Александр, ТОЛЬКО 6 лет = 1 работа 100% на самое любимое

Личности Радищева, а после и Сахарова всегда оценивались и оцениваются в России неоднозначно. Однако ддаже после их отрицания, общество признает за ними право служить неким высшим нравственным эталоном: "Это слово отношений глубоко символично!" Известно, что русское общество проникнуто идеями государственности и сильной центральной власти в гораздо большей (?) степени, чем западное, в которых идеалы свободы и демократии превалируют уже с очень давних пор. На казнь или помилование западный мир вообще относится крайне настороженно и опасливо. 

По этой причине давнее стремление общества поставить под свой контроль работу государственной машины, отсюда горячая борьба за свободу слова, ревнивое отстаивание прав и свобод отдельной личности: "Молчи, Россия!" Это сказалось на тяжести проповеди демократии и свобод в Российском государстве, ведь ей противостояло не только всесилие государства, но и настороженно-реакционное отношение общества. 

Весть их была гласом вопиющего в пустыне, а семя, брошенное ими, падало на жесткую почву и давало чахлые всходы. Но все же явление таких людей было событиями огромной важности, ибо скоро и надолго влияло на русскую жизнь, вносило в умы честных людей некую обеспокоенность и разлад в устоявшееся мировоззрение.

Во многом не принимая тех мыслей и идей, которые хотели привить на русской почве проповедники, вроде Радищева и Сахарова, наши историки все же не могли не признать у этих "вопиющих в пустыне" мужества и самоотверженности. Наблюдая, на первый взгляд, за их нелепыми и, конечно, бесперспективными попытками тягаться со всесилием государственной машины, русское общество без сомнения отдавало их во власть государства, но одновременно и поневоле начинало задумываться над смыслом их идей и понемногу проникаться ими: "Куда сунулись Радищев и Сахаров, где только холодные и равнодушные сердца, им ли пробудить эти сердца к желанию отстаивать свободу, когда вместо понимания своего бесправия, общество окатило их только потоком обвинений в клевете и глупости?" 

Они в уверенности пошли на это и заплатили за свою твердость очень многим. В этой жертве стоит поискать оправданности сего замысла. 

"На первый взгляд, донос показывал, что нет. Они выключились из борьбы - другие довольствовались плодами победы и разделили трофеи. Но нельзя забывать, что особенно в тоталитарных странах поводом для движения общественного сознания становится не прямая дорога, а темные и извилистые тропы. 

И если мы будем следовать путем казака, то увидим, что значение их огромно. Свободолюбие оказалось не в отвлеченных рассуждениях, оно зиждилось на самоотверженных примерах. Оказалось, чувство свободы не свойственно всем изначально. Сколько людей еще живут и умирают, даже не замечая, что ее нет. И только добытые другими познания им покажут (!?), что они были несвободны. Но и тогда они не поверят им на слово - для того, чтобы зажечь в сердцах сограждан стремление к свободе, среди таких должен оказаться тот, кто был готов пожертвовать всем.

Это сделал Александр Николаевич Радищев, родившийся в августе 1749 года в семье помещика средней руки. Он помнил вышедшего в отставку бригадиром деда и отца Николая Афанасьевича, который закончил карьеру гвардейским офицером. 

Рытье окопов позволило заработать на 2 больших имения, в которых числилось около 1300 душ крепостных".

Первые годы Александра связаны с селом Верхнее Аблязово Саратовской губернии. 

"Не нужно искать какого-то одного, особенного благоприятного обстоятельства тому, что он получил хорошее образование. Русскому языку Александр учился  обыкновенным в то время способом, то есть посредством часослова и псалтыри. Однако это обучение Радищева продолжалось недолго, ибо он был отдан на воспитание родственника по материнской линии Аргамакова, человека умного, богатого, бывшего куратора Московского университета. Тут обнаружилось воспитание французского гувернера и обучение университетских профессоров и учителей, которые занимались вместе с ним и "ветвями московского благодетеля", и другими молодыми людьми. 

Во время коронации Екатерины Второй Аргамаков записал Радищева в пажи, и по возвращении двора в Петербург, отправил его в столицу искать свою добычу там, доучиваясь в Пажеском корпусе. О жизни двора Екатерины Радищев знал много, благодаря своему частому пребыванию там в качестве своей должности пажа. Тогда один паж имел право служить государыне за столом. В 1765 году Екатерина, видя, что в России в самых важных правительственных местах ощущается недостаток в людях, знающих законы и юриспруденцию, приказала выбрать 12 молодых людей, в том числе и шестерых пажей, для отправки их в Лейпцигский университет. Я-в был в числе этих избранных. Предстояли все приготовления щедрою рукой, оба друга получили по 800 рублей в год более чем достойного содержания... Я-в имел возможность обучиться, кроме правоведения, любым наукам, к которым имел наибольшую склонность.

Радищев слушал философию, отличился в изучении латинских классиков, а также занимался медициной и химией. По-видимому, все эти предметы он знал очень основательно. Позже Ш-кой писал, что Радищев был почти универсальный человек. При глубоком знании законов он имел и особенные познания в литературе. Весть знает сколько он знал французских, латинских, немецких, английских и итальянских классических авторов, ровным счетом и все то, что выходило на русском".

В медицине он смог выдержать докторский экзамен, а на практике был очень хорошим врачом. Участник многочисленных занятий по химии. Из языков он в совершенстве знал французский и немецкий, случайно выучил также и английский. Ему нравилась дульная музыка, был талантливым танцором, искусным фехтовальщиком, неплохим ездоком и удачливым охотником. 

В 1771 году Радищев прошел обучение, вернулся в Петербург и вместе со своим "университетским соратником" Алексеем Кутузовым поступил в Сенат на должность протоколиста со званием титулярного советника. Впрочем, кое-кто сделал эту службу недолгой. К 1773 году Радищев вышел капитаном в штат тогдашнего главнокомандующего Петербурга графа Брюса и исполнял при нем должность обер-аудита, как назывался тогда докладчик по судебным делам. А потом он вспоминал это время, как самое приятное в своей жизни... Бои свои выигрывал. Вскоре Радищев сблизился с известным издателем и просветителем Новиковым, перевел для него несколько книг с французского и немецкого языков...

В 1775 году следует важная веха в жизни Радищева: женитьба на племяннице еще одного своего "сопартника" в Лейпциге Анне Васильевне Рубановской, после чего уходит на "покой" в чине и звании секунд-майора. 

Два года он прожил в своем имении, а также в Москве и нигде не служил. В конце 1777 года он просил своего друга юности Фрола Я-ва подыскать ему место работы, который через своего знакомого графа Воронцова, президента коммерц-коллегии, устроил его к нему асессором. Видимо, чтобы лучше усвоить обязанности своей новой профессии, Радищев, как он сам вспоминал позже, целый год читал журналы и определения коммерц-коллегии и вскоре приобрел обширные познания в этой области. На новом месте он служил с сопровождавшим всю жизнь в его характере твердым духом в решении правых дел и необычайной честностью. Эта работа давала ему одно лишь жалованье, тогда как другие нажили на взятках миллионы. Граф Воронцов очень высоко ставил мнение Радищева, потом советовался с ним по всем делам.