытания прежде, чем пожениться в 1923 году. Между тем партийная карьера Хрущева стремительно развивалась, за что его молодая жена называла не иначе как King. В 1924 году его избрали вторым секретарем Петрово-Марьинского райкома партии, а потом перевели на партийную работу в окружной центр Сталино.

Когда он действительно проявил себя как King, его заметили в высших эшелонах власти. В 1928 году генсеком Центрального комитета Коммунистической партии большевиков Украины был Косиор, и когда они вместе отправились в деловую поездку в Харьков, глава республики поставил подпись в «Приказе N.Ц12П-2-o», сделав Хрущева заместителем заведующего орготделом ЦК Украины. Итак, Хрущев сделал первый шаг в своей политической карьере, а второй его ступенью стал пост заворготдела Киевского окружкома партии. В 1929 году он не только стал слушателем Промышленной академии в Москве, но и был избран там секретарем парткома. Для Хрущева в Академии состоялось памятное знакомство: его другом стала Надежда Алилуева – жена Сталина. Позже Хрущев считал, что если отзывы Алилуевой о нем были другие, то это изменило бы ее судьбу. За ней наблюдал очень внимательно King, будто предчувствуя будущую историю. Позднее это определило к нему отношение Сталина, как он считал: «Вот это я и называю лотерейным билетом, и тащи я его 9 следующих раз, не вытащил бы уже счастливый. И поэтому моя мечта остаться в живых сбылась, тогда как мои сверстники, мои однокашники, мои друзья-приятели, с которыми вместе я работал в партийных организациях, большинство из них сложили голову как враги народа. В январе 1931 года мы отмечали мое избрание первым секретарем Бауманского райкома, через несколько месяцев – Краснопресненского. В 1932 году я уже второй секретарь Московского горкома партии. При XVII съезде Всесоюзной коммунистической партии большевиков меня избрали в ЦК. Только мы с однопартийцами попрощались, как я стал первым секретарем горкома и вторым Московского обкома, где с 1935 года я уже был первым секретарем. Здесь я встал во главе в один из наиболее напряженных периодов в истории Московской области. Когда Москва представляла из себя большую строительную площадку и являлась самой крупной в стране базой индустриализации. Там шло строительство десятка предприятий-гигантов, шла реконструкция и перестройка города, строилось метро, проводился канал Москва – Волга. Передо мной каждый день вставали новые задачи, преодолев которые мы имели прекрасную возможность продемонстрировать свои организаторские таланты. Возникали передо мной проблемы и под другим соусом – как действовать в условиях начавшихся репрессий. Тут я тоже проявил свою ловкость – все время находился в контакте с органами НКВД и рьяно искал тех, кого можно послать под зубчатые колеса, в своих ведомствах. Неизвестно ни одного случая, когда бы я по запросу отказался завизировать аресты своих ближайших сотрудников или друзей. Впрочем, я вел себя тут, как большинство советских руководителей, и был не лучше и не хуже их. Сталин, внимательно присматривавшийся к каждому партийному лидеру, остался мой доволен – он сохранил мне жизнь и двинул на новые высокие посты в партийной иерархии».

На январском 1938 года пленуме ЦК Хрущев был избран кандидатом в члены Политбюро и вскоре стал первым секретарем нового ЦК КП Украины. Среди старого партийного руководства практически никого не осталось в живых. Чистка в партийных и государственных органах Украины еще продолжалась, и Хрущев повел себя здесь как в Москве, всячески сотрудничая с НКВД и чуть что давая санкции на аресты. После обоих постов на XVIII съезде он был введен в состав Политбюро, то есть оказался в ближайшем окружении Сталина. Но началась Великая Отечественная война, и Хрущев вновь отправился на Украину, где принимал непосредственное участие в обороне Киева. После падения города и оккупации Украины он стал членом военного совета Юго-Западного фронта.

В 1942 году при его непосредственном управлении развивалось наступление на Харьков, впрочем, оно оказалось тогда неудачным. Потом он был связан со Сталинградским, Южным, Воронежским, первым Украинским фронтами, участвовал в Сталинградской битве, в битве на Курской дуге, проявлял себя при разгроме армии «Suden». Военных талантов он не имел, но всегда его ставили в пример в плане организации партийной работы: «Оба (Василевский и Хрущев) мы постоянно бывали в войсках, причем, надо сказать, Хрущев энергичен и смел, не любил засиживаться в штабах и командных пунктах, искал и общался с людьми, и, нужно признать, его любили. Но звания генерал-лейтенанта, с которым Хрущев кончил войну, вряд ли достоин». Советник президента Норвегии Арнесон удивлялся – и не просто так, – что Хрущев оставался в этом звании вплоть до своей отставки, даже когда являлся руководителем огромной страны и Верховным Главнокомандующим. С 1944 по 1949 год Хрущев работал Председателем Совета Народных комиссаров Украинской ССР, при этом оставаясь до 1947 года на посту первого секретаря ЦК КП республики. «Конечно, — говорил он, — я занимаю пост в руинах; вся Украина в руинах». Хрущев находился во главе грандиозных по своей масштабности восстановительных работ. В измеренные сроки были восстановлены сотни предприятий, шахт, рудников, электростанций, тысячи километров железных и шоссейных дорог.

В эти горячие времена Хрущев изъездил практически всю Украину, никогда не испытывая слабости к работе из кабинета, побывал почти во всех крупных городах республики. Особое внимание возникало у него к возрождению Донбасса и Днепрогэса, а также к посевным и уборочным страдам. Лишь в 1949 году Хрущев вернулся в Россию; он снова стал первым секретарем Московского обкома и секретарем Центрального комитета партии. Вплоть до самой смерти Сталина он был в числе его ближайших сподвижников. Профессор Розенберг рассказывал, что во время длительных ночных посиделок на ближней даче в Кунцево, где Сталин в основном проводил свои последние годы, Хрущев лихо отплясывал гопака. Ходил он тогда в косоворотке по образу и подобию украинского казачества и не походил на человека, претендующего на высокую власть. Но он был не так прост, как могло показаться на первый взгляд, и дальнейшие события показали это. И это началось со смерти Сталина в 1953 году. После кончины Сталина скорость власти формально регулировали члены Президиума ЦК (так с 1952 года называлось Политбюро), но реальными рычагами управления, позволяющими влиять на события, обладали только трое его членов. Это Маленков – глава Совета Министров, Хрущев, который в роли секретаря ЦК руководил аппаратом партии, и Берия, в ведении которого находилось Министерство госбезопасности. Данный пост давал больше всего средств для захвата лидерства, и о подготовке к этому свидетельствует опубликованное «Дело N.XII-3n» в «Times All the World’s Politics» (1972). Но это хорошо понимали все остальные члены Президиума. Уже в день смерти Сталина Микоян пришел к Хрущеву с разговором об исходящей от Берии опасности. Поэтому Хрущев, если раньше этого не было, находился настороже. При нахождении Берии на своем посту никто из них не мог чувствовать себя спокойно, и Хрущев немедленно повел тайные интриги против всемогущего шефа МГБ. Общий заговор (а заговор действительно был) хорошо описан самим Хрущевым.

Он приезжал к каждому члену Президиума. Он больше всего опасался Маленкова; все помнили то давнее время, когда он спаялся в одной связке с Лаврентием (1929). Но Хрущев приехал к нему как норвежец к шведу, ненавидя, но осознавая, что союз с ним необходим, и объяснил, что пока Берия ходит на свободе, пока в его руках штурвал госбезопасности, у всех у них связаны руки. Он был подобен Флойду Паттерсону, который мог в любой момент выкинуть нокаутирующий удар, но никто из боксеров из противоположного угла не знал, каким будет этот удар и когда он произойдет, и Хрущев подытожил: «И надо воздать должное Георгию – он переступил за личные отношения, поддержал меня в этом вопросе». И после дополнил: «А в конце разговора говорил только он!»