Герой или предатель? Великая загадка знаменитого герцога

События, происшедшие в старой крепости Эгер, что находилась на пересечении торговых путей Нюрнберг-Прага и Прага-Лейпциг в Западной Чехии, 25 февраля 1634 г., накануне великого поста, сделали герцога Фридландского, главнокомандующего имперской армией генералиссимуса Альбрехта Венцеля фон Валленштейна одной из самых трагических и таинственных фигур в германской и европейской истории нового времени. Между семью и восемью часами вечера в банкетном зале одного из домов в районе Нижнего рынка были убиты ирландскими драгунами ближайшие сподвижники Валленштейна графы В. Кински и А. Трчка, фельдмаршал X. фон Илов и ротмистр Г. Ниманн.

Тремя часами позднее в спальню Валленштейна ворвался капитан драгунов Деверу и ударом меча пронзил грудь главнокомандующего, от чего тот скончался на месте. В эти бурные дни бесследно исчезли многие важные бумаги из частной переписки Валленштейна, хотя тысячи других позволили историкам изучить обстоятельства его жизни и смерти, оставив тем не менее много загадок и вопросов.

Валленштейн, носивший титулы герцогов Фридланда, Сагана, Мекленбурга, князя Вендского, графа Шверина, владетеля земель Ростока и Штаргарда, звания главнокомандующего имперской армией и адмирала Балтики и Океана-моря (чисто испанское звание), имел много печатей и шифров, которыми он заверял свои письма. Современники называли Валленштейна Альбрехтом Венцелем Евсевием фон Вальдштейном (Вальштейном, Валленштейном), затем герцогом Фридландским, наконец, имперским князем и герцогом Мекленбургским по мере пожалования ему титулов и званий. В начале трагического для него 1634 г. в одной из пьес, поставленных в Мадриде, он фигурировал как генералиссимус .

В создание образа Валленштейна во многом внесли путаницу его современники. Их часто субъективные и поспешные выводы способствовали его искажению и возникновению легенд о Валленштейне то как о немецком или чешском патриоте, то, напротив, как об изменнике или как о необыкновенном честолюбце, ненасытном и алчном кондотьере, стремившимся стать ни больше ни меньше как “вторым” Ришелье, но в рамках Священной Римской империи, или даже обладать императорской короной. Главнокомандующий саксонской армией фельдмаршал Ганс Георг граф фон Арним писал еще при жизни Валленштейна курфюрсту Саксонскому Иоганну Георгу 7 января 1633 г., что “герцог Фридландский не может насытиться той славой, что с его помощью Римская империя будет снова находиться в состоянии мира, но его амбиции простираются до того, чтобы или расширить свои владения или повысить свой статус”. В течение короткого времени Валленштейн стал влиятельнейшим и богатейшим из чешских землевладельцев. Он был рачительным хозяином и заботливым “земельным отцом” в своих владениях, где достаточно умеренно эксплуатировал зависимое крестьянство. Ему принадлежит утверждение, что Чехия из несчастной земли станет счастливой страной. При нем в Чехии, особенно в Праге, развернулось гигантское строительство. Роскошный дворец Валленштейна в населенном тогда немцами пражском районе Мала Страна ниже Пражского Града по соседству с дворцами двух других чешских магнатов – князей Лихтенштейнов и Фюрстенбергов – занимал целый квартал. Этот дворец сохранился и по сей день.

После второй мировой войны произошли значительные перемены в умонастроениях как немецких, так и чешских историков, что нашло отражение в подходах к характеристике Валленштейна. Историки получили доступ к закрытым ранее архивам, что позволило ответить на ряд вопросов, связанных с судьбой Валленштейна. В чешской историографии следует отметить прежде всего труды И. Яначека и И. Полишенского, особенно написанную последним в соавторстве с И. Колльманом биографию Валленштейна, сразу же переведенную на немецкий язык. Яначек основное внимание уделил чешской стороне жизни и деятельности Валленштейна, но ничего нового в концептуальном отношении не предложил. Полишенски подчеркивает роль Валленштейна как одного из самых примечательных политиков и полководцев Тридцатилетней войны и ведущих представителей чешского дворянства, а также крупнейшей политической фигуры в Центральной Европе до Бисмарка. В совместной книге Полишенски и Колльман видят в жизни и деятельности Валленштейна пять проблем: чешскую и моравскую “подоплеку”, т. е. формирование с детства его характера и психологии; отношения между полководцами и политиками; место социально-экономических корней в возникновении Тридцатилетней войны; характер чешского восстания 1618-1620 гг.; наконец, решающую роль интриг испанцев и иезуитов в падении Валленштейна.

В послевоенной немецкой историографии появился ряд работ о Валленштейне. X. Дивальд отмечает в биографии Валленштейна, что большинство авторов ранее обращало внимание на деятельность Валленштейна, начиная от его отставки в 1630 г. до убийства в 1634 г., тогда как требуется внимательно изучить все периоды его жизни. Сам Дивальд подчеркивал, что внутренний мир и душа Валленштейна были не более и не менее противоречивы, чем душа почти каждого великого человека. Он особо отмечал отсутствие у него стремления к роскоши, свойственное многим властителям его времени, и умение использовать богатство и роскошь для осуществления своих целей. Самая обстоятельная биография Валленштейна была написана известным немецким историком Голо Манном. Впервые опубликованная в 1972 г., эта книга была переработана автором и переиздана уже посмертно в 1996 году. В ней подчеркивается любовь Валленштейна к немецкому образу жизни, охоте, лошадям, хорошим винам и нелюбовь к чтению за неимением времени, что часто бывает у политических деятелей, а также качества экономного хозяина.

Политике и деятельности Валленштейна посвятил свой труд Б.Ф. Поршнев. Согласно его концепции часть немецкого дворянства, разочарованная в габсбургском плане подавления революционного движения крестьянства, выдвинула план, который Поршнев условно назвал валленштейновским. Суть этого плана сводилась к созданию ” реальной власти в Германии, которая имела бы подавляющее и бесспорное превосходство над антифеодальными народными революционными силами. Поскольку слабой стороной крестьянских восстаний всегда была их раздробленность, это должна быть централизованная власть, подобная абсолютистской… наиболее отчетливым фокусом этих тенденций стала фигура Валленштейна, вернее – сплотившаяся вокруг него дворянская группировка”. Трагедия Валленштейна и всего его плана, по мнению Поршнева, заключалась в том, что у него не было ответа на вопрос, кто должен взять в свои руки реальную власть в Германии, в результате чего традиции Империи и иезуитско-католические узы оказались сильнее. Политика Валленштейна отпугивала многих германских князей, стремившихся не допустить изменения имперской конституции и усиления любой политической силы, будь то император или Валленштейн.

Валленштейн происходил из семьи чешских помещиков, проживавших на востоке Чехии в долине реки Лабы (Эльбы). Замок, принадлежавший, как и близлежащие деревни в округе, семейству Вальдштейн, откуда и происходит фамилия Валленштейн, давно разрушился. Почему у чешского дворянина оказалась немецкая фамилия, объясняется просто. Чешские дворяне часто называли свои замки так, как им давали названия строившие их немецкие мастера: Штернберг, Розенберг, Михельсберг, Вартенберг, а также Вальдштейн.

В армиях того времени происходили значительные изменения как в плане организации, так и в их этническом и конфессиональном составе. Солдат вербовали не только на время ведения военных действий, но и на более длительные сроки. Больше становилось конницы, артиллерии и мушкетерских рот. В полках постоянных армий вводилось единообразное обмундирование, что должно было способствовать укреплению дисциплины и корпоративного духа. Одновременно осложнялись проблемы снабжения армий, что чаще всего делалось за счет контрибуций и мародерства: первые производились в городах и больших населенных пунктах, мародеры же орудовали в деревнях, где крестьяне нередко им мстили. Граф Мансфельд, командовавший частью протестантских сил в Чехии и Германии в начале 1620-х годов, опустошал как Чехию, так и территорию кальвинистского Пфальца для содержания своих войск. Эту тактику, очевидно, и позаимствовал у него Валленштейн. Это был способ продолжения войны и маневрирования в течение долгого времени в неблагоприятных условиях .

Другой чертой военной организации накануне и во время Тридцатилетней войны была деконфессионализация. Самым главным моментом являлись не единая конфессиональная ориентация войска, а власть и подчинение земельному князю, то есть территориальному государю. Военная власть сосредоточивалась в руках абсолютного монарха или князя. Военачальники переставали занимать пассивную позицию и, хотя действовали еще в течение долгого времени непоследовательно, но все же активнее нежели в предшествующие десятилетия, против очевидных конфессиональных отклонений. То, что было немыслимо в XVI в., во время Тридцатилетней войны становилось повседневностью – в армии Католической Лиги находились протестантские капелланы, а в шведских войсках – католические священники, и это несмотря на то, что Тридцатилетняя война была в известном смысле религиозной войной. Военачальник-протестант шел с солдатами-католиками в бой под одним знаменем, а солдаты-протестанты бились в одном ряду с католиком-командиром. Конфессиональный век близился к концу, и все это было не случайным. С одной стороны, единая конфессиональная ориентация, казалось бы, способствовала укреплению военной власти государя, но с другой стороны, переплетение военной власти с властью государя было неотделимым от процессов формирования государства нового времени. Конфессионализм в военном деле ослабевал. Власти государства становились выше религиозной идентификации и страха перед Богом, единство подданных начало обеспечиваться властью государства, а не религией.

В предшествовавших Тридцатилетней войне процессах и в ходе самой войны кроме военных и политических целей императора и иностранных держав очень важное место занимали династическо-территориальные интересы нескольких крупных имперских чинов, прежде всего Саксонии, Бранденбурга и Баварии. Чехия не была единой, поскольку чешским королем являлся эрцгерцог Фердинанд Штирийский (будущий император Фердинанд II), а чешские чины были расколоты по религиозному признаку и не представляли единой политической силы. Мало того, чешские чины в массе своей не решились в 1617 г. пойти на смену непопулярной в Чехии династии Габсбургов и без голосования согласились на провозглашение Фердинанда Штирийского чешским королем. Хотя тот и согласился на условия чинов до смерти императора Матвея не вмешиваться во внутренние дела Чехии, выполнять их он не собирался. На ведущие должности в управлении Чехией были назначены католики, предпринявшие наступление на права протестантов, что и привело к знаменитой “Пражской дефенестрации”, когда советники Фердинанда Славата и Мартиниц и их секретарь в мае 1618 г. были выброшены участниками дворянской оппозиции в ров Пражского Града. Затем собравшийся сейм избрал чешским королем кальвинистского курфюрста Пфальцского Фридриха V. Но надежды чешской оппозиции на поддержку европейских протестантов и антигабсбургских сил оказались несостоятельными.

К этому времени Валленштейн не только обогатился, но и поднялся на новую ступень в аристократической иерархии Священной Римской империи. Произошли перемены и в его личной жизни. Похоронив девять лет назад жену, почти сорокалетний Валленштейн летом 1623 г. сочетался вторым браком с двадцатидвухлетней красивой, умной и в то же время набожной Изабеллой фон Гаррах, дочерью императорского камергера графа фон Гарраха и сестрой Екатерины, жены его двоюродного брата Максимилиана Вальдштейна. Любви, конечно, как это и было принято в дворянском сословии, не было, брак был политической сделкой. Этот брак выводил Валленштейна из чешской в венскую и австрийско-немецкую аристократию: ему теперь открывались тайные двери к императорскому двору. Третья дочь Гарраха вышла замуж за А. Эрдмана, отпрыска богатого чешского клана Трчки. Сестрой Адама была известная интриганка графиня В. Кински. Сыновья графа Гарраха занимали высокое положение, например, Эрнст-Адальберт в возрасте двадцати четырех лет стал князем-архиепископом Праги и ожидал кардинальскую шапочку. Таким образом, породнились два клана: Габсбургско-католическо-немецкий, то есть Эггенберг-Гаррах-Валленштейн, и другой, Валленштейн-Трчка-Кински, который был преимущественно чешским и протестантским, так как хотя А. Трчка и перешел в католицизм, однако не был ему верен, а Кински оставались протестантами. Но для Валленштейна австрийский клан являлся наиболее важным. В этом же году ему не без содействия тестя жалуется титул пфальцграфа Вальдштейна и Фридланда, что означало получение важных привилегий: регальных прав на горных промыслах, рыночного права, лицензии на разрешение торговли и промыслов в его владениях. Территория Фридланда объявляется княжеством 12 марта 1624 года. Следовательно, Валленштейн становился членом сословия имперских князей. Чуть позже Валленштейн сумел показать себя в столкновении с трансильванским воеводой Габором (Габриэлем) Бетленом, союзником немецких протестантов, который в конце августа вторгся в Северную Венгрию с 50-тысячным войском. Придворный военный совет в Вене был напуган и немедленно стал собирать армию для того, чтобы встать на пути этого войска в Пресбурге(Братислава). Продвижение войска Бетлена было остановлено у городка Гедин (Ходоньин). Поскольку наступала уже поздняя осень и приближалась зима, трансильванское воинство, значительную часть которого составляла турецкая конница, не могло воевать в зимних условиях. Валленштейн, посланный туда со своим отрядом, уже готовился разместить его на зимние квартиры, как Бетлен отступил. Было заключено перемирие. Сам Бетлен написал Валленштейну, что если бы он получил помощь от герцога X. Ангальтского, как ему было обещано, то смог бы осуществить цели своего похода. В январе 1624 г. Валленштейн вернулся в Прагу и увидел свой уже достроенный дворец в итальянском стиле.

В 1627 г. Валленштейн и Тилли захватили почти всю Северную Германию. Войска Валленштейна последовательно овладели Силезией, а затем уже осенью Гольштейном, Шлезвигом и Мекленбургом. 2 сентября в Лауэнбурге Валленштейн и Тилли выработали совместные условия мира с датским королем, в которые входили: уход датских войск с территории Империи, отказ датского короля от поддержки евангелистов в Нижней Саксонии и Вестфалии, отказ от Гольштейна, возмещение военных расходов, отказ от претензий к немецким князьям и городам, отказ от союзов против Габсбургов. Вслед за этим польский король, ярый католик Сигизмунд III Ваза, пожелал Валленштейну военных успехов и дал совет исключить переговоры с датским королем до полной победы над Данией. Этот фанатичный католик мечтал о своем возвращении на шведский престол. Успехи Валленштейна вселяли в него надежду на исполнение таких устремлений. Тем более, что Валленштейн послал часть своих войск на помощь польскому королю, воевавшему против Густава-Адольфа, тем самым ухудшив положение шведов в Польше.

1 февраля 1628 г. Валлен штейну даруются титулы обоих герцогов Мекленбургских (с резиденциями в Гюстрове и Шверине), 14 февраля он получает звание генерала Океана и Балтийского моря, 15 февраля титул герцога Фридланда и Сагана (территория Силезии). 25 июня Валленштейн снимает осаду с ганзейского города Штральзунда, власти которого не подчинились приказу герцога Померанского и заперли ворота, не пустив в город имперского полководца. Штральзунд издавна пользовался относительной независимостью от герцогов Померанских. А сейчас власти города, опираясь на поддержку датского и шведского королей, не подчинились Валленштейну. Хотя 24 августа Валленштейн одержал победу над Кристианом IV при Вальгасте, он не мог чувствовать себя совершенно спокойно в Северной Германии. 7 июня 1629 г. был, наконец, заключен Любекский мир, означавший капитуляцию Дании, но уже 26 сентября того же года было заключено перемирие между Швецией и Польшей, развязавшее первой руки на севере Германии, а еще годом раньше Ришелье принудил Ларошель к сдаче и таким образом Франция могла обратиться к германским делам.

На всем захваченном пространстве армии Тилли и Валленштейна установили жесточайший режим контрибуций, конфискаций и просто грабежа. С одной стороны, Валленштейн уже в действиях властей Штральзунда мог увидеть опасность предъявления чрезмерных требований к протестантам и непопулярность его войска в Померании, с другой он стал опасаться за прочность своих позиций в Мекленбурге. Но остановить войска, живущие за счет населения, он уже был не в силах. Политика контрибуций вызывала недовольство не только протестантских курфюрстов, которые на заседании коллегии курфюрстов в Мюльхаузене критиковали Валленштейна как за то, что в его войсках было слишком много плохо обученных офицеров, так и за грабеж земель территориальных властителей. Политика Валленштейна подрывала авторитет территориальных князей и вызывала их недовольство. Эта критика касалась не только Валленштейна, но и императора, для которого она была дурным предзнаменованием, Эрцканцлер Империи архиепископ Майнцский Умштатт, сам ревностный католик, ставил вопрос об отставке Валленштейна в декабре 1629 г. и предлагал вынести его обсуждение на заседание коллегии курфюрстов в Регенсбурге в июне 1630 года.

Валленштейн, конечно, пытался укрепить позиции Империи и свои собственные в бассейне Балтийского моря. Для этого он собирался прорыть канал через территорию Гольштейна (проект, который осуществился только к началу XX столетия). Были предприняты усилия для укрепления Висмара и Ростока. Обладание устьем Одера давало возможность Валленштейну использовать такой важный порт как Штеттин (Щецин). Но Штральзунд оказал сопротивление, поддержанное высадившимися на острове Рюген датчанами и шведским флотом. К тому же ганзейские города отказались предоставить ему корабли. Имперско-испанский план укрепить позиции Габсбургов на Балтике не удалось реализовать. Добавились и другие проблемы. Успехи Валленштейна очень беспокоили Максимилиана Баварского, увидевшего в них опасность для своего положения как главы Лиги. Поэтому он решил использовать всеобщее недовольство бесчинствами солдатни Валленштейна, опустошавшей многие германские территории. Валленштейн пытался жесткими мерами остановить разбой своих солдат, особенно хорватов и валлонцев, но нередко эти меры оказывались бесполезными. Впрочем, еще при жизни Густава II Адольфа, когда в его войска влились наемники из других стран, грабеж и разбой стали нормой в шведских войсках.

Опасность для Валленштейна надвигалась и со стороны католических ортодоксов, прежде всего вездесущих и пронырливых членов ордена капуцинов. Были ли интриги капуцинов самостоятельными или как-то связаны с главным проводником антиимперской политики Ришелье “серым кардиналом” капуцином отцом Жозефом, трудно сказать. Но они достаточно четко проявились в начале 1628 года. В составленном находившимся в Вене членом ордена капуцинов графом В. Маньи, хорошо осведомленным о придворных интригах и ведшим тайную переписку с Максимилианом Баварским, докладе от 21 мая 1628 г. давалась довольно тенденциозная оценка всех действий Валленштейна и его намерений. В докладе особо подчеркивалось, что Валленштейн не терпит никакой зависимости, умеет преодолевать стоящие на его пути трудности, стремится ослабить Католическую Лигу и стать после смерти Фердинанда II единственным властителем Империи. На этом пути, особо отмечалось в докладе, Валленштейн делает средствами осуществления своих целей контрибуции и более удобное размещение войск. Политика Валленштейна представляет опасность для Баварии. Наибольшая же опасность заключается в намерениях герцога Фридландского создать трудности избранию сына Фердинанда II императором и изменить форму правления в Германии. Далее Валленштейну приписывалось намерение прийти к соглашению с Фридрихом V Пфальцским, датским королем и мекленбургскими герцогами, а также под предлогом войны с турками произвести новый набор войск, который он, надо полагать, использует для осуществления своих далекоидущих целей. После ослабления католической Лиги, продолжал капуцин, для герцога Фридландского не будет представлять особого труда подчинить Германию, и тогда он возведет в ее городах сильные крепости, чтобы контролировать движение судов по рекам и в морских портах, повысит пошлины, отменит привилегии, уничтожит курфюрстов, которые ему не подчинятся, а далее князей. “Это кажется мне существеннейшей целью Фридланда”, – писал автор доклада и продолжал, что эти планы не являются признаниями самого Валленштейна или частным мнением Маньи, но происходят из духа Фридланда и его поступков. “Но какими средствами можно помешать планам Фридланда превратить аристократическую конституцию Германии в абсолютную монархию?” – задает вопрос капуцин и сам же отвечает: создать сильное войско против Валленштейна, а внутри его собственного войска подготовить заговор против герцога Фридландского (что, собственно, и произошло менее чем через шесть лет), настроить императорский двор против Валленштейна, сообщить испанской инфанте-правительнице Южных Нидерландов, а через нее испанскому двору о намерениях генералиссимуса. Маньи знал, на какие болевые точки следует нажимать. Самым страшным для курфюрстов и князей было изменение имперской конституции.

Три четверти императорской армии Тилли отправил в отставку, остатки были слиты с армией Католической Лиги. У Тилли не было достаточно средств на увеличение армии Лиги, Испания была разочарована политикой императора, приведшей к затягиванию войны, в целом ситуация продолжала обостряться. Император в итоге не имел гарантии избрания своего сына Фердинанда римским королем и помощи Лиги для поддержки теснимых испанских войск в Нидерландах. Протестантские курфюрсты и князья, ранее стоявшие на стороне Фердинанда III, стали относиться к нему настороженно. Курфюрсты Саксонский и Вранденбургский в противостоянии Реституционному акту 1629 г. были готовы забыть свои противоречия, что засвидетельствовал Лейпцигский Конвент протестантских чинов в начале 1631 г., и созданный 12 апреля того же года Лейпцигский союз с армией в 40 тыс. человек, потенциально становившийся союзником шведского короля, тем более, что отставка Валленштейна автоматически означала уход его войск из Северной Германии. Линия Ришелье “против Фридланда и испанцев”, в которой он видел осуществление интересов немецких князей, основывалась на заблуждении относительно близости Валленштейна Испании, ибо он все-таки не находился на стороне Испании и в то же время не мог проводить собственную политику по отношению к Мадриду. Испанская политика Империи проводилась венским двором, а там Валленштейн уже не был семь лет. Слова и дела Валленштейна далеко не всегда совпадали. Его заверения о помощи испанцам в сущности были только словами. Но войско Валленштейна стояло на пути шведов и Германии, и убрать его было главной задачей французской политики.

Миф о Валленштейне вследствие отставки не потускнел. Это был миф о человеке неясного происхождения и неопределенной религиозной ориентации, который жил в Чехии с азиатской роскошью. Многие считали, что он вынашивает планы осуществления мести, тем более, что он еще усерднее, чем прежде, наблюдал за расположением звезд. Один из его служащих даже жаловался, что не может попасть к нему на аудиенцию, поскольку Валленштейн целыми днями что-то писал, порой сидел без еды и питья, а потом проводил время большей частью с астрологом Баттистой. В общем, это не было похоже на ссылку. Валленштейн по-прежнему переписывался с офицерами императорской армии, которые докладывали ему о состоянии дел. При дворе герцога Фридландского появлялись послы зарубежных стран – польские, датские, английские. Именно тогда он начал тайные переговоры с курфюрстом Саксонским при посредничестве командующего саксонской армией графа Арнима. Он оставался даже за кулисами событий крупной фигурой. Политики, военные, монархи и князья ждали, что же последует дальше. Состояние его финансов, правда, было хуже, чем ранее, вследствие разрыва с де Виттом, отставки и потери Мекленбурга, но все же было вполне внушительным. Самым близким к Валленштейну человеком был в это время его адъютант граф А. Трчка, принадлежавший к семейству крупнейших в Чехии аристократов, богатство которых увеличилось после трагедии у Белой Горы, но было вполовину меньше валленштейновского. Хотя он и обратился в католичество после белогорского поражения, в душе он оставался протестантом.

Находившиеся между тем на севере Германии шведские войска не заходили вглубь страны, а маневрировали, оставаясь в Мекленбурге и Померании. Шведская монархия, стремясь к установлению господства на Балтийском море, опасалась появления на его берегах имперских войск. Густав Адольф официально заявил, что война в Германии является для него только оборонительной войной, и, кроме того, войной в защиту веры, то есть лютеранства. Но вступление Швеции в войну и решительные действия ее войск зависели во многом от состояния русско-польских отношений. Армии Валленштейна не было, армия Тилли была слабее, чем обе армии вместе, находись они в Северной Германии. Шведско-польское перемирие, заключенное при посредничестве французского посла Шарнасе, позволяло Швеции ввязаться в германские дела. Однако шведский король не торопился, что зависело не только от уклончивой позиции курфюрстов Бранденбурга и Саксонии, опасавшихся открыто поддержать Густава Адольфа и тем самым нарушить имперскую конституцию и официально выступить против императора. Он ждал известий из Москвы, которые бы подтвердили серьезные намерения московского правительства начать войну против Речи Посполитой (Смоленская война 1632-1634 гг.), что отвлекало бы силы польского короля на восток и позволяло шведскому королю, не опасаясь за восточный фланг, глубоко вторгнуться в Германию. Что он и сделал, заставив бранденбургского курфюрста Георга Вильгельма подписать с ним 11 июня 1631 г. договор о предоставлении крепостей и военных субсидий шведской армии, после чего путь был открыт. Но еще ранее, 23 января того же года, он заключил договор с Францией в Бервальде, согласно которому Франция обязывалась в течение пяти лет предоставлять Швеции финансовую помощь при условии нейтралитета Баварии. Французская политика заключалась в том, чтобы разрушить гегемонистские планы Империи, не нанося ущерба Баварии и католическим князьям, с которыми Ришелье продолжал переговоры. Соглашение в Бервальде было секретным, и ни Густав Адольф, ни Ришелье еще не думали о том, чтобы превратить германскую войну в европейскую.

Далеко зайдя в глубь Германии, Густав Адольф, ввиду возникшей опасности со стороны усиливавшейся имперской армии, вынужден был с основными силами вернуться в Восточную Франконию и расположиться лагерем в районе Нюрнберга. Поскольку имперские войска стремились блокировать шведскую армию с целью перекрыть подвоз продовольствия и фуража, Густав Адольф, верный своей тактике, хотел с помощью генерального сражения решить исход кампании в пользу шведов. 24 августа он попытался взять штурмом лагерь имперцев, но безуспешно, поскольку те успели укрепить свой лагерь земляными оборонительными сооружениями. Валленштейн уклонялся от решающей битвы, так как понимал, что поражение в ней может привести к потере войска и проигрышу всей кампании. Исход стояния в Нюрнберге был для шведского короля хуже, чем поражение в открытом сражении. Авторитет шведской армии подрывался, она плохо снабжалась, бесцельное движение после блестящих успехов 1631 г. ослабляло моральный дух войск. Густав Адольф сначала двинулся в Баварию, тогда как Валленштейн повернул в Саксонию, где занял Лейпциг и окрестности, разместив там свои войска на зимних квартирах. Шведскому королю из-за опасения потерять саксонского союзника пришлось проследовать к Эрфурту и Наумбургу. Валленштейн расположил свои войска, как бы рассекая своих противников на две группировки, так как шведские союзники, т.е. люнебург-саксонские войска, находились в районе Торгау на Эльбе. Целью Валленштейна было не допустить объединения союзников, поэтому он послал большой отряд под начальством Паппенгейма в район Халле. Стремясь объединиться с саксонцами или нанести поражение имперцам, Густав Адольф начал наступление. Получив об этом известие, Валленштейн решил дать оборонительный бой на достаточно для этого удобной позиции, прикрытой топкими лугами, у городка Люцен близ Лейпцига. 16 ноября утром Густав Адольф атаковал имперцев, имея преимущество в людях в начале сражения. Шведы имели также превосходство в артиллерии. Имперцы потерпели поражение, потеряв до 6 тыс. убитых и всю артиллерию, тогда как потери шведов составляли 3 тыс. убитых, но главной их потерей была гибель Густава Адольфа, которая тем не менее не дезорганизовала армию.

Валленштейну удалось сохранить армию, и он тем более мог ее сохранить, избегая нового решительного сражения. Католическая партия торжествовала, надеясь, что после гибели Густава Адольфа шведская армия и протестанты будут менее активны. Валленштейн же все больше и больше склонялся к идее заключения мира. Расстановка сил после битвы при Люцене была сложной. Но как бы то ни было, имперская армия потерпела поражение, в разоренных войной землях зрели мятежи, Брейтенфелъд все равно оставался символом того, что Германия находится в руках шведов, Франция явно готовилась вступить в войну, чтобы поддержать противников Империи. Императору приходилось думать о религиозном компромиссе с протестантскими князьями и прежде всего с курфюрстом Саксонским, что потом и отразилось в Пражском эдикте 1635 года. Но курфюрст Бранденбургский решил полностью положиться на союз со шведами, надеясь извлечь из этого союза будущие территориальные приобретения. Ришелье поддерживал шведского канцлера, крупного политика А. Оксеншерну, хорошо знавшего Германию и прекрасно разбиравшегося в политической и религиозной ситуации в германских землях, в его стремлении продолжать политику Густава Адольфа. С целью сохранения старой имперской конституции и установления имперского мира под протекторатом Швеции Оксеншерна благоприятствовал созданию Гейдельбергского союза князей в апреле 1633 года. Конечно, такая политика беспокоила Ришелье, прекрасно понимавшего, что Швеция без помощи Франции не сможет одна контролировать ситуацию в Германии. Трудно было шведам и противостоять армии Валленштейна, если бы та стала проводить затяжную войну. Поэтому фигура Валленштейна стала еще больше привлекать внимание Ришелье и Оксеншерны. В самом деле, можно было удивляться, что Валленштейн сам стремится к установлению имперского мира, ибо это был человек, который как никто другой способствовал углублению и обострению войны. Но все же потеря Мекленбурга, отставка и осознание роли случая в игре военного счастья побуждали Валленштейна думать о мире. И уже в силу этого генералиссимус становился решающей фигурой в дипломатической игре европейских правительств. Испании он был нужен как военная сила против Швеции и, возможно, Франции, союз с ним был нужен Франции и Швеции для усиления их позиций против Империи, но он был еще нужен и императору: у него была армия, которая все еще его слушалась, и эта армия противостояла шведам.

Тем временем в Вену стекалась информация, вызывавшая недоверие к Валленштейну у императора. Граф Траутмансдорф писал 16 декабря 1633 г. из Пльзеня Фердинанду, что Валленштейн уклоняется от исполнения его приказа идти на помощь испанцам, ссылаясь на то, что в этом случае его войска не послушаются и поднимут мятеж. Чуть ранее в Вену прибыл баварский вице-канцлер В. Рихель, который должен был спросить, так ли будет решительно проведено отстранение Валленштейна от командования армией, как об этом ведутся переговоры с испанскими послами при венском дворе. Вдогонку Рихелю Максимилиан Баварский отправил письмо, в котором просил сообщить императору, что в районе Верхнего Дуная сложилось тяжелое положение, а шведы наступают из-за бездействия Валленштейна, который отказывается помочь Баварии, ссылаясь на возможность продвижения графа Арнима в Силезию. Сам же Максимилиан считает, что Арним не будет переходить Эльбу и останется на зимних квартирах. Эти действия Валленштейна, продолжал Максимилиан Баварский, могут нанести большой ущерб преданным императору чинам Империи. Далее он упрекал Валленштейна в преследовании своих корыстных целей и пренебрежении интересами католических чинов Империи. Опираясь на противников Валленштейна при венском дворе, испанских дипломатов и Ламормайни, надо отстранить Валленштейна от командования, потому что только в этом случае можно установить всеобщий мир в Империи или, заключив сепаратные договоры с курфюрстами Бранденбурга и Саксонии, открыть дорогу к заключению всеобщего мира, поскольку шведы не хотят заключать выгодный для Империи мир. Однако Валленштейн продолжал настаивать, например, в письме императору из Пльзеня от 29 декабря 1633 г., что посылать войска в Баварию нецелесообразно, поскольку оставить Чехию без зашиты опаснее, нежели Баварию.

Стремясь удержаться на посту главнокомандующего имперской армией, Валленштейн пошел на рискованный шаг, потребовав от генералов и высших офицеров своей армии присягнуть на верность ему. Многие военачальники подчинились, за исключением Галласа и И. Альдрингена, рассчитывавших на поддержку противника Валленштейна графа Г. Шлика, важного члена придворного военного совета в Вене. В числе присягнувших был генерал Пикколомини, начальник охраны Валленштейна. Пикколомини получил генеральское звание 3 января по предложению самого Валленштейна, который был с ним слишком доверчивым. И зря, так как этот карьерист до мозга костей вскоре покинул Пльзень и четырьмя днями позже появился в Линце. Пикколомини едва ли даже подозревал, как он будет желанен в Вене. Его донос был как бы подтверждением стремления Траутмансдорфа, Шлика и Ламормайни избавиться от Валленштейна. 24 января Фердинанд II подписал патент об отставке Валленштейна и назначении на его пост Галласа и одновременно амнистировал всех тех военачальников, которые присягнули на верность Валленштейиу в Пльзене. Пикколомини за свой донос получил звание фельдмаршала. 4 февраля он же получил патент, согласно которому Валленштейна предписывалось устранить, если он не откажется от должности главнокомандующего. Генералы-заговорщики отправились в Пльзень, а тем временем в Берлине курфюрст Георг Вильгельм высказался за мирные переговоры с Валленштейном. Он правильно понял идею Валленштейна. Германия устала от религиозной борьбы. Но император и его окружение надеялись на то, что им удастся переломить ситуацию в свою пользу. Валленштейн в качестве полководца был им уже не нужен. Но не нужен он был им и в качестве политика и немецкого князя. Если бы он был немец и имперский князь, он мог бы им подойти, но он был генералом дома Габсбургов, он был для них чужим, и поэтому многих из них не устраивал.

Останки Валленштейна пролежали два года и три месяца в миноритском монастыре Мис близ Эгера. Затем гроб с его телом был препровожден в основанный Валленштейном монастырь Вальдиц в окрестностях Гичина, где Валленштейн был похоронен в склепе рядом с останками его первой жены Лукреции и малолетнего сына Альбрехта Карла. Из императорской канцелярии последовал приказ не устанавливать надгробного камня и не делать на нем надписей. Но монахи все же нарушили приказ, заявив, что они будут в молитвах и делах помнить о своем благодетеле. Кстати, дочь Валленштейна Мария Елизавета в 1647 г. вышла замуж за одного из графов Кауницев, что вполне соответствовало статусу Вальдштейнов в иерархии имперской аристократии. Во время реформ императора Иосифа II в 80-х гг. XVIII в. монастырь картузианцев в Вальдице закрыли, превратив его в каторжную тюрьму. Граф Винцент Вальдштейн в 1785 г. приказал перенести гробы, в том числе и гроб с телом Валленштейна, в свой замок Мюнхенгрец, предав их погребению с торжественной церемонией при большом стечении народа. Останки были помещены в новый красивый гроб, на крышке которого было выгравировано на латинском языке, что покойный встретил свой конец, “храбро сражаясь за Бога, церковь, императора и родину”. Когда минуло триста лет со дня гибели Валленштейна, потомки его родственников соорудили на стене склепа мраморную композицию, в середине которой находится его бюст.