4-ЛЕТНЯЯ ВОЙНА НА ДУНАЕ... БЕЗ ВОИНСКОЙ СЛАВЫ, ЗАТО В ШЕЛКАХ И КОМФОРТЕ

Все военное совещание во главе с Екатериной II почло благоразумным отозвать от первой армии генерал-аншефа князя Голицына, а все командование поручить Петру Румянцеву, на место которого командующим второй армии выезжал генерал-аншеф граф Панин.

По получении рескрипта он должен был полностью оставить свою армию, включая и Запорожское войско, которое составляло четверть сил, передав ее генерал-аншефу князю Долгорукову, отдав приказания и советы относительно того, что и как делать до прибытия нового командующего. А если необходимо будет отдать распоряжения уже по дороге в первую армию, ему разрешалось делать и это, тогда как князь Долгоруков обязан был рапортовать обо всем графу Панину, двигающемуся навстречу второй армии. А сам князь, выполнив все необходимые дела, должен был немедленно отправляться к Днестру, чтобы возглавить главную команду, переняв ее от генерала Голицына, которому также было отправлено распоряжение императрицы! Естественно, этот рескрипт от 13 августа 1769 года был написан рукой самой Екатерины II и вручен лично в руки Петра Румянцева. 

Но Голицын и сам уже решился на штурм злосчастного Хотина. В самом конце своей военной карьеры в русско-турецкой войне. Достаточно ждать, пора и рискнуть! А впрочем, терять было нечего. 

Даже в сказках царевна превращалась из лягушки в красавицу после смелых действий героя, а тут сама Фортуна подсказывала попытать счастья, пока не подъехал Румянцев. Сам двор и даже императрица возвысят князя в случае победы, а от поражения уже хуже не станет.

Да и удача, казалось, вовсю улыбнулась князю: в крепости свирепствовала чума. Даже пленные и перебежчики показывали, что полуголодные защитники гарнизона не очень-то и настроены оборонять очаг страшной заразы. Правительство верило в их показания. Потому русской армии стоило только подойти к крепости и произвести несколько ночных атак: турки оставили гарнизон и бежали на запад.

Еще не было такой почти бескровной победы. Однако, выделив для преследования противника отдельный корпус, Голицын не стал останавливаться в Хотине и отвел армию к деревне Черчи - подальше от чумных мест. Даже и дальше идти хотел, но тут прибыл Румянцев, чтобы принять от него армию.

Князь выглядел усталым, как и должен был выглядеть второй полководец, только что одержавший победу. Впрочем, он проявил большую сдержанность, представляя то, что он сделал, как исполнение своего долга. Турки бежали к Дунаю, однако их преследовал корпус, и впереди были Яссы, которые (по прикидкам командования армии) должен был занять уже этот корпус. 

Его подмывало сказать, что главная беда им была уже отведена. Платить дорогой ценой теперь не надо: турки разбиты и осталось только добить их.

Этим князь как бы заслуживал похвалы от Румянцева. Но не те слова вертелись на кончике языка графа. Петр только милостиво просил простить его Голицына: все, что он собирался сказать, могло не понравиться, так как суждения были открытыми и честными. Это наступление на Яссы не находило его одобрения. И зачем туда? Ради легкой победы? Да, князь сделал дело, и теперь поздно было что-то менять: "Впрочем, хватит мне быть грустным и надо заставить себя улыбнуться!" Уж теперь граф становился самому себе хозяином: отныне он мог действовать так, как подсказывали ему собственные убеждения, - никто не помешает. 

Во-первых Голицын должен был выполнить необходимые формальности и передать дела армии из одних рук в другие; во-вторых, после этого, он устроил прощальный обед. Так, для близких. Купеческая традиция, однако. 

Продолжая думать о своем, Румянцев пил мало. Гости порывались произносить хвалебные тосты, но хозяин всякий раз останавливал их, всем своим видом показывая, что громкие слова теперь ни к чему, что они ему даже неприятны. Дело плохо у князя.

И Голицын собрал свои вещи (для этого ему хватило нескольких часов) и выехал на другой день. Во время проводов, а провожал его почти весь генералитет, особенно голландцы не отходили от него. Никто из них не был родственником, но жили они дружно. 

Нервный смешок вырвался у Румянцева, когда тот "выжал из камня" попытки приободрить огорченного князя. Езжай, мол, в столицу, бывает ее покоряешь быстрее и карьера фельдмаршала там дается скорее, чем в огне баталий. 

Под словами Румянцева крылось пророчество. Массовые регалии ждали Голицына в Петербурге - от чина генерал-фельдмаршала до поста президента военной коллегии.