Родословные росписи князей Мезецких в составе родословных книг XVI-XVII вв.: текстологический анализ

Автор: Чижова Анна Константиновна

Раскрытие информационного потенциала родословных росписей князей Мезецких в отношении как истории самого рода, степени родства отдельных его членов и степени старшинства среди потомства князя Юрия Тарусского приобретает актуальность в связи с проблемой взаимоотношения двух великих государств – Великого княжества Литовского и Московского государства – в период XVI-XVII вв.

, контактной зоной которых выступало пограничное княжество Мезецкое.

Князья Мезецкие, потомки Рюрика, ветвь рода Черниговских князей, имели владения в Верхнеокском крае, центром которых был город Мезецк (ныне – г. Мещовск Калужской области). В исследуемый период он находился на территории, граничившей с Великим княжеством Литовским, и потому имел важное значение при частых конфликтах между двумя государствами. Непростая история перехода князей Мезецких на службу из Литвы в Москву и обратно, изменения владельческих прав на их вотчину Мезецк, стала одним из оснований для разработки данной проблемы.

Объектом настоящего исследования является родословная роспись князей Мезецких, представленная в одиннадцати вариантах и входящая в состав семи редакций родословных книг и двух летописных сборников XVI-XVII вв. Наиболее ранний из известных нам вариантов росписи (30-е гг. XVI в.) находится в составе Супрасльского летописного сборника. Самые поздние по времени составления – Пискаревский (вторая половина XVII в.) и Музейный (середина XVIII в.), относящиеся к редакции родословных книг в 81 главу.

Труд М.Е. Бычковой посвящен исследованию истории создания и бытования русских родословных книг в социально-политическом аспекте истории России, их текстологии, классификации. М.Е. Бычкова уделяет особое внимание взаимодействию родословных книг с другими памятниками письменности XVI в. Методически ее исследование базируется на работах Н.П. Лихачева. Она отмечает его глубокий вклад в область изучения источников по русской генеалогии. Исследуя различные редакции родословных книг, М.Е. Бычкова делает упор на сравнительное изучение их списков, их взаимоотношение внутри редакций: общий ли у них протограф, вносились ли в текст новые лица, либо сведения об уже упомянутых лицах, менялось ли расположение глав. М.Е. Бычкова сделала вывод о том, что родословия и иные памятники письменности, современные им, например, летописи, имели взаимовлияние друг на друга. Специально в этой своей работе М.Е. Бычкова не исследовала росписи отдельных родов, однако их особенности служили ей аргументами о соотношении тех или иных редакций родословных книг. Исследования М.Е. Бычковой позволяют раскрыть такие понятия в генеалогии, как редакции и изводы родословных росписей.

Важной для предлагаемого исследования является литература по истории Мезецка, генеалогии его вотчичей. Роль Мезецка во взаимоотношениях Московского государства и Великого княжества Литовского в период с XIV по XVI в. была весьма значительна.

Монографии М.К. Любавского раскрывают ход образования Великого княжества Литовского, процесс вхождения в него территорий западнорусских княжеств, в числе которых был и Мезецк. М.К. Любавский исследует процесс наделения родоначальников Мезецких их вотчиной, историю перехода владельческих прав на Мезецк от одних членов рода к другим, дробление вотчины между представителями московской и литовской ветвей рода князей Мезецких, перипетии, связанные с переходом князей Мезецких то на литовскую, то на русскую службу.

Работа А.А. Зимина гораздо более детально останавливается на проблеме принадлежности Мезецка потомкам князя Михаила Всеволодича Черниговского, князьям Мезецким. Монография посвящена формированию состава Боярской думы из разных слоев феодальной аристократии. Автор прослеживает генеалогию мелких княжеских родов, в том числе и рода князей Мезецких, биографию некоторых членов рода, вопросы службы и землевладения. Научная значимость данного труда неоспорима, так как она дает возможность более комплексно взглянуть на историю рода князей Мезецких от расцвета до угасания, выявить причины их измельчания и утраты вотчинных прав.

М.М. Кром посвятил свою монографию взаимоотношению между двумя противостоявшими в период средневековья государствами – Московским и Литовским. В монографии делается упор на историю вхождения в состав России Брянска, Смоленска, верхней Оки, в том числе и Мезецкого княжества, находившихся на границе между двумя государствами в конце XV – начале XVI в. Автор уделяет особое внимание отношению Верхнеокских княжеств, в т.ч. Мезецкого, с центральной властью. Автор исследует переход прав на владение Мезецком и положение князей Мезецких в смысле зависимости от литовского великого князя.

Специальных крупных исследований, посвященных непосредственно деятельности рода князей Мезецких, нет, однако, подробные сведения по истории и генеалогии этого рода находятся в трудах, посвященных потомству Рюрика Р.В. Зотова и Г.А. Власьева. В зарубежной практике мы находим исследование дореволюционного историка Й. Вольфа – уникальное в отношении комплексного изучения истории литовско-русских княжеских родов. Весьма подробные биографические данные о большинстве членов рода представлены в статье дореволюционного историка Ю.В. Татищева.

Впервые Мезецк упоминается как городское поселение в «Списке городов русских дальних и ближних» конца XIV – начала XV в. Отсутствие более ранних летописных упоминаний свидетельствует, по мнению Т.Н. Никольской, о незначительности этого города для политики черниговских князей. В «Списке» приводятся два схожих названия – Мезеск и Мещеск. М.Н. Тихомиров предположил, что одно из названий относится к деревне Городец под городом Мезецком, которая могла носить схожее с Мезецком (Мещовском) название. Однако, раскопки не выявили под д. Городец слоев позднее VII в. н.э.

Говоря о Мезецке как о княжеском центре, стоит подробнее остановиться на родовой принадлежности города, истории обретения и утраты сюзеренитета в отношении Мезецка великих князей московских и литовских.

Рядом территорий в Черниговской земле (к которой и принадлежало Мезецкое княжество) владели сыновья и родственники Ольгерда. С середины XV в. на этих территориях началась широкая раздача земель в кормление и в отчины беглым московским князьям. Не были обделены вниманием и князья Тарусские, представлявшие собой ветвь черниговского княжеского дома. Перейдя на службу в конце XIV в. к литовскому великому князю, потомки Тарусских князей получили в вотчину Мезецк и ряд волостей (Орень, Сулковичи, Сухиничи, Дубровна и др.). Князья-вотчинники подчинялись литовскому правителю на правах держателей удела, который они либо получили непосредственно от него, либо по наследству. Мезецк, по мнению Любавского, был занят великим князем литовским Витовтом в 1407-1408 гг. В этом с ним был согласен и Ю.В. Татищев.

М.М. Кром попытался уточнить дату пожалования Мезецка в вотчину Тарусским князьям. По его мнению, он стал наградой литовского князя Витовта за верную службу князю Дмитрию Всеволодичу. В 1424 г. князья Дмитрий и Андрей Всеволодичи были посланы Витовтом на помощь князю Юрию Романовичу Одоевскому, чьи владения были подвергнуты нападению татар. В 1440 г. князь Дмитрий Всеволодич получил подтверждение от великого князя литовского Казимира IV на владение Мезецком и рядом других волостей: «князю ж Дмитрею на отчину его потверженье на Мещеск и Колковичи».

Став владением великого князя в начале XVI в., Мезецк потерял значение княжеского центра, его князья с положения служилых низведены до положения обычных мелких княжат, что постепенно привело к дальнейшему измельчанию рода. Во второй половине XVI в. Мезецк вошел в Тульскую засечную черту, построенную для обеспечения безопасности от набегов татар. В конце XVI в. ряд селений Мещовской области был подвержен нападению крымских татар.

Родословия князей Мезецких представлены не во всех редакциях родословных книг XVI-XVII в. В условиях местнической организации службы представления о родовом старшинстве имели принципиальное значение. Составление генеалогических источников в период местничества вызвано необходимостью закрепить взаимоотношения между родами при назначении их представителей на военную, административную и придворную службы. В дальнейшем эта процедура была весьма полезна при уточнении степени родства в вопросах потомственного преемства службы. Таким образом, местничество – это своего рода регулирующая система в иерархической системе служб княжеско-боярской аристократии.

Вопрос о старшинстве среди потомков Тарусских князей прямо или косвенно рассматривался в работах по генеалогии русского дворянства, причем исследователи часто приходили к противоречивым выводам.

Наиболее раннее из генеалогических изданий по составу княжеских фамилий Русского государства, справочник М.Г. Спиридова, называет у князя Юрия Михайловича Тарусского пять сыновей: это князья Семен, Всеволод, Иван Большой, Иван Меньшой Волконский, Константин Оболенский. В качестве источников для данной реконструкции М.Г. Спиридов использовал «статейные, разрядные, степенные, летописные, служебные и некоторые другие родословные книги». Процесс реконструкции в данной работе не представлен, и мы можем лишь догадываться, на основании каких конкретных источников исследователь выявил именно такой принцип старшинства князей и их количество.

Н.Г. Головин детьми Георгия/Юрия Михайловича Тарусского называет Всеволода Тарусского и Оболенского, Константина Тарусского и Оболенского и Ивана Волконского. В свою очередь от князя Всеволода восходит линия Мезецких князей в лице князя Андрея Тарусского и Мезецкого. К сожалению, данных о том, на какие источники опирался Н.Г. Головин, нет. Поэтому мы лишь можем констатировать убежденность автора в старшинстве князя Всеволода среди потомков Тарусского князя.

Работа П.В. Долгорукова – одно из наиболее масштабных генеалогических исследований. Несмотря на обширность представленных сведений, П.В. Долгоруков не указывает ни одного источника, на основе которого он проводил анализ и реконструкцию родственных связей российских княжеско-дворянских фамилий, лишь ссылаясь на рукописи коллекционера П.Ф. Карабанова и попутно вспоминая о работе в Санкт-Петербургской Императорской Публичной Библиотеке. За невнимание к источниковедческой стороне исследования автора позднее упрекал Г.А. Власьев.

Изучение черниговских синодиков было продолжено Р.В. Зотовым. В его реконструкциях у князя Юрия Михайловича шесть сыновей: Симеон Тарусский и Канинский, Всеволод Тарусский (основатель Мезецких и Барятинских), Михаил Мышагский, Иван Большой, Константин Оболенский и Иван Меньшой Волконский. Собственно синодик не давал Р.В. Зотову оснований для построения подобной схемы; она представляет собой свод всех имевшихся в то время представлений о потомстве князя Юрия Тарусского.

Обширная работа Е.Г. Волконской посвящена истории рода князей Волконских. Она начинается с родословной росписи от князя Рюрика до внуков князя Михаила Черниговского, то есть сыновей князя Юрия Михайловича Тарусского: князей Семена Тарусского и Конинского, Всеволода Тарусского (указан как «родоначальник князей Барятинских и угасших Мезецких»), Михаила Мышецкого, Ивана Волконского, Константина Оболенского. При этом Е.Г. Волконская в качестве основного источника для данной реконструкции указывает родословие Одинцевичей, называя его «самым древним свидетельством всех русских источников о князе Иване Волконском». Кроме этого, в своей работе она опиралась на ряд трудов ранее упомянутых исследователей, как то П.В. Долгоруков, Р.В. Зотов, М.Г. Спиридов, М.Д. Хмыров, М.М. Щербатов.

Таким образом, Г.А. Власьев не только излагал свои собственные соображения по вопросу реконструкции родственных связей, используя непосредственно генеалогические и летописные источники, но и во многом опирался на труды генеалогов – П.В. Долгорукова, Е.Г. Волконской, Р.В. Зотова, И.Н. Даниловича. Исследование изменений родового старшинства среди потомков князя Юрия Михайловича Тарусского следует строить в соответствии с принципом историзма, последовательно обращаясь к родословным росписям, по-разному решающим этот вопрос, в порядке их возникновения.

Для проведения текстологического анализа росписи нами были взяты за основу варианты родословной росписи, содержащиеся в одиннадцати списках семи редакций родословных книг и двух летописных сборников, датируемых XVI-XVII вв. : Родословие князей Одинцевичей, которое содержится в составе Супрасльской летописи, родословная Дионисия Звенигородского, Летописная, Румянцевская редакции родословных книг, редакция начала XVII в., Патриаршая редакция, Государев родословец, редакция в 43 главы с приписными, редакция в 81 главу.

Родословие князей Одинцевичей, входящее в состав Супрасльского летописного сборника, является первым вариантом росписи рода князей Мезецких. Оно состоит из двух частей: родословной князей Мезецких, и родословной собственно князей Одинцевичей – потомков Мезецких по женской линии.

Конструкция родственных связей Одинцевичей, предлагаемая в исследовании польского историка Й. Вольфа предполагает, что Семен Богданович Одинцевич, действовавший с 1506 г. и умерший в 1542 г. приходится двоюродным дедом упомянутому в выходной записи князю Семену Ивановичу Одинцевичу. Однако Вольф исходил из неверного прочтения даты выходной записи – 1559 вместо 1519 г., что сильно снижает вероятность этого построения. Есть основания отождествить обоих Семенов. Крестильным именем князя Богдана Федоровича Одинцевича – сына князя Федора Ивановича Одинцевича и княжны Оксинии Андреевны Мезецкой, вполне возможно, было Иван. Тогда заказчиком и летописи, и родословной росписи, доказывающей родство князей Мезецких и Одинцевичей, выступает один человек – князь Семен Богданович-Иванович Одинцевич. Такое допущение было принято и И.Н. Даниловичем.

Первая часть росписи князей Мезецких – до пятого поколения – представляет собой, вероятно, ее древний слой. Представители этого поколения, князья Одинцевичи, потомки Мезецких через княгиню Оксинью Андреевну, действовали в конце XV – начале XVI в. В это время (1492-1498 гг.) происходит переход князей Мезецких из литовского подданства на службу в Москву. Литовская линия князей Мезецких угасла в 1508 г. Очевидно, князья Одинцевичи были заинтересованы в это время тем, чтобы получить вымороченные и кофискованные вотчины Мезецких, для чего им и потребовалось доказать с ними свое родство.

Дополнение к этой древнейшей части росписи, построенное так же по горизонтальному принципу и вопреки родовому старшинству (в пользу Семена Богдановича-Ивановича Одинцевича), следует отнести ко времени следующего поколения князей Одинцевичей, которые действовали в первой половине XVI в. Палеографические особенности рукописи, если они применимы к листам с родословием, позволяют считать младшей датой 30-е гг. XVI в.

Московская редакция родословной росписи князей Мезецких. Извод Мезецких-Сухого

В Румянцевской редакции старшинство сыновей князя Юрия Тарусского следующее: Семен Тарусский, Всеволод, Константин Оболенский. Сын Семен Тарусский был присвоен князю Юрию Тарусскому вследствие показаний о докончании Дмитрия Семеновича Тарусского с великим князем московским Василием Дмитриевичем. Данное докончание не сохранилось до наших дней, но упоминается в описи архива Посольского приказа 1626 г. Упоминание Семена содержится в официальной редакции родословной книги – Государеве родословце, для которой Румянцевская редакция являлась одним из источников, на которую он, в свою очередь, повлиял при ее позднейшем редактировании. Семен Юрьевич упоминается и в Оболенском I списке редакции в 43 главы с приписными, поскольку основой для данной редакции стал сам Государев родословец.

Румянцевская редакция заложила традицию толкования старшинства в пользу потомства Федора Сухого. Эта традиция была усвоена вариантами, содержащимися в Государеве родословце, редакции в 43 главы с приписными и Музейном списке редакции в 81 главу.

Московская редакция родословной росписи князей Мезецких. Извод Мезецких-Говдыревских

В редакции родословных книг начала XVII в. содержится родословная роспись, составленная, вероятно, одновременно с тем вариантом, что вошел в состав Румянцевской редакции. В ней то же количество поколений – шесть – тот же принцип построения. Однако, этот вариант не знал еще князя Семена Юрьевича Тарусского.

Принципиальное отличие двух вариантов – в старшинстве сыновей Федора Андреевича Мезецкого. Если в первом они располагались в порядке Федор Сухой – Василий Кобяка – Иван Говдыревский, то во втором – Иван Говдыревский – Василий Кобяка – Федор Сухой. Таким образом, вопрос родового счета был решен в пользу князей Василия и Федора Ивановичей Говдыревских-Мезецких.

Изменение расположения принципа записи имен в росписи ведет к образованию нового извода. Вариант Синодального II списка редакции родословных книг конца XVII в. по отношению к Румянцевскому I списку представляет собой новый извод росписи рода князей Мезецких. Практически полное текстуальное совпадение росписей является свидетельством единого протографа, к которому восходят списки Румянцевской редакции и Редакции начала XVII в.

Московская редакция родословной росписи князей Мезецких. Извод Мезецких-Кобякиных

Последнее поколение в линии потомков Василия Кобяки представлено князьями Фомой, Андреем и Иваном Дмитриевичами Мезецкими. Первый из них упоминается с 1613 г., ум. в 1652/1653 г.; второй действовал в 1616-1632 гг.

Текстологический анализ родословных книг и сборников, содержащих родословные данные, показал, каким образом на протяжении периода с 1530-х по сер. XVIII вв. менялся характер росписей в отношении потомства князя Юрия Тарусского. Каждая из них по-разному трактует старшинство князей Мезецких по отношению к родственным княжеским линиям от князя Юрия Тарусского. Эта традиция восходит к системе местничества, в рамках которой родословные росписи оказывают регулирующую роль. Необходимо отметить, что часть редакций заложила дальнейшую традицию для составления росписи князей Мезецких (Летописная, Румянцевская редакции), а часть так и осталась прецедентным самостоятельным текстом (Родословие князей Одинцевичей). Официальная традиция составления родословных книг (Государев родословец, Бархатная книга) получает продолжение в частных родословных книгах, частично (Редакция в 81 главу), а в ряде случаев полностью наследуя структуру всего содержания (Редакция в 43 главы, в 43 главы с приписными). Эта традиция трансформируется в возможность отнесения вариантов росписи к одной из двух редакций – Литовской или Московской, и к одному из трех образовавшихся изводов Московской редакции росписи.

В основе всех представленных в родословных книгах Московского государства XVI-XVII вв. изводов родословной росписи князей Мезецких лежит родословие в шесть поколений. В настоящий момент трудно судить о том, какой из изводов ближе к протографу: каждый из них обеспечивал родовым старшинством отдельные ветви князей Мезецких.

Соотношение списков различных редакций представлено в следующей стемме.