МИР, КОТОРЫЙ ОНИ НЕ ПРИНЯЛИ. И НЕ ПРИМУТ

6 (18) мая 1899 года в голландском городе Гааге открылась первая мирная конференция. В работе представительного собрания участвовало 109 делегатов из 26 государств. Созыв Гаагской конференции стал закономерным результатом усилий российской дипломатии и деятельности многочисленных антивоенных организаций и обществ мира, образовавшихся в Европе во второй половине XIX века.

Однако реакция иностранных правительств и общественного мнения на инициативу России была неоднозначной. «С одной стороны, — отмечал В.М. Гессен, — восторженное удивление и благодарность, не знающая границ, с другой, недоверчивая подозрительность и мудрствующий скептицизм».

Ведущие политики и общественные деятели всего мира сочли необходимым откликнуться на российское заявление. Многие знаменитые ученые, высокопоставленные политики, знаменитые писатели и священнослужители различных конфессий посчитали своим долгом поддержать предложение правительства России. Верноподданнические адреса, телеграммы, благодарственные письма прибывали нескончаемым потоком из разных стран мира. Члены многочисленных обществ мира, безусловно, одобрили инициативу России, заявляя о начале новой эры в международных отношениях. Примером может служить благодарственная телеграмма царю, направленная Б. фон Зутнер. Известная пацифистка благодарила Николая II за его миролюбивый почин и выражала надежду на благополучный исход затеянного им мероприятия. Полностью поддержали предложение созвать конференцию по разоружению многочисленные женские организации в Европе и Америке. Российский посол в Лондоне барон Стааль сообщал, что адреса с сотнями подписей и восторженные телеграммы на имя Николая II идут со всех концов Великобритании. Во многих английских городах проходят многолюдные митинги, на которых выражается солидарность правительству России.

Российская и зарубежная пресса широко обсуждала перспективы, которые открывались перед мировым сообществом в связи с неожиданной инициативой Петербурга. Смысл этих рассуждений, по сути, сводился к одному вопросу: «Сможет ли созываемая конференция добиться значительных практических результатов, или же работа на ней сведется к формальному дипломатическому мероприятию, итогом которого станет провозглашение неких, ни к чему не обязывающих резолюций и меморандумов?». Большинство иностранных газет и журналов выражали сомнения относительно достижения на предстоящем «конгрессе мира» существенных результатов, особенно в области разоружения. Вместе с тем определенный скепсис к возможным итогам мирного форума вовсе не означал отрицательного отношения к самому факту созыва конференции по разоружению. Как правило, мирная инициатива царского правительства оценивалась как событие значительное и важное, как начало новой эры в международной политике.

Наиболее благожелательно к российскому предложению отнеслась пресса небольших европейских государств. Поддержали пацифистские намерения Петербурга газеты Австро-Венгрии. Немецкая печать оценивала августовский циркуляр о созыве конференции со сдержанным одобрением, отметив при этом, что решение заложенных в ней задач сопряжено с огромными трудностями. Более прохладным и скептическим было отношение к мирной инициативе во Франции и Великобритании. Большая часть английских газет относилась к предстоящей мирной конференции «с внешним сочувствием, но с внутренней иронией». Консервативная «Times» предрекала провал предстоящей конференции. Лишь «Daily News» и некоторые другие издания либерально-демократического направления относились к российской мирной инициативе с искренним расположением. Вероятно, на доброжелательную позицию «Daily News» повлияло сотрудничество с ней У.Т. Стэда. Известный русофил и пацифист Стэд организовал целую компанию в поддержку предстоящего первого «парламента мира». Сам он был хозяином и редактором популярного в Англии журнала «Review of Reviews», который полностью и безоговорочно поддержал мирное предложение России. Однако подобный благожелательный взгляд на идею созыва мирного форума разделялся далеко не всеми газетами и журналами. Нередко сомнения в искренности намерений России выражались в иностранной прессе в самом колком и едком виде. После окончания конференции в Германии вышел сборник карикатур, напечатанных в европейских, прежде всего немецких периодических изданиях. Некоторые из этих карикатур были довольно язвительны и желчны. Как правило, русский царь изображался в образе вооруженного до зубов медведя в окружении столь же колоритных британского льва и галльского петуха.

Накануне открытия мирной конференции в Берлине вышла небольшая брошюра, в которой были собраны мнения ведущих ученых Европы относительно перспектив предстоящего в Гааге собрания. Составителем этого любопытного сборника стал немецкий адвокат, доктор права Хальперт-Берлин, посвятивший его видному российскому пацифисту И.С. Блиоху. В этой книге были представлены точки зрения видных экономистов, специалистов по различным областям права из Германии, Франции, Австро-Венгрии, Великобритании и других стран. Хальперт-Берлин попросил их ответить на несколько вопросов, в частности, о перспективах сокращения вооружений, о возможном развитии арбитража и третейского разбирательства, о вероятных результатах предстоящей мирной конференции. Собственно, ответы на эти вопросы и составили содержание данного сборника.

Профессор уголовного права в Геттингене К.Ф. Бар считал, что рост национализма, расовой ненависти, помноженный на споры из-за колоний, в любой момент грозит военным конфликтом между великими державами. Тем не менее идею разоружения в существующей политической обстановке Бар признавал нереализуемой. Касаясь проблемы арбитража, профессор предлагал свой, альтернативный вариант устройства третейского суда. Свою точку зрения на перспективы предстоящей конференции высказал и знаменитый немецкий экономист, правовед, социолог, иностранный член-корреспондент Петербургской Академии Наук Л. Брентано. Прежде всего, он указывал на первостепенную важность вопроса об арбитраже. По мнению Брентано, существующая практика использования третейского разбирательства доказывала необходимость существования подобных инструментов разрешения конфликтов. Отмечая экономические и социальные издержки гонки вооружений, Брентано, тем не менее, скептически относился к идее ее приостановки. От мирной конференции он не ждал значительных результатов, но в целом оценивал предстоящее событие как важное и небесполезное. Профессор международного права Н. Штраух обвинял российское правительство в лицемерии, указывая на ее агрессивную внешнюю политику. По его мнению, великие державы, склонные к политической и экономической экспансии, не способны к радикальному разоружению. Сокращение вооруженных сил возможно лишь для малых европейских государств (Скандинавских стран, Бельгии, Швейцарии), гарантируя их вечный нейтралитет. Вместе с тем Штраух допускал, что на будущем мирном форуме будет положительно решен вопрос об арбитраже, но лишь при условии ограничения сферы его применения. Доцент Цюрихского университета Д.В. Фоэрстер отмечал большое значение российской мирной инициативы. Вдохновленный этим предложением автор видел в нем новую веху международного пацифистского движения. Профессор германского права в Страсбурге П. Лабанд не ожидал от будущего форума существенных практических результатов. Он допускал успешное решение некоторых вопросов, связанных с гуманитарным правом. Но реализовать главную задачу — начать процесс разоружения — делегатам мирной конференции не удастся. Преподаватель международного права в Эрлангене профессор X. Рэм, считая, в принципе, разоружение необходимым, предрекал неудачу этой инициативе на предстоящем собрании. В то же время Рэм полагал, что рассмотрение вопросов арбитража на мирном форуме сулит вполне реальные перспективы. Профессор общественно-политических наук в Бреслау, известный экономист В. Зомбарт, утверждал, что предложение о разоружении государств в ближайшее время является утопией. Вместе с тем он указывал, что идея приостановки вооружений в принципе не является невыполнимой, однако ее практическое выполнение связано с рядом трудностей, прежде всего с невозможностью полного и тщательного контроля. Зомбарт подчеркивал также важность рассмотрения на предстоящей конференции вопроса о третейском суде. При этом он считал, что арбитраж необходимо применять лишь в тех случаях, когда исчерпаны иные средства и способы решения конфликта. Отрицательно к идее разоружения относился профессор международного права в Грайсвальде Ф. Штерк. Определенный скепсис Штерк выражал и по поводу создания третейского суда. По мнению А. Мариньяка, — профессора международного права в Тулузском университете, — любая идея разоружения неосуществима, пока не решены вопросы с Эльзас-Лотарингией и Балканами. В то же время он полагал, что принятие решения о временной приостановке вооружений вполне реально. Мариньяк считал, что работа мирного форума обещает быть результативной лишь при условии, если все приглашенные государства проявят искреннее желание решить поставленные Россией вопросы. Профессор государственного и церковного права из университета в Кенигсберге Ф. Цорн также скептически оценивал результаты предстоящей конференции в области сокращения вооружений. В то же время он указывал на возможные достижения и подвижки в сфере унификации и дальнейшей разработки международного права.

Известный российский публицист и поборник мира Л.А. Камаровский подробно проанализировал оценки российской мирной инициативы ведущими представителями европейской юридической мысли. Он пришел к выводу, что эти мнения варьировались от «радужных ожиданий одних и вполне скептических отзывов других». Действительно, с этой точкой зрения сложно не согласиться. Сомнения в способности и желании великих держав сократить свои огромные арсеналы высказали многие общественные деятели Западной Европы и Северной Америки. Но и среди скептиков, не верящих в возможность разоружения, лишь единицы выступили противниками самой постановки этой проблемы. Идея же созыва мирной конференции была одобрена несомненным большинством. Кроме того, значительный интерес у европейской публики вызвали вопросы арбитража и посредничества.

Конечно, в мире находились и противники созыва мирной конференции, критики самой идеи разоружения, но они были сравнительно немногочисленными. Резко выступал против предстоящего мирного форума бывший премьер-министр Италии Ф. Криспи, заявивший, что он окончится общей войной. С этой позицией отставного политика, известного своими экспансионистскими и антидемократическими взглядами, фактически солидаризовались такие известные немецкие ученые, как Т. Моммзен и К. Фишер. Т. Моммзен назвал будущую конференцию «опечаткой в истории, о которой нечего и говорить». К. Фишер заявил: «Из трех добродетелей: веры, надежды и милосердия, первые два покинули меня, когда я думаю о конференции». Впрочем, среди общественных деятелей и политиков Германии существовали и более категоричные точки зрения. Например, незадолго до открытия Гаагской конференции профессор Мюнхенского университета Штенгель опубликовал брошюру под названием «Вечный мир», которая была выдержана в откровенно милитаристском духе. В этом своем труде Штенгель отстаивал жизненную необходимость войн для политического, экономического, научно-технического и культурного (!?) развития народов. При этом автор многословно рассуждал о вреде, который способны причинить обществу идеи мира, а также содействующие их распространению различные конгрессы и конференции (в особенности предстоящая). Штенгель считал, что пацифистские настроения «могут ослабить боевые качества, воинственную бодрость и мужество немцев».

Настороженно отнеслись к предложению России социал-демократические партии. По мнению германских социалистов, целью российской инициативы было предупреждение русско-английского столкновения из-за Азии. Августовский циркуляр, инициировавший созыв мирной конференции, рассматривался ими в контексте критического анализа всей внешней политики царизма. Газета «^о^аГз» — печатный орган немецких социал-демократов — писала, что основным недостатком мирной инициативы стало отсутствие в ней главного вопроса — рассмотрения и устранения причин военных конфликтов.

Стала ли мирная инициатива царского правительства важным событием в общественной жизни России и Европы? Бесспорно. Однако, в известном смысле, предложению российского правительства не повезло: уж очень оказался насыщенным яркими событиями конец XIX века. В течение 1898—1899 годов внимание общественного мнения Франции и всего мира приковывал пересмотр дела А. Дрейфуса — офицера французского генерального штаба, осужденного в 1894 году за мнимую государственную измену к пожизненному заключению. Развитие этого дела в Третьей республике привело к отставке нескольких военных министров и падению кабинета А. Бриссона. Полемика во французской печати перекинулась и в Россию, где не менее активно, чем в Париже, дискутировали о виновности капитана Дрейфуса. Помимо этой темы в мировой прессе оживленно обсуждали результаты испано-американской войны, продолжавшуюся борьбу за раздел Китая, фашодский инцидент, крайне осложнивший англо-французские отношения, политику Англии в Южной Африке, экспансию германского капитала в Малой Азии. Все эти и другие события если не заслоняли, то, по крайней мере, сильно конкурировали с известием о созыве первой мирной конференции.

Мирная инициатива Петербурга вызвала широкий резонанс в обществе, породив большие ожидания и надежды. Интерес к предстоящей конференции был так велик, что стал неожиданным даже для самих инициаторов события. Причиной такого внимания стали заявленные в августовском циркуляре цели: «положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства предупредить угрожающие всему миру несчастья». Вопросы, затронутые в ноте от 12 августа, а затем конкретизированные в сообщении от 30 декабря, поразили современников своим размахом, нацеленностью на решение многих политических задач, стоявших перед Европой в конце XIX века. В связи с этим естественными выглядели надежды и чаяния, которые питали многие общественные деятели и даже некоторые политики по поводу перспектив всеобщего умиротворения. Вместе с тем, несмотря на большой интерес к событию, информация о созыве мирной конференции не доминировала в сообщениях мировой печати. Видимо, на это повлияли и внимание к другим политическим новостям, и настроение общественного мнения, которое помимо энтузиазма и поддержки российской мирной инициативы часто высказывало сомнение в искренности желания царского правительства действительно добиться разоружения. Кроме того, многие видные общественные деятели скептически отзывались о возможности достичь на предстоящем форуме существенных практических результатов.

К сожалению, многие опасения и мрачные прогнозы представителей европейской общественной мысли частично или полностью оправдались. Результаты первой Гаагской мирной конференции оказались весьма далеки от ожидаемых. Идеи всеобщего мира или повсеместного разоружения были с ходу отвергнуты практически всеми делегатами как неосуществимые и несбыточные. Сторонники мира не смогли даже добиться временной приостановки гонки вооружений и замораживания военных бюджетов. В то время многие трезвомыслящие политики и общественные деятели Европы и Северной Америки рассматривали завершившийся мирный форум как первый шаг к дальнейшему постепенному достижению заявленной цели, решению поставленных на нем задач. Появилась надежда, что за прошедшим заседанием последуют другие, что «позволит навсегда избежать кровавых столкновений и обеспечить мирное существование». В 1904 году, во время русско-японской войны, президент США Т. Рузвельт предложил созвать вторую конференцию мира. Во втором мирном форуме, собравшемся в Гааге в 1907 году, приняло участие уже 256 делегатов из 44 стран.