На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Уроки прошлого

2 651 подписчик

Свежие комментарии

  • igor vinogradov
    АННОТАЦИЯ ПОЛНЫЙ БРЕД!Легион (фильм)
  • ИВАН БАЛАНДИН
    Моя (под редакцией Д. Жуковской из общественно-политического журнала "Историк"). СпасибоМеценатство и бла...
  • Ирина Шевелева
    Статья интересная. Кто автор статьи?Меценатство и бла...

Кардинал Миндсенти

Кардинал Миндсенти

Cardinal Jozsef Mindszenty

Личность кардинала Йожефа Миндсенти неоднократно привлекала внимание исследователей как в Венгрии, так и за ее пределами. Споры об этой исторической фигуре продолжаются по сегодняшний день. Это касается, в первую очередь, самого яркого эпизода биографии многолетнего главы венгерской католической церкви – его деятельности в дни восстания осенью 1956 г. – мощнейшего оппозиционного выступления, которое в течение считанных дней разрушило все структуры правящего коммунистического режима в центре и на местах и создало очаг крупномасштабного, упорного повстанческого сопротивления частям Советской Армии, вмешавшейся в конфликт.

Особенно большой международный резонанс вызвало выступление Миндсенти по радио вечером 3 ноября – в канун решающего наступления советских войск, свергнувших на рассвете 4 ноября неконтролируемое Москвой (и неспособное вывести страну из глубокого внутриполитического кризиса) правительство Имре Надя и приведших к власти лояльное руководству СССР правительство Яноша Кадара, готовое жесткими методами при помощи извне “навести порядок”, восстановив монопольное правление компартии. После нашумевшего открытого судебного процесса 1949 г., приговорившего кардинала к пожизненному заключению на основании, главным образом, вымышленных обвинений, имя Миндсенти стало широко известно в мире, символизируя сопротивление венгров режиму сталинского типа. Будучи важным программным документом венгерской революции, в наиболее концентрированной форме артикулировавшим требования право-консервативных сил в политической жизни страны, оно породило немало мифов, домыслов и спекуляций, особенно в политико-пропагандистской литературе 1950-х – середины 1980-х гг., в искаженном свете представлявшей историю венгерского восстания. Некоторые из них живы по сегодняшний день. Один из наиболее распространенных мифов заключается в том, что глава венгерского католицизма якобы выступил за ревизию границ в Дунайском регионе, акцентировав внимание на несправедливом характере Трианонского мирного договора 1920 г., а это напрямую задевало интересы соседних Чехословакии, Югославии и Румынии. Для того, чтобы развеять этот и многие другие мифы, связанные с личностью Йожефа Миндсенти (1892 – 1975) и его политической деятельностью, необходимо реконструировать основные вехи его биографии, представив их в более широком контексте венгерской истории XX века.

Выходец из небогатой швабской мелкобуржуазной семьи Иожеф Пем, получивший при рукоположении в сан священника церковную фамилию Миндсенти (в буквальном переводе на русский язык – Всехсвятский), сделал в эпоху Хорти неплохую карьеру – к началу 1940-х гг. достиг положения епископа. Человек, известный аскетическим образом жизни, в период службы в Залаэгерсеге он вместе с тем уделял большое внимание именно благотворительной деятельности церкви – больницам, приютам и т.д. Став позже епископом в Веспреме, он довольно смело и независимо вел себя в период нацистской оккупации Венгрии (с 19 марта 1944 г.) и террора, развязанного крайне правой, прогитлеровской силой – нилашистами, пришедшими к власти в середине октября того же года. Так, Миндсенти был едва ли не единственным иерархом венгерской католической церкви, оказавшим реальное сопротивление властям, пытавшимся экспроприировать церковное имущество на нужды армии. Он, в частности, направил меморандум протеста лидеру нилашистов Салаши. В ноябре 1944 г. Миндсенти был арестован после попыток воспрепятствовать размещению солдат в своем епископском дворце и до начала апреля 1945 г. находился в г. Шопроне на крайнем западе Венгрии в заключении. Благодаря проявленному мужеству и непреклонности убеждений, Миндсенти в 1945 г. пользовался большим авторитетом в широких кругах венгерского общества, в том числе среди членов партий левой ориентации. В знак уважения к нему правительство левоцентристской коалиции при осуществлении аграрной реформы 1945 г. оставило во владении веспремского епископата земельные угодья. Вопреки этому жесту Миндсенти, став в октябре 1945 г. главой (примасом) венгерской католической церкви, архиепископом Эстергомским и получив спустя несколько месяцев от Ватикана кардинальский сан, отнюдь не пошел на сближение с новыми властями. Он выступил не только решительным оппонентом социалистической перспективы развития страны, но и противником далеко идущей модернизации унаследованной от хортистской эпохи политической системы. Так, зимой 1946 г. Миндсенти, с молодости известный своими легитимистскими убеждениями и симпатиями к дому Габсбургов, пытался опротестовать провозглашение Венгрии республикой. Особенно решительно кардинал выступал против ущемления позиций церкви в духовной жизни и школьной системе. Национализация 20 июня 1948 г. 6 500 школ, находившихся в ведении католической администрации, была осуществлена вопреки его жесткому противодействию. Именно на июнь 1948 г. пришелся пик острейшего противоборства церкви и власти.

Чтобы в полной мере понять общественное значение конфликта между властью и католической церковью, необходимо представлять себе масштабы влияния последней на общественную и культурную жизнь страны, и не в последнюю очередь ее экономического влияния до 1945 г., а отчасти даже и до 1948 года. Правоавторитарный хортистский режим, установившийся в результате свержения Венгерской Советской республики 1919 г., с первых лет своего существования стремился активизировать деятельность “исторических” церквей Венгрии – католической (к которой было официально приписано более 65 % населения), а также протестантских (кальвинистской и лютеранской). Цель, которую преследовала эта политика, четче других сформулировал в начале 1920-х гг. министр просвещения и культов граф К. Клебельсберг: “Борьба идет между церковью и социализмом… В этой связи на венгерские церкви ложится громадная ответственность. Только сильная церковь сможет поставить преграды на пути дехристианизации человеческого духа. Беда, если церковь не выдержит испытания, проиграет в схватке с социализмом за умы людей. Именно это случилось, как мы знаем, в России… Мы должны дать нашей церкви всю ту поддержку, которая ей необходима от нас для успеха в этой борьбе”.

Экономические позиции “исторических” церквей были довольно сильными. Так, католической церкви принадлежало более 15% всех земельных угодий, 5 банков, многочисленные предприятия легкой промышленности, одна треть всех учреждений здравоохранения и социального обеспечения. Особенно велика была роль церквей в управлении школьной системой: до 1948 г. в ведении церковных администраций находилось 67 % начальных школ, половина гимназий, 80 % средних педучилищ, ряд вузов.

В течение 1947 – 1948 гг. успех во внутриполитической борьбе сопутствовал коммунистической партии. Хотя она получила на свободных парламентских выборах в ноябре 1945 г. всего 17 % голосов, но с самого начала овладела ключевыми позициями в силовых структурах. Фактором, несомненно усиливавшим реальный политический вес ВКП, было покровительство со стороны Союзной контрольной комиссии во главе с маршалом К. Е. Ворошиловым, функционировавшей до подписания в 1947 г. мирного договора с Венгрией (в этой комиссии однозначно задавали тон советские представители). Весной 1947 г. коммунисты ловко использовали в борьбе за власть непомерно раздутое дело об антиреспубликанском заговоре, обвинив в причастности к нему группу руководящих деятелей наиболее влиятельной в стране партии мелких сельских хозяев и добившись в конце мая отставки премьер-министра Ференца Надя. Значительно укрепив свои позиции в новом правительстве, сформированном по итогам сопровождавшихся фальсификациями парламентских выборов в августе 1947 г., коммунисты предприняли решающее наступление на оппонентов.

К концу зимы 1949 г. из политической жизни Венгрии была полностью вытеснена оппозиция, установлена монопольная власть Венгерской партии трудящихся (ВПТ), образованной летом 1948 г. в результате объединения компартии и левой социал-демократии. По мере перерастания режима антифашистской коалиции в коммунистическую диктатуру сталинского типа конфронтация между церковью и властью заметно усиливалась, что проявилось и в повышении градуса антицерковной риторики прокоммунистической прессы. К концу 1948 г., когда позиции правых партий в венгерском парламенте были окончательно подорваны, именно католический епископат становится усилиями Миндсенти и его окружения самым мощным в стране центром антикоммунистической оппозиции. Это не могло не вызвать реакции властей, арестовавших кардинала 26 декабря 1948 г. сразу после большой рождественской службы в его эстергомской резиденции. Можно предположить, что вопрос об аресте кардинала был согласован со Сталиным, 16 декабря принявшим лидера венгерских коммунистов Ракоши в своей кремлевской резиденции.

Процесс по делу Миндсенти проходил на фоне острого советско-югославского конфликта, инициированного Сталиным в 1948 г., и стал одним из самых ярких проявлений массированной кампании по разоблачению классового врага, развернувшейся в Венгрии под непосредственным влиянием этого конфликта. Министр иностранных дел Венгрии коммунист Ласло Райк дал в дни суда над Миндсенти пресс-конференцию для иностранных журналистов, на которой гневно разоблачал происки Ватикана против стран народной демократии. А в сентябре того же года он сам предстал перед судом по сфабрикованному делу, имевшему прежде всего антиюгославскую направленность, на еще более шумном показательном судебном процессе. 15 октября 1949 г. Миндсенти внимательно наблюдал за казнью своего недавнего разоблачителя из окна тюремной камеры, о чем упомянул в воспоминаниях.

С февраля 1949 г. Миндсенти, приговоренный к пожизненному заключению, находился в тюрьме. При том, что бескомпромиссность кардинала вызывала неоднозначную реакцию в венгерском обществе (в том числе среди священнослужителей), жестокая расправа над главой католической церкви Венгрии и связанная с ней массированная пропагандистская кампания задели религиозные чувства миллионов венгров и скорее способствовали повышению популярности Миндсенти.

После устранения Миндсенти католические иерархи пошли на вынужденные уступки. Летом 1950 г. было подписано соглашение между католической церковью и государством, в соответствии с которым власть обязалась обеспечить необходимые условия для отправления религиозного культа в обмен на жесткое требование политической лояльности. Церковь оказалась в полной финансовой зависимости от государства, ее экономическое влияние было совершенно подорвано; начиная с лета 1948 г. были отобраны находившиеся под ее контролем учреждения здравоохранения и социального обеспечения (дома для престарелых и т.д.). Закрылись многие монастыри. В ведении клира был оставлен самый минимум учебных заведений. Какая-либо внерелигиозная (в том числе благотворительная и просветительская) деятельность церкви нещадно пресекалась. В последующие годы соглашение постоянно нарушалось, религиозные свободы верующих ущемлялись, а подписавший соглашение епископ И. Грес, после ареста Миндсенти исполнявший обязанности примаса, разделил судьбу своего кардинала, оказавшись в 1951 г. на скамье подсудимых по вздорному обвинению в попытке антигосударственного заговора. Выйдя на свободу, он вновь приступил к своим обязанностям в мае 1956 года.

Принятый еще в 1946 г. закон о защите республики и конституционного строя был использован властями для юридического обоснования репрессивных мер – в 1949 – 1950 гг. были ликвидированы все до тех пор сохранившиеся легальные общества светских католиков; начиная с 1946 г. по обвинениям (как правило, вымышленным) в причастности к разного рода антигосударственным заговорам были арестованы и осуждены около 100 католических, десятки протестантских священников, в том числе епископы. Выносились даже смертные приговоры.

Ограничение деятельности церквей отнюдь не исключало, впрочем, использования лояльно настроенных священнослужителей в качестве инструмента конфронтационной в отношении Запада внешней политики – такова была в конце 1940-х – начале 1950-х гг. общая линия в странах советской сферы влияния, санкционированная Сталиным. Делалась ставка на раскол духовенства, политика нейтрализации священников сменилась попытками властей заставить часть из них играть по продиктованным сверху правилам. Официальной поддержкой венгерских коммунистических властей пользовалось инициированное в 1950 г. государством и непризнанное Ватиканом движение священнослужителей за мир (аналогичные движения существовали и в других странах “народной демократии”). Священники, к нему примыкавшие, зачастую видели в этом гарантию своего выживания в тяжелых условиях, а иногда попросту способ получения средств от местных органов власти на ремонт храмов. Однако в реальности произошел, как и в других странах советской сферы влияния, раскол в церковной среде: властям удалось превратить часть клира в послушное орудие осуществления своей репрессивной внутренней и просоветской внешней политики. Определенное смягчение прежней жесткой линии в отношении католической иерархии произошло лишь в 1953 г., когда во главе правительства встал (и находился до весны 1955 г.) “правый уклонист” Имре Надь, начавший курс на либерализацию режима. Это сказалось (хотя и далеко не сразу) и на положении Миндсенти, который был переведен в 1955 г. под домашний арест.

В обстановке общественно-политического подъема, сложившейся в Венгрии под влиянием XX съезда КПСС (февраль 1956 г.), происходит заметная активизация католической церкви. Встречаясь с советскими дипломатами, работники аппарата ВПТ говорили им о переполненных храмах, о том, что священники стали смелее выступать с критикой в адрес властей, о том, что церковь, продолжавшая владеть немалыми культурно-историческими ценностями (памятниками архитектуры, музейными и книжными собраниями, архивами), в условиях смягчения внутренней политики пыталась активнее заниматься культурно-просветительской деятельностью. Уроки закона божьего к осени 1956 г. посещало 30 – 40% детей, в том числе дети членов партии (переставших в изменившихся условиях придавать значение получаемым за это, а также за соблюдение обрядов крещения и т.д., формальным партийным взысканиям). Представители церкви обращались к государству с требованием увеличить тиражи церковных газет, разрешить функционирование католических юношеских организаций. Не дожидаясь позволения властей, церковные круги создавали для молодежи спортивные секции, для женщин – курсы шитья и т.д., привлекавшие немалое количество людей. Сохранявшиеся у церкви богатые библиотеки (например, протестантская библиотека в Дебрецене), архивные собрания, музейные коллекции (в частности, эстергомская картинная галерея) все шире раскрывали двери перед светскими посетителями. В г. Эгере, одном из католических центров Венгрии, было широко отмечено столетие местной базилики – после 1948 г. страна не видела многотысячных религиозных шествий. Довольно заметным было участие католической церкви и в прошедших в августе 1956 г. торжествах по случаю 500-летия победы венгерского войска под командованием Яноша Хуняди над османами в битве у Белграда.

23 октября 1956 г. многотысячная демонстрация в Будапеште, к проведению которой представители церкви не имели ни малейшего отношения, переросла в мощное вооруженное восстание, приведшее в течение нескольких дней к распаду всей системы власти. Советское военное вмешательство лишь подлило масла в огонь вооруженной борьбы. Уже в первые дни драматических октябрьских событий народные депутации, посещавшие вернувшегося к власти премьер-министра Имре Надя, выступали с требованием освобождения Миндсенти из-под домашнего ареста. Призывы к освобождению Миндсенти и возвращению его в свою архиепископскую резиденцию в Эстергоме звучали на стихийных уличных митингах, а также нашли отражение в резолюции самопровозглашенного национального комитета Чепеля (рабочий район на юге Будапешта), в программных документах возрождавшейся в конце октября партии мелких сельских хозяев, других активизировавшихся в новых условиях политических сил. 30 октября влиятельнейший министр нового правительства, деятель партии мелких сельских хозяев Золтан Тилди (в прошлом протестантский священник, бывший в течение нескольких месяцев в 1945 – 1946 гг. премьер-министром, а затем, после провозглашения в феврале 1946 г. Венгерской республики, до 1948 г. ее президентом, на встрече с депутацией рабочих заявил, что не видит препятствий для возвращения Миндсенти в Эстергом, где он мог бы после длительного перерыва вновь приступить к выполнению обязанностей примаса венгерской римско-католической церкви, внеся посильный вклад в стабилизацию положения в стране.

За 2 дня до этого, 28 октября, в Польше по инициативе обновленного руководства ПОРП во главе с В. Гомулкой был выпущен на свободу другой харизматический католический лидер – кардинал Стефан Вышиньский. Прибыв в Варшаву, он выступил с призывом к консолидации польской нации в условиях охватившего страну внутриполитического кризиса. Очевидно, в окружении венгерского премьер-министра Имре Надя существовали расчеты на то, что и Миндсенти, подобно Вышиньскому, смог бы сделать заявление в интересах нового правительства. Эти расчеты, однако, не оправдались.

Среди многочисленных партий, создававшихся с конца октября – после провозглашенной правительством Имре Надя свободы политических объединений – были и партии, ставившие во главу угла христианские ценности. В их программных декларациях (в целом довольно умеренных) фигурировали среди прочего требования о восстановлении христианских обществ, расширении культурно-просветительской деятельности церквей, даже о пересмотре в пользу церкви школьной реформы 1948 г.; вместе с тем речь, как правило, не шла о возвращении ей земельной собственности, отобранной в ходе аграрной реформы весной 1945 года. Некоторые политики правохристианского направления поднимали имя Миндсенти в качестве своего знамени. В определенных, впрочем, весьма маргинальных кругах, получила хождение идея о том, чтобы избранное вследствие свободных выборов Национальное собрание поручило бы именно ему сформировать новое правительство. Это означало, что силы правой ориентации, пытавшиеся встать в оппозицию к Имре Надю и создаваемому им правительству левоцентристской коалиции, увидели альтернативу в выдвижении кардинала на пост премьер-министра. Проект этот не получил, однако, поддержки самого главы венгерской римско-католической церкви. Принимая 2 ноября ряд деятелей, стремившихся возродить демократическую народную партию (в 1940-е гг. придерживавшуюся христианско-демократической ориентации), Миндсенти подчеркнуто дистанцировался от них, сославшись на свой надпартийный статус. Предложение ряда сторонников о выдвижении своей кандидатуры на пост премьер-министра кардинал однозначно отверг и таким образом сделал шаг к пресечению процесса складывания политической оппозиции вокруг собственной персоны.

Хотя Миндсенти не связал себя напрямую с какой-либо определенной политической силой и не имел непосредственного отношения к созданию партий христианской ориентации, его активность вызывала большую обеспокоенность на левом фланге политической жизни Венгрии, посколку кардинал не отказался от роли духовного лидера не только антикоммунистической, но – шире – антисоциалистической оппозиции. Об этом можно судить по его радиовыступлению 3 ноября. Речи Миндсенти в те дни были характерными программными документами именно право-консервативного фланга на политической арене Венгрии, свидетельствовавшими не только о прежней бескомпромиссности кардинала в неприятии коммунистического режима, но вместе с тем об учете им геополитических реалий, о его чуткости к настроениям, социальным и политическим требованиям масс, о готовности, не поступившись принципами, вместе с тем до известной степени откорректировать свою позицию с учетом этих настроений.

С самого начала кардинал во избежание любых кривотолков, связанных с выявлением его нового политического образа, заявил, что ему порывать с прошлым нет необходимости. Происходящее в Венгрии Миндсенти принципиально считал не революцией (в силу марксистских коннотаций этого термина он был неприемлем для убежденного и последовательного консерватора), а освободительной борьбой, продолжением многовековой традиции борьбы венгров за свободу, во имя полнокровного национального развития.

Перейдя к характеристике внутреннего положения страны, кардинал справедливо обратил внимание на опасность экономической катастрофы и всеобщего голода, вызванную резким падением производства после начала восстания 23 октября. Он призвал народ незамедлительно взяться за восстановительные работы. Решение задач, стоявших на повестке дня, требовало, по его мнению, консолидации нации во имя жизни и заботы о насущном хлебе, никак нельзя было себе позволить, чтобы на первый план вышли межпартийные склоки и раздоры. В этой своей части выступление Миндсенти удивительным образом перекликалось с тем, что говорили и писали в те дни люди довольно далекие от него в политическом плане.

Вместе с тем, заявив, что режим насилия выстраивался, начиная не с 1948 г. (года установления монопольной власти коммунистов), а уже с 1945 г., кардинал обозначил свои разногласия с теми левыми антисталинистски настроенными политиками, которые, независимо от партийной принадлежности, призывали к восстановлению левоцентристской коалиции 1945 – 1948 годов. Миндсенти требовал проведения свободных от злоупотребления выборов под международным контролем, всячески подчеркивая при этом свою внепартийность, надпартийность своего статуса.

Подчеркнув свой особый общественный статус и внепартийность своего положения, кардинал вместе с тем довольно резко отмежевался от формировавшегося с конца октября коалиционного левоцентристского правительства во главе с коммунистом Имре Надем, причислив его членов, судя по контексту, к наследникам свергнутого венгерским народом режима, теперь клеймящим “раскаленным клеймом отрицания, презрения, позора и осуждения каждую его частицу”. Не ограничившись неоднократно повторенными уничижительными откликами о наследниках рухнувшего режима, кардинал затронул вопрос и о привлечении к персональной ответственности всех, кого следует, за их неправедные действия в соответствии с законом, то есть через независимые и надпартийные суды (мести по личным мотивам он призывал всячески избегать).

Такую возможность, на наш взгляд, нельзя полностью исключать, поскольку другой харизматичной фигуры (тем более такого масштаба) на правом фланге политической жизни не было. Это осознавалось и в окружении Надя. Как известно из работ венгерского полониста Я. Тышлера, во второй половине дня 3 ноября, то есть за считанные часы до решающего наступления Советской армии, состоялась последняя встреча Имре Надя с польским послом А. Вильманом. Венгерский премьер-министр среди прочего просил, чтобы кардинал С. Вышиньский (беспрецедентным в истории польского католицизма образом проявивший в тех конкретных условиях готовность к компромиссу с коммунистом В. Гомулкой) повлиял на куда менее гибкого кардинала Миндсенти в интересах урегулирования ситуации в Венгрии. Речь Миндсенти от 3 ноября действительно довольно резко контрастировала с программными выступлениями Вышиньского.

Прецедент предоставления американской дипломатической миссией политического убежища иностранному гражданину (независимо от масштаба и значимости той или иной политически активной персоны) был достаточно уникален для того времени. Предоставив венгерскому кардиналу возможность получить укрытие на территории посольства, американская дипломатия в Будапеште действовала явно вразрез со своей обычной практикой. Другой венгерский политик, деятель партии мелких сельских хозяев Бела Ковач, также обращался в посольство США с просьбой об убежище, но получил отказ, что было более естественным. Предоставление Миндсенти укрытия в сложившихся обстоятельствах не было безупречным и с точки зрения международного права – оно давало основания для обвинений во вмешательстве во внутренние дела суверенного государства (учитывая внутриполитическую активность кардинала). С первых же недель пребывание кардинала в здании миссии тяготило американскую дипломатию, искавшую пути разрешения неожиданно возникшей проблемы. И едва ли кто-нибудь в ноябре 1956 г. мог предположить, что его пребывание там затянется на 15 лет, став камнем преткновения на пути урегулирования отношений Венгрии с США.

Зная желание американцев избавиться от кардинала (пусть и не афишируемое публично), венгерская сторона со временем все же согласилась сделать проблему Миндсенти предметом торга с США. Дипломатия ВНР не скрывала от советского посольства своих намерений: МИД Венгрии не будет возражать против выезда Миндсенти за рубеж, если США пойдут на свертывание антивенгерской пропагандистской кампании, урегулирование многих спорных вопросов в двусторонних отношениях. Проявив уже в 1957 г. готовность пойти на переговоры относительно выезда Миндсенти за рубеж, венгерская сторона взамен собиралась получить гарантии, что ему не дадут возможности делать публичные политические заявления, которые, как легко можно было себе представить, носили бы остро враждебный кадаровскому правительству характер. При этом венгерские власти никак не хотели показать свою заинтересованность в скорейшем его выдворении за пределы Венгрии. Напротив, они искали способ дать Западу понять, что в интересах разрядки готовы пойти на большую уступку в “деле Миндсенти”, и ждали первого шага от американцев, которые в свою очередь не хотели завышать цену за освобождение кардинала.

Решение проблемы было к тому же невозможно без компромисса со стороны самого Миндсенти (его отказа от публичной политической деятельности). В Будапеште ждали большего и от Ватикана – освобождения Миндсенти от обязанностей архиепископа Эстергомского, а значит и главы венгерской католической церкви. Однако в Ватикане при всем недовольстве поведением кардинала в дни венгерских событий не торопились принять такое решение, которое в глазах мирового общественного мнения выглядело бы как неоправданная уступка режиму, установленному вследствие внешнего силового вмешательства и проводящему репрессии против своих оппонентов.

Проблема Миндсенти зашла, таким образом, в тупик. Но пользуясь изоляцией несговорчивого кардинала, режим Кадара получил полную свободу действий в осуществлении своей церковной политики. Как внутриполитические, так и внешнеполитические обстоятельства (в том числе нежелание обострять отношения с Ватиканом) заставляли новые венгерские власти (не обладавшие в то время сколько-нибудь значительной общественной поддержкой) проводить осторожный, компромиссный курс, избегая конфронтации с миллионами верующих. В одном из программных документов кадаровского правительства – декларации, опубликованной 6 января 1957 г., – говорилось об обеспечении свободы религии. Государство обязалось соблюдать заключенные ранее с церквями соглашения, решать путем переговоров все возникающие спорные вопросы, обещало создать условия для беспрепятственного факультативного обучения детей основам религии. Миндсенти упоминался в документах конца 1956 – начала 1957 г, как один из представителей “контрреволюционных” сил, его ноябрьское решение об освобождении от исполнения своих функций более 50 участников движения священников за мир называлось недопустимым преследованием людей за их прогрессивные политические убеждения. Вместе с тем о роли церковных институтов, “клерикальной реакции” в развязывании “контрреволюции” речь, как правило, не заходила – государство ожидало от священнослужителей встречных шагов в интересах консолидации положения в стране. Правда, в декларации от 6 января содержалась важная оговорка о том, что правительство не потерпит использования церковных организаций в антигосударственной деятельности.

Некоторое ужесточение в церковной политике имело место весной 1957 г., когда в партийном руководстве пришли к выводу о том, что “клерикальная реакция”, воспользовавшись рядом уступок со стороны государства, предприняла в школах под предлогом обучения вере атаку против “народно-демократического строя”; особую озабоченность вызывало сильное влияние церкви на молодежь. Зная о лояльности многих священников к своему кардиналу, 7 марта 1957 г. госуправление по делам церквей обнародовало указ, согласно которому Миндсенти больше не выполняет своих функций главы католической церкви Венгрии и любое следование священнослужителей его распоряжениям квалифицируется как действие, вступающее в противоречие с государственным законодательством. В апреле, опасаясь многотысячных шествий, власти запретили крестный ход. Однако уже в мае правительство разрешило выход католических печатных изданий, приостановленных в ноябре 1956 года.

Правда, уже в 1959 г. в позиции руководства ВНР произошли некоторые изменения. С тем, чтобы все-таки добиться снятия “венгерского вопроса” с повестки дня ООН, было признано необходимым вновь заняться решением проблемы Миндсенти, но без принципиальных уступок и ущемления престижа Венгрии. Предполагалось выступить перед США с соответствующей инициативой после принципиально важной встречи Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра, намеченной на май 1960 г. (венгерско-американские отношения находились в прямой зависимости от советско-американских). Однако встреча не состоялась (помешал американский самолет-разведчик, сбитый в небе над Уралом 1 мая 1960 г.), советско-американские отношения временно ухудшились, и вопрос повис в воздухе. Предложение о снятии в обмен на Миндсенти “венгерского вопроса” с повестки дня ООН опять-таки свидетельствовало о переоценке режимом Кадара своих возможностей. Вопрос был снят в феврале 1963 г., но цену пришлось платить иную и значительно большую – провести крупномасштабную амнистию арестованных участников событий осени 1956 года. Дело же Миндсенти не сдвинулось с мертвой точки и на этот раз.

В последующем обе стороны рассматривали вопрос о Миндсенти как главный камень преткновения на пути улучшения венгеро-американских отношений. Сам кардинал (к мнению которого и в США, и в Ватикане, впрочем, все менее прислушивались) делал все возможное для того, чтобы воспрепятствовать процессу их нормализации. В 1966 г. в знак признания результатов проведенной режимом Кадара внутриполитической либерализации госдепартамент США предложил поднять уровень дипломатического представительства, обменявшись с Венгрией теперь уже не посланниками, а послами. Миндсенти резко протестовал против этого, угрожая покинуть посольство и передать себя в руки первого встречного венгерского полицейского. Для того, чтобы удержать его от подобных действвий, пришлось прибегнуть к услугам приехавшего в Будапешт спецпредставителя Ватикана кардинала Казароли (и в США, и в Ватикане после этого утвердились во мнении, что гарантировать “молчание” Миндсенти после его отъезда на Запад чрезвычайно трудно). В ходе одной из встреч с венгерским представителем госсекретарь США Д. Раск признал, что Миндсенти для США при осуществлении венгерской политики подобен кости в горле. Временный поверенный США был еще менее дипломатичен в оценках: “что нам прикажете с ним делать – уж не отравить ли нам его?” – саркастически спросил он венгерского дипломата. Вообще покидать Венгрию (а значит здание американского посольства в Будапеште) кардинал не очень-то хотел, заявляя, что это вызовет непонимание паствы и будет расценено как отступление, сдача позиций.

В 70 км от Будапешта, близ словацкой границы, на высоком берегу Дуная расположился живописный город Эстергом, резиденция глав католической церкви Венгрии. В подземельях кафедрального собора Эстергома находится склеп. Окончив свой земной путь, там с давних пор покоятся венгерские кардиналы. Традиция была временно прервана лишь в 1975 г.: почивший в Австрии Иожеф Миндсенти был погребен на одном из монастырских кладбищ по другую от его родины сторону реки Лейты, разделявшей венгерскую и австрийскую половины двуединой монархии в последние десятилетия правления глубоко чтимых им Габсбургов. Но отведенная ему ниша в склепе пустовала недолго. Уходила в прошлое эпоха социализма. В конце 1980-х гг., еще при жизни Кадара, оппозиционные силы поставили вопрос о перезахоронении Миндсенти. В мае 1990 г. состоялась торжественная процессия, и бренные останки мятежного кардинала нашли свое, теперь уже окончательное, пристанище в родной венгерской земле.

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх