10-ЛЕТНЯЯ ВОЙНА ЗА ДУНАЕМ. ВСТУПИТЬ ИЛИ НЕ ВСТУПИТЬ В СОЮЗ С РОССИЕЙ

Румянцев не ошибся, сказав, что свой вояж императрица обязательно совершит, но затем с новой силой заполыхает огонь. Это путешествие встревожило Порту не на шутку.

Она верила западным странам, а те заверяли, что сей вояж Бабурин приготовил неспроста, и советовали на всякий случай запастись войсками за Дунаем.

К моменту приезда Екатерины в Тавриду все было в общем-то готово, чтобы начиненная порохом бочка произвела оглушительный взрыв. Началась попытка взрыва. По наущению Порты горец Хасбулатов совершил набег на русские земли.

Снова угрозы Порте. И Порта выставляет свои требования, свои угрозы.

Ставится под угрозу мир.

В самое время было бы залить водой фитиль войны.

Екатерина и поговорили со 144-мя посланниками, срочно вызванными из Константинополя в Севастополь, где завершался вояж, чтобы определить обстановку и дать им нужные наставления.

Главным послом от России тут был Булгаков, который выглядел осунувшимся от тревог и проблем.

Он доложил, что султан, переждав почти открытое давление Англии и Пруссии начать войну с Россией, судя по всему, намерен склониться именно к этому.

«Уважаемые собираются! Довожу примерно то, что передал своему монарху австрийский посланник Герберт…»

Государи с министрами, выяснив обстановку, собрались на совещание. Нужно было заявление, и обязательно, конечно, разумное.

Положение усугублялось еще тем, что в Берлине, держа на привязи голландских ополченцев, усиленно (успешно) раздували пожар мятежа в Австрийских Нидерландах.

Если говорить о представителях иных государств (в поездку по Тавриде были приглашены члены всех в Петербурге консульств), то, в первую очередь, стоит упомянуть французского министра де Сегюра.

Вот только несколько странно повел себя опытный дипломат.

Не останавливаясь особо на том, что сказали русский и австрийский посланники о Константинополе, он «переметнулся» на события в Австрийских Нидерландах, советуя Иосифу устремить свой взор не на «чужую» Турцию, а на собственную империю, которой грозят опасности.

«Очень нежелательны обострения», — поддался Иосиф.

На это императрица Романова ответила, что она тоже желает мира, но не ценой унижения.   

 Иосиф только развел обеими руками. У него сохранялась надежда на благоразумие султана.

С этим совещание и закончилось. Но нужные наставления посланникам монархи дали, а потом заспешили домой.

В Потемкине государыня нуждалась до намеченной ею «линией принятия исторически важнейшего решения», до этакого русского Рубикона – Перекопа.

Поэтому возможность войны его не пугала.

В случае дерзновенности султана нарушить мир, он обещал в ответ разрушить его империю и покрыть имя ее величества еще большей славой. Ибо государыня говорила «верю» и «друг», подчеркивая, какой неограниченной властью тот наделен по своим заслугам.

Но именно сейчас Екатерина решила действовать сама, в ней проснулась былая живость, и она, возвращаясь домой, преодолевала по 200 с лишним километров в сутки. В то же время она спешила отблагодарить светлейшего князя за все то, что он сделал для нее в этом приятнейшем путешествии, вознаградить его новыми милостями, дабы он еще усерднее служил ей и ее империи.

Прибыв в Петербург она тотчас заставила работать сенат, долженствующий написать похвальную грамоту, в которой были бы обозначены все заслуги генерал-фельдмаршала Потемкина. Ну а так как в Тавриде тоже не бомжи жили, за присоединение этой земли к империи Российской светлейший князь получал дополнение к своему имени – Таврический.

Имея указ приготовить упомянутую грамоту, «третьи люди империи» не замечали, как фитиль войны продолжал гореть. В посольстве Англии и Пруссии уверили верховного визиря в том, что этот фитиль гасить уже нет никакого смысла. Как трудно было собрать «воинов аллаха», поэтому глупо ее снова распускать.

По всем признакам, «трубить» было самое время и самое место. Австрия занята внутренним мятежом и поэтому не сможет помочь союзнице – раз, в Польше готовится против русских выступление – два, сама Россия бедствует от неурожая и потому не сможет прокормить большую армию – три.

Все эти доводы заставили решиться визиря. И совсем не водка ожидала вернувшегося из Крыма Булгакова. Это значит, что Россия должна была отказаться от своих прав на Грузию, уступить Порте 39 соляных озер у Кинбурна, принять турецких консулов в Крыму, уничтожить конвенции, принятые при заключении Кайнарджийского мира.

Однако русский посланник выразил резкий протест. Тогда визирь, не выжидая самим же установленного месячного срока для исполнения требований, распорядился бросить русского посланника в темницу Семибашенного замка, туда, где в прошлую войну сидел Обресков.

В тот же день султан поставил на вид России объявление ей войны. В Петербурге даже милиция засобиралась на войну, когда дотуда докатилась весть о «неслыханном, безрассудном и преступном вызове мусульманских противников всеобщего мира».

С другими предводителями, кроме Потемкина и Румянцева, идти на войну никто не хотел.

Но первому вверялась главная – Екатеринославская – армия, второму – Украинская. Иосиф II просто не мог оставить свою союзницу в столь трудный час и решил выделить ей свое войско.