ПРО КАТЬКУ. ВЕЛИКАЯ МЕТАМОРФОЗА!

Основателем Российской Империи был Петр I, а самой энергичной продолжательницей его дел оказалась Екатерина. Со дня вступления на престол и отъезда в Москву на коронацию ее излюбленным местом стал Сенат, ведь он в этот промежуток времени Екатерину II принимал целых 15 раз. Вскоре о деятельности новой императрицы стало известно всем иноземным дворам. Здесь, как пишет Брейтель, государыня "стремится показать всем", что намерена лично "управлять и руководить делами". Больше послов стали "присылать ей депеши, она крайне аккуратно составляет черновики ответов и весьма охотно посещает Сенат, где очень деспотично решает вопросы, касаемые и общего управления дел, и частных лиц, а ведь совсем недавно почти все во дворе презрительно называли ее просто Катькой. Обратил я внимание и на внешнюю политику Екатерины; в международных делах Екатерину особенно заботит положение дел в Польше».

Покровительствуя польским православным, она прилагала все усилия, чтобы ничто по сравнению с католиками не разнилось в их правах. Тот же посол Брейтель пишет, как силой добивались того от неуступчивой польской шляхты: «Русский посланник в Варшаве Репнин принужден действовать по всем жестким правилам…» Поначалу интригами, подкупом и угрозами, а затем введением русских войск в предместья Варшавы и арестом наиболее упрямых противников из польской шляхты Репнин добился того, чтобы Сейм согласился с уравниванием религиозных и политических прав диссидентов с католиками, после чего Брейтель писал: «В ответ по всей Польше я наблюдаю антидиссидентские конфедерации». Мало этого: «Екатерина не смутилась от того, что не только Польша, но и объявившая ей войну Турция пошла против нее!» Напротив, он свидетельствовал о дополнительном задоре Екатерины от угроз с запада и юга. Всячески она обдумывала положение и «со всех сторон приготавливаю достойный отпор, милый мой граф Чернышев. Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не скоро исчезла».

Однажды царица поняла, что Россия освободилась от большой тяжести, когда был прерван мирный договор, наводящий столь много нервирующих мыслей.

Теперь руки у Екатерины были развязаны, средства на войну она имела, поэтому не сомневалась, что туркам дорого дастся ссора с Россией. Воодушевленной Екатерине начало подражать и ее окружение. Уже 4 ноября юный Военный совет решил вести войну не оборонительную, а наступательную, и в-первую очередь постараться поднять на восстание угнетаемых турками христиан. Однако, чтобы способствовать восстанию тех же греков, нужно было отправить экспедицию в Средиземное море. В этом Екатерина видела залог успеха, поэтому она энергично приступила к его исполнению. Когда она писала Чернышеву, 16 ноября, многое было уже сделано для этого. Она заразила моряков уверенностью в предстоящем мероприятии, однако это чувство легко могло перерасти и в самоуверенность. Все мысли и переживания по этому поводу императрица выразила в письмах Чернышеву. Но, возможно, флот никогда еще не был под таким попечением, как в это время, и таким сильным. Во всю мощь военные действия вступили в 1769 году. Армия генерала Голицына с трудом перешла через Днепр, однако все же взяла Хоттин. Но Екатерина осталась недовольна его медлительностью и передала верховное командование Румянцеву, который вскоре овладел Молдавией и Валахией, а также побережьем Азовского моря с Азовом и Таганрогом. Екатерина приказала избежать любого злоключения, для чего нужно было укрепить города и строить флотилию. Отсюда она набралась еще большей энергии и в этом году действовала как настоящий начальник генерального штаба, вникала во все военные приготовления, составляла планы и инструкции. И, как всегда, надо успевать обо всем писать Чернышеву.

Екатерина запаливала Турцию со всех сторон, и, как бы не закончилась война, у нее точно со времени возникновения империи не было столько проблем и хлопот. Много мы каши заварили, правда непонятно было, кому от этого вкусно будет. Помимо армии на Кубани и против поляков, у нее был необходимый резерв, причем и он был поделен на части против шведов, которые могли вступить в войну в любое время, и на части для возможных пополнений действующих войск. В самом деле, тамошний фронт доставлял много неприятностей и забот. Поэтому в июле 1796 года из Кронштадта отплыла наконец эскадра под командованием Спиридова. До Средиземного моря не добралось даже двух третей от нее.

Но и с этими силами Алексей Орлов, лечившийся в Италии и напросившийся стать руководителем турецких христиан, поднял Морею. Присоединившись затем к эскадре Эльфингстона, погнался за турецкой эскадрой, превышающей почти в 4 раза русский флот, и настиг ее в Хиосском проливе у крепостицы Челмы. 24 июня 1770 года через 4 часа боя «защитники поляков» укрылись в Чессменской бухте.

Через день русские с луной пустили брандеры, и к утру 26 июня скученный в бухте турецкий флот был сожжен. То был настоящий морской триумф на Архипелаге, и он был поддержан столь же блестящими сухопутными победами в Бессарабии. Румянцев не чувствовал себя одиноким, так как он регулярно получал письма от Екатерины. Она ничему не учила его, даже не давала советов, но надеялась «на силу божескую и на искусство ваше в военном деле, что не оставите сего наилучшим образом и претворите в победы ради славы вашей и доказательств преданности отечеству и ко мне». Вспоминала и тех римлян, которые интересовались не количеством войск своих врагов, а где они находятся, шли на них и побеждали, имея в своем активе намного меньше сил. Румянцев так вдохновился этим письмом, что дважды разбил многократно превосходящие турецкие армии на Ларге и Кагуле. А также взята была важная крепость на Днестре Бендеры.

Держава брала Крым. Под Турцию бежал хан Селим-Гирей. Новый хан Сагиб-Гирей в поспешности заключил с русскими мир. На этом военные действия закончились, власти приступили к длительным переговорам о мире; Екатерина вновь могла приступить к польским делам. Военные успехи России возбудили опасения в соседних странах, прежде всего в Австрии и Пруссии. В тот момент дошло до того, что всерьез заговорили о возможности войны с ней. Тогда заговорил Фридрих. Гораздо разумнее Бессарабии и Крыма взять в качестве компенсации часть польских владений. Он прямо писал своему послу Сольмсу, что России все равно, где взять вознаграждение, на которое имеет право за военные убытки, но так как война началась из-за Польши, то она может взять себе это вознаграждение из пограничных областей данной республики. Чтобы предотвратить убийства, Австрия должна получить свою часть. Мысль о разделе Польши стала первой для Петербурга.

Покушения на Польшу начались 27 июля 1772 года, когда Австрии отошла вся Галиция, Пруссии – западная часть страны, России – Белоруссия. Убийцы Польши помирились, и Екатерина могла приступить к турецким переговорам. Они тянулись 1773 и 1774 годы, а поляки продолжали сопротивляться. Самое дорогое противостояние продолжалось, а между тем надвигалась новая угроза с Урала. Это поднял восстание Емельян Пугачев.

В октябре он настолько усилился, что его войска ходили уже под стенами «последнего оплота» на пути в Центральную Россию – Оренбурга. Так просто смотреть на это бедствие императрица не могла. «Скоро там должна воцариться тишь, ибо, слава богу, заключили мы с турками выгодный нам мир… В Крыме отныне волю изъявлять никто да не смеет, понеже самих татаров. Прекрасные известия, ибо давно не думали мы заключить столь выгодный мир для России». Но одновременно все более и более тревожные вести приходили с востока. Пугачев прошел через разгромы уже 2 раза. Когда он бежал, собирал новое воинство, и бегство это разворачивалось в очередное наступление».

Никто не достигал таких ужасных успехов, как он летом 1774 года, никогда еще мятеж не приносил таких кошмаров. Но действовал Пугачев верно, так как возмущение перекатывалось из одной деревни в другую, из одной провинции в следующую, и все шли за своим «Cezarus» - «народным царем». И быть бы Петрбургу ликующим, но не получалось: горестные известия с востока омрачали радость от окончания войны с «янычарами». Это только в августе Пугачев будет окончательно разбит и «окондалачен».

10 января семьдесят пятого года его казнили в Москве. Что касается польских дел, то на середину февраля пришелся наконец закон Сейма об уравнении диссидентов в политических правах с католиками. Таким образом, преемники Екатерины получали, несмотря на все препятствия, государство с решенной задачей и успешно проведенными 3 войнами – 2 внешними и 1 внутренней. Пугачевское восстание, тем не менее, вскрыло серьезные недостатки областного управления, так как прежние губернии имели слишком большие административные округа, им не хватало достаточного количества учреждений и персонала, и, наконец, здесь смешивались различные ведомства, когда одно областное управление ведало и собственно административными делами, и финансами, и судом. С тем, чтобы устранить эти недостатки, Екатерина задумала губернскую реформу; преобразование было начато в 1775 году. Целый век в империи было 20 губерний, но при новой областной системе их стало 50. В губерниях насчитывалось по 300-400 тысяч жителей.

В свою очередь, они подразделялись на уезды, и численность их составляла 20-30 тысяч человек («Малая сила»), а при росте населения уезды автоматически приобретали статус губернии. Жертвами реформы становились любители так или иначе апеллировать законами сверху, так как в губерниях вводилась однообразная административная и судебная система.