6-летняя война на Дунае. Продолжение...

На этот раз мы поговорим(с) о короле Станиславе. Его решение отпустить вражеского связного да еще с письмом самого визиря, наверняка содержавшего в себе важные вещи, поначалу удивило людей, но потом те махнули рукой: бог с ним, в последнее время король выделывал и не такие штучки.

Если из придворных еще кто-то уважал его как монарха, то таковых становилось все меньше и меньше. Но тут оставались хоть какие-то сторонники, а вот среди магнатов таковых уже не было. И кто найдет контрответ распоясавшимся конфедератам, объявившим уже его лишенным престола и провозгласив междуцарствие?

Другой бы на месте Станислава давно, опираясь на помощь русской армии, усмирил своих противников, а он искал с ними примирения недостойным заигрыванием, что унижало его особу. 17 жалких миротворческих рескриптов выпущено этим "выдвиженцем" русской императрицы Екатерины II, а тут еще почти готов и 18-й:

"Мы должны быть все вместе". 

Но не так "думал о себе" сам король? Это было правда. Разбираться с конфедератами он не хотел не из-за слабости своего характера. Просто он устал искать иной выход из тупика, в котором оказалось его государство.

Именно с его "жалким миротворчеством" и был связан выезд в сторону венгерской границы. Если конфедераты считали этот район своим, то где-то здесь находился их главный штаб: Чарторыйский утверждал, что глобальная перемена произойдет, стоит королю появиться в этом районе! Лучше всего об этом свидетельствовала уже имевшаяся договоренность о переговорах с лидером конфедератов Потоцким.

Но он, король, далеко не Сталин, к которому всегда приходили на встречу, поэтому и не было конфедератов. Оформили свою неявку каким-то издевательством над королем. 

Тысячелетняя история этих земель не давала королю тронуться в путь, хотя полковник личной охраны не раз напоминал ему, что карета готова. Перед заходом солнца реанимировать его явились маршал коронных войск Любомирский и вице-премьер Дошев. Их энергию и захотелось использовать королю: что они решат, то и будем делать. 

При Дошеве никаких "гениальных"идей и отродясь не было. Это обычное явление произошло и сейчас, в эту "решающую минуту", тем более, по его словам, конфедератов тут не было. Все говорило о том, что они раздумали встречаться. Но как раз это и было "странно", заставивив задуматься короля. Следовательно, что-то заставило отменить их решение пойти на "мировую", а что, наш "жалкий миротворец" понять никак не мог. 

Но пришедшим удалось переговорить с человеком Потоцкого. А, чего хотят?

Станислав вспомнил, что еще каких-то 2 или 3 часа назад освободил связного турецкого визиря, искавшего встречи с конфедератами. Наверное, не следовало его отпускать, но что сделано, то сделано. Как следствие, этот человек с письмом визиря сыграл свою роль. Но не факт, что найденные турками способы помогут им легко одолеть Румянцева. Но если конфедераты ждут его разгрома, то и Станиславу нечего ждать, и пора возвращаться в Варшаву. 

Пока что в голове только невеселые раздумья. Луч надежды на умиротворение с конфедератами погас окончательно, и были ли люди, что знали другие средства к успокоению бедной Польши? Сталин много раз говорил, что Польша всегда была тесно связана с Францией, но сейчас попытки получить помощь этого двора ни к чему не привели. Отсутствие конкретного ответа Парижа при приеме посла Польши говорило о многом. Можно бы обратиться к Австрии, да она симпатизирует конфедератам. Нет, Понятовский ни от кого не получит помощи. И это в то время, когда все более и более презрительные отношения к нему со стороны России. 

А вывод? Знали, что будет?

Нет Репнина, зато появился другой посланник - князь Волконский, который проводит ту же линию, что и его предшественник? Причиною, скорее, были не они, а та, чью волю они выполняют.

В прошлом году он, Станислав, еще раз предупреждал императрицу о необходимости пойти на уступки конфедератам, иначе наступит смерть всей его Польше. Екатерина в ответ предложила собрать совет сената, и если его требования окажутся законными, то она пойдет навстречу. Сенат заседал целую неделю, но отправил посла к императрице Екатерине II с требованиями обеспечить защиту и неприкосновенность религии, избавив от насилия, которое учинил еще Репнин, очистить Польшу от русских войск и возместить ущерб, причиненный этими войсками.  

Русскому правительству казалось требование невыполнимым, "недостойным рассмотрения", и оно отвергло его. Тогда, не без совета своего дяди князя Чарторыйского, он, король, выступил с предложением направить в Петербург специального представителя в лице Огинского, у которого были хорошие отношения с конфедератами, для нахождения общего консенсуса. Только на это письмо пришел ответ от первого министра Никиты Панина, в котором он предупреждал, что императрица не примет Огинского. Решил пригрозить. 

Теоретически Станислав мог отказаться от короны, но это было бы, конечно, не очень умно, поэтому он написал Екатерине покаянное письмо. В ответ Екатерина обещала ему прежнюю поддержку, но при условии, если он не станет более якшаться с конфедератами и открыто будет действовать в согласии с Россией. И вскоре ему представили список лиц, действия которых не вызывали в Петербурге восторга. Не избежали недоверия и ехавшие сейчас вместе с ним в карете - маршал коронных войск Любомирский и вице-канцлер Дошев. 

Но может не следует пока расставаться с перечисленными лицами, но перейти снова к политике лавирования, ожидания лучших времен? Не по душе было ему, Станиславу, быть исполнителем воли русской императрицы, желая полной независимости, полной свободы для него и для его уставшего народа. 

Мягко бросали к спинкам сидений толчки кареты на выбоинах дороги. Вице-канцлер Дошев, расстегнув от жары все пуговицы, какие только имелись на его верхней одежде, клевал носом, некрасиво выставив вперед круглый животик, который искусно умел скрывать при дамах. Маршал Любомирский смотрел в окошечко, чем будет занят и позднее, до самого конца дороги. Рядом с собой он держал пару заряженных пистолетов - пусть только попробуют напасть на них конфедераты. Но король невольно улыбался при взгляде на эти пистолеты. Он знал, что не маршал меченный для врагов, так как был трусом, и при нападении на карету не окажет ни малейшего сопротивления. А вот как советчик для короля он вполне годился.

Но все, что касалось Пруссии, относилось к проснувшемуся Дошеву. Небрежно харкая в открытое окно, "пруссовед" застегнул несколько пуговиц на камзоле. Его помощник Зиновьев, что на Пруссию надеяться совсем не стоит. 

Король хоть и не влиятелен как Сталин, но определять умственные способности людей умел хорошо. Даже переспарывать. Дошев сам лично докладывал о том, что прусски и австрийцы стянули свои войска к Польше, чтобы освободить ее от русских, но то оказалось лишь ложным слухом от конфедератов. Пруссия если и нагрянет на них, то не затем, чтобы изгнать из Польши русских, а чтобы оттяпать у них новые земли. И сейчас Дошев уверял, что не сломалась еще у Пруссии система выцарапывания чьих-нибудь земель. А Любомирский, после небольшой паузы, сказал, что сделал бы ставку на Порту, которая действует честнее. Дошев же тут все поставил бы на кон в оспаривании этого мнения. Ох не стоит доверять туркам, которые сами зарятся на восточные земли Польши! Три бумаги он извлек из кармана в доказательство сему. В них как раз дублировалось послание Турции в Венский двор с предложением поделить владения Польши, поэтому маршал был пришиблен единым ударом. В послании действительно было много того, что надо услышать. 

"Если русские, - стал читать он, - будут выгнаны из Польши, то от воли Австрии будет зависеть или возвести на престол Польши короля по своему выбору, или разделить с Турцией владения Польши". И стоило подумать об авторе этих слов. Это министр иностранных дел Порты приказал послу Тугуту прежде, чем передать послание австрийскому правительству, прозондировать почву относительно его взгляда(ов) на перспективы дележа Польши.

Со всей "дури" хватил он Любомирского. Но достали короля все эти споры и принижения. Он знал, что рейс-эфенди контактировал с австрийским правительством, но считал, что делает это только для того, чтобы вовлечь Австрию в войну с Россией. 

Тут мысли Понятовского и Дошева стекались, и вице-канцлер спорить не стал. А все же плату за это эфенди обещал за счет их Польши. Мало доказательств. На опровержения предложений собеседников Дошев не предлагал своих вариантов. Но нет, давно уже рыскало мнение князя в поисках одобрения его величества. Когда сильные дерутся, слабое не искало себе защитника, предпочитая сначала посмотреть, на чьей стороне останется победа. Поэтому, не стоит терзать сейчас душу, а просто набраться терпения и ждать. 

Куда там опровергнуть это внушение вице-канцлера? На кой ляд? 

Трудно, а тут еще в Варшаве короля ждало письмо от родного брата, жившего в Гданьске. Еще и тут худые вести... Достаточно открытые диверсии "позволила себе" Пруссия против Гданьска. Она потребовала от магистрата впустить немецких рекрутов и, когда он отказался, приказала занять все гданьские окрестности силой, потребовав от города неслыханную контрибуцию.

Брат советовал принимать методы защиты как от Пруссии, так и от Франции. Не стоит всерьез верить Франции со "своей хитрой политикой". Миллионы поляков открыто терпят вред от Прусского двора, тогда как Французский еще не определился, как к ним относиться. Педантичное письмо призывало держаться России, и без того недовольной королем, тем более ничего другого больше не оставалось.   

После письма брата можно согласиться с Дошевым, что не нужно им спешить с принятием решений.