От триумфа к развалу. Почему изменились взгляды на Советский Союз?

Автор: Григорий Николаевич Ланской

Изучение экономической и политической истории СССР в период 1990 – 2000-х годов находилось под значительным влиянием особенностей развития современного российского государства, ставшего преемником советского государства не только в юридическом отношении, но и в других ресурсных аспектах. Эти аспекты включают в себя весь культурный в широком – цивилизационном – понимании данного термина потенциал, который сформировался на территории советского пространства, занимаемой Российской Федерацией. Кроме этого, на психологическом и во многих случаях на практическом уровне современные представители старшего и среднего поколений российского общества связывают существенную часть своей жизни с советской историей, поддерживают в нередко встречающихся ситуациях контакты со своими родственниками и другими близкими людьми, которые проживают в новых государствах, образовавшихся на основе бывших советских республик. В рамках реализуемой государственной политики рассматриваются и реализуются на практике различные политические программы, направленные на сочетание сложившегося суверенитета бывших советских республик и потребностей в глубоком взаимодействии для формирования экономических и связанных с ними политических интеграционных проектов.

Качественные изменения в процессе выявления и оценки негативных проявлений развития советского государства в период в рассматриваемый послевоенный период произошли только в 1986–1987 годах. Их происхождение и последующее нарастание объяснялись тремя взаимосвязанными факторами, которые в целом определяли сущность общественно-политической ситуации в СССР второй половины 1980-х годов. К этим факторам относились, по нашему мнению, стремление обновлявшегося политического руководства страны во главе с М.С. Горбачевым отмежеваться, прежде всего, во внешнем восприятии от господствовавшей до середины 1980-х годов части политической элиты; поддержка этой идеологической эволюции решениями крупнейших партийных форумов 1986 – 1988 годов (в особенности XXVII съезда КПСС и XIX Всесоюзной конференции КПСС); давление демократической части интеллигенции на принимавшиеся политические решения. Обозначенные факторы имели ощутимое влияние на постепенную эволюцию представлений о развитии советского общества не только в связи с наметившимся расшатыванием социальной системы, но и потому, что критический анализ наблюдавшихся в послереволюционные десятилетия негативных явлений исходил от представителей социальных и гуманитарных наук, обладавших высоким уровнем компетентности и, следовательно, способностью достаточно глубоко и убедительно аргументировать свои выводы.

Принятый М.С. Горбачевым, А.Н. Яковлевым и другими руководителями СССР курс десталинизации и проведения идеологической связи с периодом политической «оттепели» 1956–1961 годов проявился и в изменившейся интерпретации внешней политики И.В. Сталина и представителей его политического окружения. В 1989–1990 годах критическому анализу были подвергнуты не только действия советского руководства в 1939 году, связанные с заключением секретного протокола и затем договора о дружбе и границе с нацистской Германией, но и проявленная во второй половине 1980-х годов готовность вести конфронтационную политику по отношению к бывшим союзникам по антигитлеровской коалиции. Это изменение, исходившее от политического руководства страны и поддержанное представителями профессиональной исторической науки, также находилось в русле решений периода «оттепели» - в особенности провозглашенной концепции возможности мирного сосуществования стран, представляющих социалистическую и капиталистическую идеологии.

Давление демократически настроенной части интеллигенции на принимавшиеся М.С. Горбачевым и представителями его политического окружения идеологические решения возглавлялось, как известно, представлявшим еще более радикальные и реформаторские идеи Б.Н. Ельциным. Его окончательный приход к практическому руководству государством произошел на ярко выраженной антикоммунистической идеологической платформе, определившейся во второй половине августа 1991 года в связи с неудавшейся попыткой государственного переворота. Провозглашенный Б.Н. Ельциным и его еще более радикальными и более молодыми соратниками курс на демонтаж всей советской политической и экономической системы, скрепленной с начала 1920-х годов с организационными структурами коммунистической партии, закономерно предопределил необходимость демонтажа и той идеологической платформы, на которой держалась разрушавшаяся с помощью сочетания естественных и искусственных механизмов система.
Как уже было отмечено выше, интерпретация событий советской истории второй половины 1940 – первой половины 1980-х годов представителями исторической науки и других отраслей социально-гуманитарного знания была неотъемлемой частью этой платформы, подводя под нее массив из фактических аргументов. В кратчайшие сроки придерживавшиеся либерально-демократических убеждений историки стали готовить комплексные исследования, имевшие научную базу и четко определенную дидактическую ориентацию. Именно с этого времени возникает характерная для периода 1990–2000-х годов практика выстраивания концепций советской истории применительно, в том числе, к послевоенному периоду в формате учебных пособий, ориентированных на различные категории учащихся.

Формировавшиеся концепции отличались двумя характерными особенностями, которые проявлялись при интерпретации практически всех явлений политической и экономической истории СССР второй половины 1940 – второй половины 1980-х годов.

Первая особенность заключалась в том, что содержание и выводы учебных пособий были во многих отношениях детерминированы итогами развития советского государства к рубежу 1980 – 1990-х годов. Важно подчеркнуть, что такой же детерминированностью отличались пособия, относившиеся к периоду 1917–1941 годов, но применительно к нему отправной точкой служило восприятие исследователями предпосылок, содержания и значения событий Октябрьской революции 1917 года. Применительно к послевоенному периоду в основе выдвигавшихся историографических концепций находилось понимание того, что экономическая и политическая система советского государства разрушилась в условиях интенсивных попыток перестроить эту систему в конце 1980-х годов. При этом в течение нескольких лет события Великой Отечественной войны оставались в тени размышлений профессиональных исследователей и публицистов о последующих десятилетиях развития советского государства. По этой причине основное внимание специалистов в области военной истории было сконцентрировано на малоизвестных, нередко скрывавшихся от читателей боевых действий и операций. Также вопреки сложившейся в СССР историографической традиции начал ставиться вопрос о «цене победы» в Великой Отечественной войне, что сочеталось с выявлением реального объема жертв среди военнослужащих и гражданского населения, в сфере ресурсов развития промышленного и сельскохозяйственного производства.

Вторая особенность обобщающих исследований по истории СССР рассматриваемого периода заключалась в том, что, исходя из очевидного и не вызывавшего сомнений результата развития советского государства и общества, основной акцент делался на выявлении и последующем анализе причин, вызвавших кризисные тенденции. Эти причины рассматривались с помощью ярко выраженного и последовательно отстаивавшегося системного подхода, использование которого предусматривало параллельный анализ процессов, происходивших в сфере развития государства и в области общественных отношений. Следует подчеркнуть, что данная методологическая тенденция являлась несомненным достижением отечественной историографии, вызванная формированием так называемой новой «социальной истории». Использование системного подхода применительно к изучению истории советского общества (преимущественно, впрочем, к периоду 1920 – 1930-х годов) обусловило междисциплинарность исследовательской работы, обеспечило обращение к новым историческим источникам, привлекло внимание к истории повседневности, в первую очередь, на уровне локальных тенденций.

Таким образом, в рамках создававшейся учебной литературы и обобщающих трудов нового поколения формировалась новая, концептуально значимая, но при этом достаточно фрагментарная картина советской действительности второй половины 1940 – 1980-х годов. Она во многом соответствовала идеологическим представлениям тех специалистов и одновременно политических деятелей, которые оппозиционно воспринимали официальную политику советского политического руководства вплоть до формального распада СССР и находились у истоков демократической революции 1991 – 1993 годов. Примечательным и значимым историографическим фактом, иллюстрировавшим данную тенденцию был сборник статей, опубликованный в 1997 году под редакцией Ю.Н. Афанасьева. Этот сборник продолжал серию сборников научных трудов, формировавших в сознании различных поколений исследователей новое восприятие советской истории, - «Трагедия советской деревни», «Другая война», «Советская историография» и других. Он в полной мере отражал те особенности, которые были отмечены выше применительно к концептуальным исследованиям постсоветского периода и которые были характерны на уровне выдвигавшихся прогностических моделей для зарубежной советологии.

Первым из них являлась теория «модернизации», сформулированная в начале 1960-х годов (что по времени практически совпало со Всесоюзной экономической дискуссией в СССР 1962–1964 годов) У. Ростоу и А. Гершенкроном. Эта теория, впоследствии адаптированная с помощью дополнительных теорий «среднего уровня» применительно к конкретно-историческому материалу, указывала на наличие только одного – магистрального – направления экономического и сочетающегося с ним политического развития, являющегося исторически апробированным и оправданным. Этот путь предполагает, как известно, движение экономического строя от аграрного к индустриального и ориентированному на удовлетворение широкого и динамичного потребительского спроса постиндустриальному обществу; от авторитарной и местами тоталитарной политической системы к либерально-демократической системе политического взаимодействия государства и общества. Теория «модернизации» формировала, таким образом, представление о том, что реальный прогресс имеет безальтернативный характер, а его проявления соответствуют определенным и объективно существующим стандартам.

Исходя из данного вывода в период 1990-х годов формировалась вся совокупность конкретно-исторических представлений о политическом и экономическом развитии СССР второй половины 1940 – 1980-х годов и в зарубежной советологии, и в подавляющем большинстве источников постсоветской историографии. При этом между зарубежными и отечественными исследованиями 1990 – 2000-х годов, относящихся к рассматриваемому и к предшествующим историческим периодам, существовало только одно очевидное различие, сохраняющееся и в настоящее время. Оно базируется на определении возможностей применения цивилизационного подхода к анализу и интерпретации исторических явлений, наблюдавшихся в СССР и в постсоветской России.

Особенностью историографических представлений Ю.Н. Афанасьева, которые находят поддержку в современной политической историографии либерально-демократической ориентации, развитие советского государства и постсоветской России находится под постоянным внутренним давлением тоталитарных традиций управления. Как в политической, так и в экономической сфере оно, согласно представлениям данного автора, имеет циклическую динамику развития в связи с отсутствием в достаточной степени сформированных демократических институтов. Именно этой спецификой в концепции Ю.Н. Афанасьева объясняется постепенное свертывание процесса критики «культа личности» И.В. Сталина и демократических тенденций развития в целом в середине 1960-х годов.

А.Н. Сахаров анализирует и оценивает события российской истории на всем ее протяжении с точки зрения цивилизационного подхода, выявляя общие и отличительные черты российской и европейской цивилизаций. Рассматривая вслед за основоположниками теории «модернизации» западноевропейский и обусловленный им североамериканский тип исторического развития как естественный, он объясняет непоследовательность модернизации в России устойчивостью ряда сдерживающих рудиментарных структур, относящихся прежде всего к политической и духовной сфере. К числу этих структур он относит, в частности, отсутствие устойчивых традиций развития гражданского общества, недостаточную сформированность «среднего», традиционно лидирующего в европейской цивилизации, класса общества, малую инициативность и в ряде случаев инертность представителей сельской экономики. Следует отметить, что в сочетании со сложными пространственными и климатическими условиями экономического развития эти сдерживающие элементы выделялись в отдельных учебных пособиях, подготовленных для сферы вузовского образования, и, в частности, в фундаментальном трехтомном учебнике под редакцией академика Л.В. Милова. Воздействие данных элементов рассматривается большинством авторов в качестве фундаментальной причины, определивших не только специфику развития советского государства и общества, но и те сложности, с которыми столкнулось и сталкивается современное российское государство при осуществлении модернизационных проектов.

Первой из наиболее важных историографических проблем, поставленных и решавшихся российскими учеными в 2000-е годы, являлась проблема специфики функционирования советского государственного аппарата. Наибольший вклад в ее изучение внес первый руководитель системы государственных архивов в постсоветской России Р.Г. Пихоя, посвятивший обозначенной проблеме целый ряд исследований.

Проблема своеобразия и последствий функционирования объединенного партийно-государственного аппарата, вершиной которого являлись Политбюро, Оргбюро и Секретариат Коммунистической партии, поднималась и в начале 1990-х годов, однако ее обсуждение и решение имело достаточно политизированный характер. В частности, оно было связано с организацией по итогам попытки государственного переворота в августе 1991 года процесса в Конституционном суде Российской Федерации по вопросу о запрете деятельности Коммунистической партии. В период 1990-х годов во многом по объективным причинам, связанным с отсутствием доступа исследователей к архивным документам советских и партийных органов управления 1950–1980-х годов, исследование специфики политической системы СССР концентрировалось на периоде 1920–1930-х годов. Вследствие этих же причин первые исследования, посвященные политической системы рассматриваемого нами периода, были опубликованы уже в 2000-х годах.

Первый этап охватывает период с осени 1945 года до марта 1953 года и, согласно утвердившейся в современной отечественной историографии точке зрения, характеризуется усилением тоталитарных форм управления общественной жизнью, являясь своего рода «вторым этапом» утверждения культа личности И.В. Сталина. Аргументируя данную оценку этого этапа развития советской политической системы, исследователи приводят примеры политических процессов рубежа 1940–1950-х годов, постановлений по вопросам управления культурной жизнью 1946 – 1948 годов, идеологических кампаний (в особенности, кампании по борьбе с космополитизмом).

Четвертый этап развития советского партийного и государственного аппарата, выявляемый и анализируемый в современной научной и учебной литературе, охватывает период с середины 1960-х до середины 1980-х годов. Основной концептуальной линией в его изучении является последовательное выявление нараставшего дисбаланса между функционированием политической элиты, являвшейся продуктом номенклатурного воспроизводства и постепенно изживавшей свой потенциал, и движением представителей демократической интеллигенции к пропаганде и отстаиванию либеральных ценностей.

Изучению особенностей советского государственного аппарата посвящен сравнительно небольшой массив исследований. К их числу помимо рассмотренных выше работ обзорного характера о послевоенной партийно-государственной системе в СССР относятся отдельные работы, в которых специально рассматривается эволюция системы государственного управления. Среди них выделяется опубликованный в 1995 году в Российском государственном гуманитарном университете учебник Т.П. Коржихиной, который базировался, как и предыдущие опубликованные в том числе в советский период работы данного автора, на значительной историко-документальной основе. В исследованиях отечественных авторов о развитии советского государственного аппарата в 1945 – 1991 годах подчеркивался естественный для существующего управленческого аппарата отраслевой принцип управления развитием страны. В связи с этим отмечалась неудача предпринятого под руководством Н.С. Хрущева эксперимента по переходу к территориальной системе управления экономикой, вследствие которой административные преобразования 1957 – 1964 годов оказались незавершенными, а предназначавшийся для сокращения бюрократический аппарат только увеличился в период второй половины 1960–1970-х годов.

Новым явлением в научной и политической историографии 1990–2000-х годов, посвященной развитию партийной и государственной системы управления второй половины 1960 – первой половины 1980-х годов, стало заметное внимание к антропологическому аспекту этого развития. Данная тенденция историографического творчества была достаточно плодотворной прежде всего потому, что жанр исторического портрета был в принципе не характерен для подготовленных в советский период исследований и применялся в весьма ограниченном объеме (даже по сравнению с зарубежной историографией) только для изучения дореволюционного периода. Кроме этого, создававшиеся в СССР биографии политических деятелей основывались, как правило, на социологическом подходе; в них прослеживалась безусловная, с точки зрения профессиональных исследователей, связь между деятельностью конкретного лица и его социальным окружением – сферой рождения, воспитания, получения образования и практической работы. Такой подход, сложившийся в марксистской историографии 1920-х годов под заметным влиянием М.Н. Покровского, имел множество издержек и недостатков, так как придавал исследовавшимся этапам и фактам деятельности политических акторов схематичный характер. В то же время парадоксальной стала тенденция подготовки в рамках серии «Жизнь замечательных людей» во второй половине 2000-х годов историко-биографических исследований об участниках российской истории, практические вклад и достижения которых были весьма сомнительными.

Среди историко-биографических исследований о политических деятелях СССР второй половины 1960 – второй половины 1980-х годов наибольшую популярность получили работы Р.А. Медведева, написанные им индивидуально и в соавторстве с братом Ж.А. Медведевым. Эти исследования, основанные на широком использовании преимущественно опубликованных источников (мемуаров, статей в российских и зарубежных периодических изданиях), представляли собой достаточно полные очерки этапов и основных фактов деятельности руководителей советского государства в 1962 – 1984 годах. Их важной чертой было внедрение в биографические тексты обоснованных психологических характеристик «портретируемых» лиц. В то же время с концептуальной точки зрения данные работы и исследования других авторов (в том числе мемуарного жанра) укладывались в общую утвердившуюся в отечественной и зарубежной историографии концепцию политического развития СССР в послевоенный период. С позиций данной концепции подчеркивалось, что старение все более сращивавшегося партийно-государственного руководства, отсутствие внутрипартийной конкуренции и диалога даже с социал-демократической частью оппозиции политическому режиму (к которой, в частности, относились Р.А. Медведев и А.Д. Сахаров) приводили к постепенной деградации системы власти и управления.

Применительно к социальному контексту политического развития СССР во второй половине 1960 – первой половине 1980-х годов новым явлением для историографии 1990-х годов стало масштабное обращением к истории правозащитного движения в СССР. До начала 1990-х годов данная проблематика изучалась в подпольном, не подцензурном пространстве, а само ее исследование являлось частью диссидентской деятельности. В этот период определяющий вклад в создание истории советского правозащитного движения и в его рамках инакомыслия внесла Л.М. Алексеева, монография которой была опубликована в 1984 году в США и затем уже в постсоветский период была переведена на русский язык. Введенные в научный оборот источники по истории диссидентского движения, представленные, главным образом, в российских хранилищах документов и публикаций самиздата, стали основой для подготовки новых исследований, посвященных отдельным направлениям и сегментам данного социально-исторического явления в политическом развитии советского государства и общества.

Затем в 2000-х годах на основе выявленной, проанализированной источниковой базы и разработанной методики ее изучения были подготовлены и опубликованы обобщающие исследования монографического характера, посвященные развитию оппозиционного общественного движения применительно к послевоенным десятилетиям истории СССР. В них отсутствие восприимчивости руководителей советского государственного аппарата к либерально-демократическим ожиданиям общества, представленным даже в мирной конструктивной форме, рассматривалось как один из объективных факторов кризиса советской политической системы.

Среди специальных исследований по истории советской экономики второй половины 1940 – первой половины 1980-х годов, созданных в 1990 – 2000-х годах, выделяются работы, посвященные развитию отраслей и предприятий советского оборонно-промышленного комплекса. Характеризуя историографическую значимость этих, пока еще не многочисленных исследований, следует, прежде всего, подчеркнуть, что в советский период проблематика экономической истории СССР в научном смысле этого слова практически не анализировалась по двум причинам. Первая из них заключалась в малодоступности или недоступности источников, а вторая – в жесткой идеологической предопределенности формулировавшихся выводов.

Применительно к развитию аграрного сектора советской экономики второй половины 1940-х – 1980-х годов в современной отечественной историографии сложилась еще более однозначная и критическая оценка развития прослеживавшихся тенденций организации и динамики сельскохозяйственного производства. Она в особенности характерна для опубликованного в 2010 году обобщающего исследования Н.Л. Рогалиной, отличающегося фундаментальностью и при этом демократической направленностью выдвигаемых оценочных подходов.

Данная работа развивает сформировавшуюся в 1990-е годы концепцию о критических последствиях политики советского государства в отношении крестьянства, предусматривавшей национализацию и затем передачу в собственность коллективных хозяйств земельных участков, принадлежавших наиболее обеспеченной и эффективной в производственном отношении части крестьянства. Противопоставляя политику коллективизации, продолжавшуюся и в первые послевоенные десятилетия, не реализованному до конца проекту аграрной реформы С.Ю. Витте и П.А. Столыпина, Н.Л. Рогалина подчеркивает закономерность значительного снижения темпов сельскохозяйственного производства в СССР по мере движения советского государства к распаду. При этом следует подчеркнуть, что содержащиеся в рассмотренной монографии наблюдения и выводы ранее в более сжатом виде приводились в научных и учебных изданиях, подготовленных в России и зарубежных научно-образовательных центрах.

Среди конкретных предпосылок постепенного кризиса и распада советского государства несколько меньшее внимание по сравнению с экономическими и политическими причинами уделялось последствиям национальной политики советского партийного и государственного руководства. Новаторским и при этом обобщающим по содержанию исследованием по данной проблематике стала фундаментальная работа российских ученых, опубликованная в 2005 году.

Анализируя связь происходивших в СССР второй половины 1980-х годов центробежных процессов с влиянием культурно-этнического и этнополитического факторов, авторы данной книги отмечали, что советское политическое руководство, отстаивая идеологию интернационализма, длительное время игнорировало наличие проблемы статуса национальных республик. При этом в периоды тоталитарных циклов развития советского государства националистические движения, направленные на пропаганду и поддержку культурных традиций и достижений различных народов СССР, подвергались преследованию со стороны репрессивных органов государственной власти. Отмечая объективный характер распада СССР на независимые национальные государства, авторы сборника подчеркивают, что это событие привело к существенным экономическим трудностям и гуманитарным проблемам в период 1990-х годов.

Наименее исследованной темой, относящейся к практике политического и экономического развития СССР во второй половине 1940 – 1980-х годах, является проблема повседневной жизни советских граждан в обозначенный период. Практически единственным масштабным исследованием в данной предметной области, опубликованным в постсоветский период, является монография Е.Ю. Зубковой, посвященная периоду 1945–1953 годов. В данной работе аргументируется неоднократно обосновывавшийся применительно к периоду 1920–1930-х годов тезис о том, что вопреки многим декларативным обещаниям советское политическое руководство оставляло проблему повышения жизненного уровня граждан на периферии своего внимания. К испытывавшимся материальным трудностям в особенности применительно к периоду господства сталинского политического режима добавлялась царившая в массовом сознании атмосфера страха и поиска в подавляющем большинстве случаев вымышленных врагов советского политического строя.